Я сняла браслет. Кости висели на тонкой нити с узлами на концах. Мне понадобилось несколько минут, чтобы оторвать один из узелков: потные пальцы скользили, я то и дело ранила кожу под ногтями и слизывала кровь. «Уходи, — думала я, — бери всё и уходи, в этом нет нужды — Телдару спрячет кости, и тебя никто не обвинит». Но таков был мой план, его умная часть. В любом случае, теперь это стало чем-то большим, чем просто планом — историей, которую я должна была продолжать. Поэтому я рвала узел, слизывала кровь с металлическим привкусом и, наконец, справилась.
Кости рассыпались по матрасу Селви. Теперь они больше не напоминали бусины — мертвые и маленькие, они напоминали кошачьи останки. «Телдару, — подумала я, — из этого тебе никогда не воссоздать героя». Самые большие я спрятала в мешочек на поясе. Самые маленькие (я взяла четыре) зажала в кулаке. Открыла вышитую сумку и высыпала их туда. (Внутри были другие вещи, но их я не смотрела). Нить я оставила так, чтобы она наполовину свисала из сумки, зацепив ее конец за старую синюю ленту. Еще миг я осматривала сумку. Снаружи послышался крик, звук бегущих ног, и я вернулась к занавеске.
У подножия лестницы, наклонив головы, стояли две девушки. Они разговаривали, и у меня не было времени ждать, пока они уйдут. Это была не Селви, не Джаменда и не Лейлен, но я все равно напряглась. Они заметили меня, когда я была в шаге от них, и выпрямились, произнеся мое имя. Я кивнула. Мне хотелось что-то сказать, как-то объяснить свое присутствие, но я промолчала. Я улыбнулась, словно говоря, что я спешу, и у меня нет времени на объяснения. Да в них и не было нужды: я — госпожа Нола, которая вещала о своих видениях на холме Раниора. Даже если одна из девушек вспомнит, что я была здесь перед тем, как у Селви обнаружили королевский браслет, это бы не имело значения ни для них, ни для кого-то еще. Поэтому я просто улыбнулась и прошла к лестнице.
Небеса над башней были бледно-серыми, но коридоры все еще оставались темны. Я миновала свою комнату и подошла к двери Телдару. Она была не заперта и никогда не запиралась, хотя я слышала, как Халдрин ругал его за это. Пройдя мимо деревянного стола и стульев, я оказалась в его спальне. Ставни были открыты, и я отчетливо его видела. Он лежал на спине, закинув руки за голову. Живот был накрыт простыней (бедра выступали двумя мягкими холмами). Грудь обнажена. Лицо и руки были золотистыми, остальное бледным.
На полу у постели, между старых кожаных ботинок, лежал крошечный нож с драгоценными камнями.
«Возьми нож. Вонзи ему в сердце. Он сказал, что проклятье останется, если он умрет, но может, он солгал, может, оно умрет вместе с ним».
«Нет — все, что он говорил о проклятии, правда. Если ты его убьешь, проклятие не исчезнет. И что тогда? Ты не сможешь сказать правду и уйти отсюда. Твой Путь навсегда будет испорчен».
«Ты трусиха».
«Должен быть иной способ».
Я глубоко и тихо вздохнула. Подняла юбки и забралась на кровать. Когда он открыл глаза, я была над ним, едва касаясь бедрами его боков. Он не шевелился. Я склонилась, усевшись на него верхом. Открыла мешочек, подняла его, наблюдая за тем, как концентрируется его черный взгляд. Взяла кончик мешка, и кости высыпались ему на грудь. Я коснулась губами его губ.
— Вот, — сказала я. — И что теперь?
Глава 35
Он заставил меня ждать еще три дня.
— Ты молодец, — сказал он в тот первый день, через несколько часов после того, как я высыпала кости на его обнаженную грудь. — Просто молодчина. Посмотрим, что выйдет из твоего умного плана.
— Что значит — выйдет? — Мы стояли под деревом во дворе провидцев. Помню, я очень устала: сразу после того, как я украла браслет, ко мне обратилось четверо с просьбой о прорицании. После холма Раниора я стала очень популярна, и это было тяжело, потрясающе и ужасно. Столько истинных видений, столько слов лжи, и Иной мир, мерцающий, словно туман, боковым зрением.
