Бегство Киприана предопределило его окончательное поражение. Синод склонился к решению рукоположить Пимена в митрополиты, а Киприана изгнать не только из Киева, но и из пределов Руси. Однако в работе собора произошла заминка. Некоторые из спутников Пимена донесли патриарху о его обмане и злоумышлении. Разразился скандал. Нил вызвал на собор послов и, пригрозив им проклятием, потребовал сказать правду. Послы настаивали на своем, не желая сознаться во лжи. Дело осложнилось еще больше после того, как митрополит Никейский, заболевший после прибытия в Константинополь, прислал на собор мнение в пользу законности избрания Киприана митрополитом всея Руси. Из-за болезни этот архиерей не попал в поле зрения русских послов и выразил мнение, которое в душе разделяли многие другие.

Послы пустили в ход последнее средство. «Опираясь на его (патриарха Макария. — Р.С.) грамоты и грозя латинами… ложь выдумали: «Что бы там ни было, говорили они, мы не примем кир Киприана, человека, взысканного литовским князем, злейшим нашим неприятелем»». В момент переговоров Русь находилась в состоянии войны с Литвой, и этот довод имел немаловажное значение в аргументации русских. Послы грозили тем, что литовский князь навяжет «латинство» (католичество) Малой Руси и патриарх утратит контроль за обширной и многолюдной православной епархией.

Донос одного из членов московского посольства и выступление никейского митрополита помешали принятию решения, которое бы полностью удовлетворило посла Кочевина и Пимена. Синод, стараясь замять скандал, поспешил с окончанием дела. Ссылаясь на отсутствие Киприана, Нил и члены Синода решили, чтобы тот оставался митрополитом, но лишь Малой Руси и Литвы. Если Киприан умрет ранее Пимена (только в этом случае), управление православной церковью в Малой Руси и Литве должно было перейти к Пимену вместе с титулом митрополита всея Руси.

Получив власть с помощью подкупов и подлога, Пимен оказался в незавидном положении. Вскоре в Константинополь прибыл епископ Дионисий. Он выступил с резкими обличениями против послов и заявил, «что все случившееся с ним (Пименом. — Р.С.) есть зло для той (русской. — Р.С.) церкви, ведущее к расколу, смуте и разделению вместо того, чтобы поддерживать согласие, мир и единство».

Образ действий полномочного представителя московского князя боярина Кочевина и его помощников показывает, что Дмитрий не стремился к созданию великорусской «национальной» церкви ценой раскола общерусской церкви. Их конечная цель заключалась в том, чтобы московский митрополит вернул себе титул митрополита всея Руси и объединил все православные земли русские. Однако послы не добились и не могли добиться полного успеха ввиду того, что Киприан пользовался поддержкой литовского князя и не желал отказываться от полного титула митрополита всея Руси, тогда как Пимен, многократно обличенный в обмане, должен был довольствоваться более скромным титулом. На соборном постановлении 1380 года он подписался так: «Смиренный митрополит Поимин Киевський и Великое Руси».

Отправляя Митяя в Византию, великий князь Дмитрий не посчитался с тем, что его выбор грозит расколом общерусской церковной организации, поскольку авторитет княжеского любимца не желали признать даже многие великорусские святители, не говоря о литовских иерархах.

Летом 1379 года в Москве произошли события, омрачившие «золотой век» боярства. 30 августа незадолго до обеда «убиен бысть Иван Васильев сын тысяцкого: мечем потят бысть на Кучкове поле у града у Москвы повелением князя великого Дмитрия Ивановича». Бежав в Орду, Иван Вельяминов объявил себя там «московским тысяцким», присвоив титул, упраздненный московским князем. Видимо, Вельяминов пытался вернуться на Русь и искал покровителя в лице серпуховского удельного князя Владимира. Однако, когда «тысяцкий» прибыл в Серпухов, его тут же схватили и увезли в Москву. Летописи поясняют, что после выезда Ивана Вельяминова из Орды, «обольстивше его и преухитривъше, изымаша его в Серпухове и приведоша его на Москву». Боярин Кочевин с Митяем проезжали через Орду в июне 1379 года и, не исключено, принимали участие в «обольщении» беглого Ивана. Бояре искони пользовались правом отъезда из княжества в случае несогласия с государем. В своих договорах князья неизменно признавали правило: «Вольным слугам меж нами воля». Отъехавшим боярам не грозила смертная казнь. Вельяминовы принадлежали к составу боярского правительства Москвы и были связаны узами родства с великокняжеской семьей. Следовательно, Иван Вельяминов мог рассчитывать на милость князя и на заступничество родственников, занимавших видное место в Боярской думе. Тем не менее Дмитрий Иванович приказал казнить самозваного московского «тысяцкого».

