Меня переполняло уже знакомое давление — машина входила в мой разум, а Дар тянулся к машине. Эфирник ожил у меня в руках, и голос спортивного комментатора разорвал тишину.

— Питчер изготавливается… подача… страйк! Великолепная игра Сассе!

— Может, в этом году «Сокс» повезет, — проговорила я. — Не будет же черная полоса длиться вечно.

Кэл уставился на эфирник, потом на меня:

— Как ты это сделала?

— Я же объясняла, Кэл, — ответила я. Сосредоточившись на тюнере, маленькой черной пластине сбоку эфирника, я сменила несколько станций. Джазовый оркестр, юмористический час на Эн-би-си, снова бейсбол… — На, держи, — протянула я эфирник Кэлу. — Чтобы ты убедился, что это не один из фокусов Конрада.

Он взял аппарат негнущимися пальцами, и, когда они обхватили корпус, я вытолкнула статику из своего разума, послав разряд обратно к переключателю. Эфирник замолк. Кэл вздрогнул.

— Аойфе, это… это…

— Невероятно? — закончила за него я. — Точно. Но вот оно, прямо перед тобой.

Он отбросил эфирник на листья, словно пробирку с зараженной некровирусом кровью.

— Так там, в туннеле?..

— Это была я, — проговорила я тихо.

— А крушение дирижабля?

— Кэл, не глупи. «Красавица» упала, потому что прокторы наделали в ней пробоин. — Я подобрала листок, почти полностью истлевший, и вглядывалась в пруд сквозь кружево прожилок.

Кэл, отойдя от ворот, встал между водной гладью и мной, поеживаясь, словно я напустила на него муравьев.

— Это… это плохо, Аойфе.

Я смяла листок в пальцах, превратив его в труху.

— Это правда, Кэл. Ты сам хотел ее знать.

Повисло молчание, только скрипели ворота, да от деревьев и могильных плит крались удлиняющиеся тени.

— Знаешь, у меня ведь нет ни одного друга, кроме тебя, — заговорил наконец Кэл. — Ребята из Школы — это не то. С ними я не могу поделиться чем угодно, как с тобой. После того как Конрад… ты заняла его место.

— И хочу, чтобы так и оставалось, — заверила его я. — Я бы не продержалась в Академии без тебя, Кэл, — без друга, без возможности поговорить с кем-то… — Я поднялась, оборвав себя. — Знаю, ты злишься, но большего я тебе предложить не могу. Или остаешься — и тогда посмотрим, что из этого выйдет, или можешь отправиться домой и сдать меня с потрохами.

— Ох, Аойфе, — вздохнул Кэл, — ни за что я тебя не сдам. Тем более прокторам.

Как ни дулся Кэл, на его слово можно было положиться — он меня не выдаст. Я протянула ему руку, но он отдернул свою.

— Спасибо, — все равно сказала я искренне, хоть моя ладонь и повисла по-дурацки в воздухе, а лицо окрасилось румянцем, проявившим оставленные Тремейном синяки.

Кэл пожал плечами:

— Не за что. Но, раз мы друзья, я все же скажу тебе одну вещь. Этот Дин… от него хорошего не жди, Аойфе. Конрад, окажись он сейчас на моем месте, вогнал бы тебе ума куда следует.

— Я иду в дом, — объявила я, поднимая руку, чтобы остановить грядущую нотацию. — Тут холодно, и мне еще нужно попрактиковаться.

Я двинулась к особняку, а Кэл взгромоздился обратно на ворота, и петли в сгущающихся сумерках завели погребальную песнь по чему-то, что оба мы потеряли.

Когда я вернулась, Дин стоял в тени у черного хода и щурился на закат, выпуская изо рта дым, птичьими силуэтами поднимавшийся у него над головой и уносившийся вдаль.

— Все в порядке? — спросил он, стряхивая тлеющие искорки пепла в сырую траву.

— Не знаю, в порядке или нет, — ответила я, все еще не в силах забыть, как Кэл глянул на меня тогда, в гостиной, — но к прокторам он не побежит.

Дин коротко кивнул:

— Хорошо.

Я протянула руку и убрала прядь волос у него с глаз, пригладив ее к остальным. Дин по-кошачьи потерся головой о мою ладонь.

— У тебя нежные руки, принцесса. Нежные и умелые ручки.

