В 1565 году царь Иван объявил об учреждении опричнины. Страна оказалась разделенной на две половины — «государеву светлость опричнину» и земщину. В своей половине царь учредил опричное войско, особую думу и казну. Выселение немецких купцов из Юрьева имело место после учреждения опричнины. Правительство «вывело» бюргеров в земские города Владимир, Кострому, Углич и Нижний Новгород. Церковники старались любыми средствами предотвратить распространение ереси на святой Руси и с этой целью требовали воспретить переселенцам-протестантам отправление их религии. Фанатики не прочь были употребить принуждение. Но их попытки натолкнулись на сопротивление опричнины. Когда митрополит насильно заставил одного немца-протестанта принять православие, царь наказал его. Слухи об этом проникли в протестантскую Германию в весьма преувеличенном виде. Рассказывали, будто митрополит принужден был заплатить за насилие над лютеранином 60 тысяч (!) рублей.
Немецкие купцы, ездившие в Москву, с похвалой отзывались о веротерпимости царя и его расположении к немцам. Царь, передавали они, обнаруживает обширные познания в религиозных вопросах. Он охотно ведет диспуты на догматические темы, особенно с ливонскими пленниками (протестантами), разбирает различия между православием и католичеством, серьезно думает о соединении церквей.
Царь и его опричные дипломаты лелеяли планы образования в Ливонии вассального Орденского государства и потому не желали оттолкнуть от себя протестантское ливонское дворянство. По этой причине Грозный отверг домогательства церковников и, к великому их возмущению, позволил немецким бюргерам-переселенцам отправлять свой культ. Протестантский проповедник Ваттерман свободно ездил по русским городам, где жили немцы, и учил их «люторской ереси». В середине 70-х годов Иван IV дозволил немцам выстроить протестантскую кирху в двух верстах от православной столицы.
Царь не только защищал еретиков, но и приблизил к себе некоторых из них. Он зачислил в опричнину К. Эберфельда, К. Кальпа, И. Таубе и Э. Крузе. Особым влиянием в опричнине пользовался доктор прав из Петерсхагена Эберфельд. Царь охотно слушал рассказы немецкого правоведа, часто расспрашивал об обычаях и нравах его страны. Эберфельд присутствовал на всех совещаниях Грозного с Боярской думой. Ходили слухи, что ему поручено было сосватать в Германии невесту для наследника престола. Присутствие в опричнине советников-лютеран вызывало особые подозрения ревнителей православия, осуждавших сближение царя с безбожными немцами.
Еще в годы первых реформ Иван IV просил датского короля Кристиана III прислать мастера для организации в Москве типографии. Полагают, что им был Ганс Богбинтер, прибывший на Русь из Дании. Однако какие бы то ни было достоверные сведения о его деятельности в России отсутствуют.
Новая попытка основать на казенные средства типографию в Москве была предпринята накануне опричнины. На этот раз правительство обошлось без помощи «люторов». Итальянский купец Барберини, посетивший московскую типографию летом 1564 года, утверждает, что московиты закупили оборудование в Константинополе: «В прошлом (1563-м. — Р.С.) году они ввели у себя печатание, которое вывезли из Константинополя». Свидетельство Барберини подтверждается послесловием к «Апостолу», авторами которого были московские первопечатники. По их утверждению, царь намеревался следовать примеру византийцев (греков) и итальянцев и заботился о том, «како бы изложити печатные книги, якоже в Грекех и в Венецыи и во Фригии и в прочих языцех». Указание на православных византийцев — греков, а равно сам факт закупки типографского оборудования в Константинополе, а не на протестантских западных рынках подтверждают, что основание типографии в Москве носило характер ортодоксального начинания.
Печатное дело не было новостью на Руси. Уже в середине 50-х годов XVI века книги в России печатал «мастер печатных книг» Маруша Нефедьев. Вероятно, в конце жизни митрополита Макария власти приступили к строительству Печатного двора в Москве. Дело было поручено духовному лицу — дьякону кремлевской церкви Николы Гостунского Ивану Федорову и его помощнику Петру Мстиславцу. Выбор был обусловлен тем, что оба уже имели какой-то опыт книгопечатания, «искусни бяху и смыслени к таковому хитрому делу; глаголют же нецыи о них, яко от самех фряг то учение прияста…» 19 апреля 1563 года московская типография приступила к работе над знаменитым «Апостолом». Издание первой книги растянулось на целый год. Вторую свою книгу — «Часослов» — печатники выпустили после введения опричнины двумя изданиями — с августа по октябрь 1565 года. На этом деятельность Печатного двора в Москве надолго прервалась. Первопечатник должен был покинуть Россию.