— У нас есть кости, — ответила я ему тогда. — Этого мы и хотели. Что еще?
Телдару запустил пальцы в мои волосы и притянул к себе так, чтобы положить свою голову на мою.
— Всегда есть что-то еще, — сказал он.
Конечно, он оказался прав.
— О, госпожа! — затараторила Лейлен, как только вошла ко мне в комнату несколько часов спустя. — Одна из служанок королевы украла браслет, который ее сестра подарила королеве для безопасности. Он сделан из костей великого героя Белакао — представьте, если бы кто-нибудь сделал такое с костями Раниора…
Она распускала мои волосы (в самом начале ее службы это казалось мне странным, но теперь очень нравилось). Я вывернулась из ее рук.
— Что за девушка? — Я пыталась говорить с любопытством, но вышло слишком резко. Лейлен посмотрела на меня.
— Селви. Ей хватило времени, чтобы разорвать вещицу на куски и запихнуть в сумку, прежде чем королева сообразила, что браслета нет, и пришла обыскивать вещи Селви. Надо было видеть, как она держала браслет в руках — я имею в виду Селви. Плакала, говорила, что ничего не брала, а королева просто смотрела на нее и молчала.
«Синие глаза», подумала я и вновь отстранилась от Лейлен, словно это она меня расстраивала.
— И что сделала королева?
Лейлен пожевала щеку.
— Она велела нам выйти и стала говорить с Селви за занавеской, но слишком тихо, чтобы мы услышали. Потом пришли два стражника и увели ее. Наверное, к королю. Я слышала, — она склонилась ближе, и от ее восторженного шепота я почувствовала отвращение, поскольку почти разделяла ее восторг, — что королева хотела, чтобы ее выпороли, а король запретил. Селви услали обратно в деревню и запретили возвращаться. А теперь, — сказала она, выпрямляясь, — белакаонцы в Сарсенае узнали об этом и очень недовольны.
«Недовольны, — подумала я следующим вечером, стоя с Телдару на стене замка и глядя на факелы внизу. — Недовольны — не то слово».
Новости о воровстве распространились быстро. На рассвете, когда повозка с Селви покинула замок, улицы города были заполнены людьми. Некоторые белакаонцы бросали в нее камни и сгнившую еду. Одни сарсенайцы просто смотрели, другие нападали на белакаонцев — на любых, не только на тех, кто швырял камни и пищу.
— Ради Пути и Узора, — сказала госпожа Кет, услышав об этом от учеников, — неужели эта нитка с камнями была такой драгоценной?
Телдару расхохотался, когда я рассказала ему об этом.
— Старая дура, — произнес он. — Она не заслуживает своих черных глаз. «Нитка с камнями» — подумать только!
— Но я тоже не знала, — ответила я. Отсюда огни выглядели красивыми, крики были едва слышны. — Я не знала, а может, просто не думала… — Игра. Умный план, который бы его впечатлил. Я представила Селви в повозке, обнимающую свою вышитую сумку. Той ночью я не могла заснуть — единственное, что я видела, была она.
Спустя ночь пожары продолжались. Город патрулировали солдаты. Некоторые возвращались в замок окровавленными, других приносили без сознания. Камеры под башней заполнились белакаонцами; попали туда и несколько сарсенайцев. Королева Земия попросила свой народ быть великодушным и успокоиться; король Халдрин обратился к здравому смыслу сарсенайцев. А Телдару позвал меня с собой в самый центр того, что творилось в городе.
— Идем, Нола. Ты должна увидеть дела своих рук.
— Мне бы не хотелось. — Несмотря на позднее время, я расставляла в классе учебники. Он подошел и положил руки на мои. Борл у двери зарычал, словно видел его движения.
— Пришло время показать тебе, что будет дальше. А для этого нам надо в город.
И я вышла с ним на улицы, где пахло пожарами. «Не смотри, — говорила я себе. — Скоро ты узнаешь то, что сможешь использовать против него. Думай только об этом». Но мои ноги ступали по пеплу и обрывкам окровавленной одежды, я слышала крики и прижималась к стене, когда мимо пробегали солдаты.
В третий раз, когда я спряталась в попытке уклониться от молчаливой драки сарсенайцев и белакаонцев, Телдару схватил меня и потащил за собой. Под рукой я чувствовала горячее дыхание Борла.