— Я пойду первой, — сказала я Дину. — Ты просто следуй за мной. Если кто-то остановит, скажешь, что мы совершаем обычный обход.

— А они купятся? — нахмурился он.

— Дин, на такой паршивой работе, как у клапанщиков, постоянные проверки на безопасность — единственное, что позволяет тебе не оказаться сваренным заживо, — ответила я. — Доверься мне. Это сработает.

У Движителей есть свой звук — это особенное шипение пара и погромыхивание механизмов не спутаешь ни с чем другим; не лязг машины, а скорее биение сердца. Сейчас оно стучало и пульсировало прямо у меня под ногами, и вибрация поднималась от стоп до самой макушки. Движитель был живым, и мой Дар развернулся, проникая в исполинские, невероятной сложности недра этого механического органа, несущего в Лавкрафт эфир и пар, а с ними жизнь, и едва не сгорел в нем.

Я сдавленно вскрикнула. Дин сжал мою руку.

— Спокойнее, принцесса. Ты ведешь себя странно.

Проходившие мимо рабочие дневной смены, бросили на нас любопытный взгляд, но не более. Все внешние помещения Движителя представляли собой настоящий муравейник, полный инженеров, контролеров и бригадиров, а у всех входов и выходов стояли прокторы, зевавшие от скуки или безучастно смотревшие в пространство. Внутрь допускались только самые квалифицированные механики — туда вел стальной люк, тоже с охранником.

Сквозь весь свой страх и возбуждение, поверх гомона вокруг, я слышала музыку Движителя. Она завораживала, как пение сирен, и мое сознание вновь скользнуло куда-то.

— Аойфе! — резко встряхнул меня Дин — кажется, я сбилась не только с мыслей. — Детка, план был твоим. Говори, куда идти.

— В главную вентиляционную трубу, — ответила я. — Вон она. — Заслонка в человеческий рост находилась на виду у охранника, но именно за ней окуляры показывали мне прямой путь в недра Движителя. Я прикусила губу. — Вот черт! Отвлечь бы его как-нибудь.

— В таком случае, — откликнулся Дин, — предоставь мастеру отвлекающих маневров вновь поразить и восхитить тебя.

Он ухватил за руку проходившего мимо рабочего:

— Эй, приятель, что за дела?

— А? — Тот попытался отпрянуть, но Дин поднял сжатый кулак.

— Я видел, как ты вчера пялился на мою девчонку в баре у Доннелли! Нечего слюни на нее пускать, дружище, — она тебе не кто-нибудь, а студентка Академии, не по твоей чумазой роже!

Рабочий, не старше меня или Кэла, в панике отмахнулся от него своей жестянкой с ленчем:

— Отстань от меня, придурок!

Коробка двинула Дина по голове. Тот, несмотря на защитный капюшон, притворно согнулся пополам. Привлеченный шумом проктор оставил свой пост, и я, повернувшись, взялась за поворотное колесо и взмолилась к Дару о последнем одолжении. Изнутри в лоб ударила острая боль, замок щелкнул, и я потянула люк на себя. За крохотной площадкой, на которой едва можно было устоять, начиналась лестница вниз, в бесконечную черную пустоту. Я принялась карабкаться по ступенькам, и спустя секунду в проеме мелькнула тень: Дин двигался за мной следом.

— Все в порядке? — шепотом спросила я.

— Так, пара царапин, — откликнулся он. — Кровит немного. Наверное, шрам останется — буду с ним выглядеть угрожающе.

— Тебе для этого никаких шрамов не надо, — пробормотала я, успокаиваясь.

Вниз, в темноту, мы спускались молча — я не хотела ничем нарушать эти, может быть, последние минуты вместе с Дином.

У подножия лестницы я вытащила из-под комбинезона набросанный мной план.

— Что у нас со светом? — спросила я.

Дин сунул мне зажигалку, и я в сотый или тысячный раз сверилась с маршрутом, потом, взглянув в окуляры, сопоставила нарисованное с действительностью. Здесь, в недрах Движителя, у нас на пути оставался только один люк, обшитый свинцом, — через мои очки он виделся просто черным пустым пятном. Сдвинув их на лоб, я показала:

— Туда.