Еще в начале XIX века было высказано мнение, что Федоров вынужден был уехать из России из-за преследований со стороны православного духовенства, считавшего книгопечатание еретическим новшеством, грозившим подорвать Доходы переписчиков церковных книг. Это традиционное мнение было опровергнуто исследователями, доказавшими, что печатная книга в XVI–XVII веках не могла конкурировать с рукописной, так как стоила дороже. Некоторые историки полагают, что первопечатник вынужден был покинуть Россию из-за обвинений в ереси, связанных с отражением в печатных книгах западных реформационных веяний или же еретических идей, подобных идеям Матвея Башкина.
Причины гонений на Ивана Федорова получили более убедительную интерпретацию в исследованиях историка А. И. Рогова, который обратил внимание на то, что текст опубликованного Федоровым «Апостола» повторялся во всех последующих московских изданиях, то есть рассматривался как вполне ортодоксальный и после изгнания печатника. Будучи опытным книжным справщиком и образованным писателем, Иван Федоров старался упростить и уточнить перевод «Апостола», приблизить его к русскому языку и нормам русского правописания. Тем самым он продолжил традицию просвещенных деятелей круга митрополита Макария, совершенно так же правивших текст «Великих Миней Четий». Печатный двор был основан в Москве при жизни Макария и с его благословения. Однако в дни печатания «Апостола» митрополит умер, что привело к большим переменам. Макарий возглавлял русскую церковь более двадцати лет и пользовался огромным авторитетом. Ревнители старины не могли рассчитывать на успех, если бы вздумали критиковать его «Минеи Четьи», но они подвергли нападкам продолжателей его дел. Споры о том, как «справлять» (исправлять) переводы с греческого священных книг, неизбежно должны были прямо или косвенно повлиять на деятельность Печатного двора. Из-за недостатка источников мы не можем назвать имена ревнителей старины. Но лучшим источником по истории первой типографии служит его печатная продукция, в которой можно обнаружить следы разных подходов и принципов «справки» книг. Иван Федоров завершил печатание «Апостола» 1 марта 1564 года. Прошло полтора года, прежде чем печатник взялся за издание «Часовника». В первом его издании (оно печаталось с 7 августа по 29 сентября 1565 года) Федоров, казалось бы, полностью отказался от прежних приемов правки в пользу принципа старины. В неприкосновенности были оставлены даже явные описки и несообразности. Едва ли можно объяснить это спешкой. Не завершив работы над первым изданием, Иван Федоров уже 2 сентября приступил к работе над вторым изданием «Часослова», на этот раз следуя прежнему правилу серьезной правки традиционного текста.
Отношение к каноническому древнерусскому тексту священных книг и их исправлению по греческим оригиналам имело принципиальное значение в глазах московских книжников. На этой почве возник раскол церкви в XVII веке. Но споры такого рода церковники вели задолго до Никона и Аввакума, они бушевали еще во времена Максима Грека и не прекращались, по-видимому, до времен опричнины. Критики Максима Грека утверждали, будто его переводы и исправления портят священное писание. Отвечая им, выдающийся писатель подчеркивал: «А яко не порчю священные книги, я коже клевещут мя вражду ющии ми всуе, но прилежне, и всяким вниманием, и божиим страхом, и правым разумом исправлю их, в них же растлешася ово убо от преписующих их ненаученых сущих и неискусных в разуме». Слова о «растлении» священных книг переписчиками дают представление о том, сколь яростным было столкновение между просвещенными «справщиками» книг и их противниками. Эти споры во времена Ивана Федорова были столь злободневны, что тот частично привел цитату из Максима Грека в послесловии к «Апостолу», упомянув, что неисправленные рукописные книги «растлени от преписующих ненаученых сущих и неискусных в разуме».