— Ты бы меня больше впечатлил, если бы похвалил мои мозги, — поддразнила я.

Дин, оторвавшись от стены, последовал за мной внутрь.

— О, до этого еще дойдет. Я просто хочу как следует отметить все, что только можно. — Он широко улыбнулся, заметив, как окрасил мои щеки румянец. Прежде парни никогда не оказывали мне такого внимания, лишь глазели да перешептывались за спиной, и теперь пронзительный взгляд Дина приводил меня в смущение.

— Мне нужно отвлечься от мыслей о Кэле, — пробормотала я.

— Нам обоим, принцесса.

Дин прошел за мной в библиотеку. Я знала, куда отправлюсь, задолго до того как положила руку на переключатель. Только одно могло по-настоящему вытеснить из моей памяти неприятную сцену с тем, кто был мне небезразличен.

— Как насчет взглянуть получше на то, что мы нашли в лаборатории? — спросила я.

Портативная эфирная лампа отбрасывала куда больше света, чем масляная, и я, поставив ее на пыльный рабочий стол, принялась осматривать полки как следует. Дин, нацепив окуляры, навел их на чучела под стеклом.

— Круто. Ты в курсе, что в них можно видеть сквозь одежду? — Он перевел взгляд на меня и поиграл бровями.

Я только отмахнулась:

— Ничего подобного. Хватит меня дразнить.

Дин указал в сторону похожей на пистолет штуки, которую я осматривала перед тем, как Тремейн перенес нас в Землю Шипов.

— Думаешь, это лучевой дезинтегратор? Я слышал, такие есть у Багровой Гвардии. Может, просто навести его на бледного гада и разом решить все проблемы?

Я взяла предмет, ощутив тяжесть окованной латунью рукоятки из красного дерева, и взглянула в прорезь серебряного прицела позади утолщения с эфиром на конце ствола.

— По-моему, это энергайзер, — сказала я. — Я видела такие, когда мы осматривали Движитель.

Этот правда выглядел изготовленным кустарно, не то что короткие, рубленые стальные штуковины у рабочих на Движителе. Но те мне так и не довелось подержать в руках, и сейчас я медленно скользила по нему пальцами, запоминая детали машинки.

— Энергайзер? — переспросил Дин. — И для чего он?

— Для разрезания стали, меди, вообще всего, — ответила я. — Он может плавить или, наоборот, замораживать — при прохождении канала эфиру придаются колебания такой частоты, что он проникает сквозь любой материал. — Мне всегда хотелось попробовать его в деле, но девушкам подобные вещи не доверяли.

— Здорово, — одобрительно протянул Дин и, не снимая окуляров, вгляделся в неосвещенную библиотеку. — С ними даже в темноте можно видеть.

Я аккуратно положила энергайзер обратно на полку — а то еще соскользнет палец, и прожгу в стене Грейстоуна дыру с себя размером.

— Жалко только, они не показывают, когда ко мне подкрадывается Тремейн со своим проклятым ведьминым кольцом, — пробормотала я и перешла к водолазному шлему. К нему была прикреплена выпуклая камера, которая, стоило ее сжать, начала стравливать воздух. Газоочистители спереди служили для рециркуляции, получая из камеры свежий приток кислорода. Шкала сбоку была проградуирована от нуля до одного часа.

Я бы с радостью осмотрела все в лаборатории, будь у меня свободное время, но как раз его-то я была лишена. Это меня очень расстраивало — досуга лучше я не могла и придумать. Я по-прежнему находила смысл в машинах, даже когда не видела его во всем остальном.

— И надо же было тебе на него напороться, — с сожалением произнес Дин. — Вот что, — он покачал окулярами, — настоящая магия. Механизмы и то, что ты с ними можешь сделать. Точно тебе говорю.

— Тремейн думает иначе, — откликнулась я, ощущая, как те, другие, с волшебными голубыми стеклами, которые он дал мне, оттягивают карман. Я не хотела оставлять их где-либо, куда Бетина может сунуть свой любопытный нос. — Он видит во мне столько магии, что считает способной снять заклятие, которое оказалось не по зубам всему Доброму Народу.

«В прежние благословенные времена, — голос Тремейна воспоминанием прошелестел у меня в ушах, — мы собрались бы у Веяльного камня и использовали бы его великую силу, чтобы снять с них чары сна».