Мы открыли люк, и я вновь полезла первой, готовая встретить по ту сторону поджидающих меня с наручниками прокторов, а то и самого Грея Деврана. Но внутри никого не было, даже механиков и главного инженера не оказалось на месте. Я решила, что нам просто повезло: потеряв чувство времени, я не знала, обеденный перерыв у них сейчас или, может, они отмечают чей-нибудь день рождения. Я была рада уже тому, что не придется запускать тревогу и потом пробиваться наружу в поднявшейся суматохе.

Четырехкамерное сердце Движителя гудело совсем рядом, за защитными стальными стенами, и я двинулась вверх по ступеням, которые спиралью поднимались от вентиляционного горизонта и опоясывали средоточие всего сооружения. Я заглянула вниз, в самый его центр…

Ничего прекраснее я в жизни не видела. Огромные шестерни Движителя, соединенные в планетарную передачу, слаженно вращались, а эфир горел во всех его четырех стеклянных сердцах, выделяя тепло, поддерживавшее жизнь всего города. Мой Дар неистово забился, придя в соприкосновение с единственной машиной на земле, способной объединенной мощью эфира и пара расколоть мир напополам. Только четыре Великих Движителя обладали этой силой. И я собиралась завладеть ею.

Когда мы достигли самых высоких мостков, я оглянулась в поисках поддержки на Дина, на его спокойное лицо и мглисто-серые глаза, пусть и скрытые капюшоном. Движитель тянул свою протяжную песнь, и я позволила его волшебству окутать себя теплым, уютным покрывалом, чувствуя, как от мощного гула начинает кружиться голова. Но стоило мне повернуться обратно, и вместо Дина передо мной стоял Тремейн.

— Аойфе. Вот ты и в средоточии всего.

Звук Движителя исчез, под капюшон проникал незнакомо пахнувший, из иного времени, воздух, а под ногами, только что стоявшими на твердой металлической поверхности, оказался лишь изъеденный ржавчиной остов. Сам Движитель трещал и сотрясался в агонии застопорившихся шестеренок и поршней. Эфир в гигантских резервуарах приобрел тревожащий фиолетовый цвет, где-то далеко наверху выли сирены. Нет, этого не может быть — это только видение, видение, краешек которого я уловила во сне после укуса шоггота.

— Где мы? — спросила я. Все внутри меня сотрясалось в унисон с вибрирующими мостками. Все было не так. Этого вообще не могло быть. Что-то в мире, где оказались мы с Тремейном, пришло в жуткий разлад. Мой Дар, свернувшись, забился в глубины рассудка, словно обжегшись.

— В конце, — коротко ответил Тремейн. — Я не могу проходить сквозь Землю Железа, а тебе пока не под силу одной отправиться в Шипы. Железо отравляет Народ, и потому нам должно встретиться здесь, на перекрестке времен, пока ты задержалась у этого дьявольского Движителя. — Он обвел рукой агонизирующую машину. — Ты ведь уже видела такое, Аойфе, — во сне, быть может? Конец всего, который наступит, если тебе не удастся одолеть проклятие.

Он указал на Движитель, под моим взглядом то превращавшийся в груду искореженного, содрогающегося металла, то вновь целый и невредимый. Рассудок подводил меня, безумие все сильнее запускало когти в мозг.

— Оседлай его силу, которая обширнее всего, что есть в Шипах. Пробуди королев, Аойфе. Мерзкая машина и сейчас поет в твоей крови, нашептывая тебе о своих желаниях.

Лязг и грохот раздались вновь в этом скрещении перепутанных времен. Ядовитый дым и газ поднимались из разрушенной сердцевины Движителя — на доступном ему языке он молил меня о высвобождении и просил отвести смертоносный взрыв от ни в чем не повинных жителей Лавкрафта, направить его силу в земли Шипов, к королевам, которые, вобрав ее в себя, спасут мой город от жуткой гекатомбы.

Я чувствовала Движитель внутри, и все, что нужно было сделать, — обратить его мощь к Тремейну и королевам. Дар, полученный мной по праву рождения, тек у меня в крови. Последнее, что я, такая маленькая и незначительная, могла совершить, прежде чем сойти с ума и утратить его, — это спасти Дина, Кэла и Народ. Чего же еще желать?

— Аойфе, проснись! — донесся откуда-то издалека голос Дина, притягивавший, зовущий к себе.