В Москве после битвы на реке Воже не избавились от надежды на восстановление мира с Ордой. Мамай старательно поддерживал иллюзии своих недругов, не имея возможности поставить Русь на колени военными средствами. Именно поэтому он милостиво принял Митяя и сопровождавшего его посла боярина Кочевина, заключил с ними перемирие и отпустил в Византию. Следуя ошибочным политическим расчетам, московские власти решили возобновить борьбу с Литвой, полностью игнорируя опасность возобновления ордынской войны.

В конце 1370-х годов земли Литовско-Русского государства подвергались беспрестанным вторжениям войск Тевтонского ордена. Ежегодно рыцари предпринимали до четырех — шести походов в Литву, появляясь в окрестностях Вильнюса. В мае 1377 года умер Ольгерд, завещав трон сыну от второго брака язычнику Ягайле. Прочие сыновья, недовольные таким решением, немедленно затеяли смуту. Старший сын Ольгерда Андрей, давно принявший православие и более 30 лет управлявший православным Полоцким княжеством, бежал в Псков, а оттуда перебрался в Москву. Его брат князь Федор, владевший православным княжеством на Волыни, вскоре перешел под власть Людовика Венгерского. Князь Андрей Ольгердович, по-видимому, доказал князю Дмитрию Ивановичу, что власть Ягайлы непрочна и его можно одолеть, опираясь на старших Ольгердовичей и православное русское население их княжеств.

Начиная войну с Литвой, Москва выступила в роли защитницы православного русского населения, подпавшего под власть литовского великого князя-язычника. В 1378 году князь Скиргайло — брат Ягайло — отправился в Польшу, где объявил о намерении литовских князей принять католическую веру и начать войну с русскими схизматиками. Литва стояла на распутье. Слухи о возможном обращении Ягайлы в католичество вызывали крайнюю тревогу на Руси. Готовя поход на Трубчевск, князь Дмитрий, возможно, намеревался, помимо всего прочего, припугнуть митрополита Киприана, обрушившего из Киева проклятия на его голову. Москва не предполагала вести войну разом с Литвой и Ордой, а это значило, что князь Дмитрий вполне полагался на перемирие, заключенное с Мамаем летом 1379 года.

На исходе года Андрей Ольгердович отправился в литовский поход. С ним шли Дмитрий Волынский с московской силой и князь Владимир Андреевич с удельными полками. Войска вступили во владение князя Дмитрия Брянского. (По некоторым предположениям, Ягайло лишил Дмитрия его столичного города Брянска.) Андрей Полоцкий сумел договориться с братом Дмитрием, находившимся в Трубчевске. Дмитрий Ольгердович приказал открыть ворота Трубчевска и вместе со своими удельными боярами перешел на службу к московскому князю. Надеясь привлечь в Москву и других недовольных Ягайлой православных князей, Дмитрий Иванович отдал Дмитрию Брянскому город Переяславль «со всеми его пошлинами». Однако нападение на Литву не принесло ожидаемых выгод, а лишь осложнило положение Москвы.

По-своему реагировало на угрозу войны с Литвой боярское правительство Новгорода Великого. Новгородцы не только не поддерживали дипломатическими средствами выступление Москвы против Литвы, но и приняли у себя в Новгороде двоюродного брата Ягайлы Юрия Наримантовича. Это немедленно осложнило новгородско-московские отношения. В 1380 году новгородцы отправили в Москву архиепископа с большим посольством. Новгородский архиепископ Алексей был поставлен на кафедру из ключников Софийского дома и, пробыв на этом посту 20 лет, достиг преклонных лет. Архиепископ прибыл в Москву в марте того же года, когда там не было ни митрополита, ни наместника. По положению, чину и старшинству он стоял выше прочих епископов. Посольство Алексея помогло ликвидировать размолвку между Москвой и Великим Новгородом. Но князь Дмитрий не мог рассчитывать на реальную помощь новгородцев ни в войне с Литвой, ни в войне с Ордой.