Комнату разорвал раскат грома; пол словно покачнулся, я оступилась, а ставни над головой распахнулись сами по себе. Спустя несколько ударов сердца сверкнула молния, показав мне умывальный столик, кубок Игранзи, смятый ковер и человека, встающего с постели.

Если я и закричала, мой крик потонул в новом раскате грома, а его рука зажала мне рот прежде, чем я успела сделать новый вдох.

— Нола, — сказал Орло в звенящей тишине. Его губы мягко коснулись моей щеки, а колючий подбородок оцарапал кожу. — Тихо. Тихо. Вот мы и встретились.

— Тс-с, Нола. Я ничего тебе не сделаю. А Прандел сделает, если тебя найдет. Ты должна пойти со мной. Неподалеку есть одно место, там безопасно.

Я слышала только его. Вдалеке еще стихали раскаты грома, но его голос был ближе, чем мое собственное дыхание.

— Сначала мне надо найти Бардрема, — пробормотала я. — Я должна сказать ему…

— Нас никто не увидит. Никто не узнает, что ты уходишь, и не остановит тебя. Скрытность — твоя единственная защита.

Чувствуя, как сводит живот, я подумала: «Бардрем, я вернусь, вернусь, когда Орло убьет Прандела, и опасность исчезнет». Я кивнула, потом кивнула еще раз. Даже во тьме было видно, как движутся его глаза — глубокая тьма, облако на беззвездном небе.

— Дверь, — прошептала я, — она закрыта изнутри, чтобы девушки не вышли, и никто не вошел. — Эти слова показались мне бессмысленными, но Орло кивнул, улыбаясь. Он показал мне что-то, блеснувшее в тусклом свете. Это был ключ от входной двери, тяжелый серебряный ключ с выемками, обычно запертый в дубовом столе Хозяйки. — Как?.. — начала я, но Орло только пожал плечами. Его зубы тоже блестели, ровные и белые.

Мы двинулись в путь; я шла впереди. Он положил руку мне на спину, и я чувствовала ее легкое, теплое давление. Вниз по лестнице, поворот, и нам навстречу вышла одна из девушек, прикрывая ладонью свечу.

— Нола?

Я подумала: «Только они начали обращаться ко мне с уважением вместо страха, мне приходится бежать». Рука Орло на моей спине исчезла.

— Мне… — я прочистила горло. — Мне нужна свеча. И вода в комнату.

— Но у тебя нет кувшина, — сказала девушка, глядя на мои пустые руки.

— Нет, — сказала я. — Я иду за новым, старый треснул. Попрошу у Рудикола.

— Ты в порядке? — Девушка нахмурилась, и я улыбнулась — чересчур широко.

— Да, в порядке. Все отлично… просто хочу пить. Извини. — Я прошла мимо, чувствуя, как в горле застревает дыхание. Я ждала криков, суеты, новых свечей, бегущих ног и появления Хозяйки. Еще мгновение за моей спиной была тишина, а потом раздались мягкие шаги.

— Иди, — прошептал он; его губы не улыбались, но глаза светились, как у мальчишки, предвкушавшего тайну.

Входная дверь находилась близко, но дверь Хозяйки — еще ближе. Она была слегка приоткрыта, и по полу коридора тянулась полоса света. Я прижалась спиной к стене и двинулась вперед. Мне хотелось быстро проскочить мимо, но, поравнявшись с дверью, я остановилась, чтобы взглянуть. Хозяйка сидела, выпрямившись; ее деревянный стул с высокой спинкой был покрыт чем-то золотистым — по словам Бардрема, не настоящим золотом. Стол был завален бумагами и книгами; рядом с открытой стояла чернильница. В руке Хозяйки было перо, но она ничего не писала — просто сидела и спокойно смотрела.

Орло подтолкнул меня ногой, и я пошла дальше, представляя, как Хозяйка поворачивает голову и зовет меня резким, высоким голосом. Но стояла тишина. «Она услышит дверь, — подумала я, когда Орло прошел вперед и вставил ключ в замок. — Она всегда скрипит, всегда, всегда…»

Дверь не скрипнула. Орло придержал ее и кивнул: выходи быстрее. Я проскользнула мимо, задев его голой рукой, и внезапно оказалась под дождем. Я выпрямилась — теплый летний дождь, мягкий, как кончики пальцев. Дверь за мной приглушенно хлопнула.

— Бежим! — крикнул Орло.

Он опередил меня, исчезнув в аллее на другой стороне улицы. Я последовала за ним, и мои ноги быстро покрылись липкой грязью.

— Кто здесь? — услышала я голос Хозяйки. Я не оборачивалась, представив в дверном проеме ее высокую фигуру с подсвечником и пляшущую на земле тень. — Я тебя вижу! Стой! Вернись!

На бегу я набросила капюшон на голову и, добежав до аллеи, натянула на лоб. Нырнула во тьму, задыхаясь и ожидая, что Хозяйка вот-вот меня схватит. Но вместо нее меня схватил Орло: одной рукой он стиснул мое запястье, а другой провел по щеке.

— Хорошо, — сказал он и потянул меня за собой. — Здесь она не будет нас преследовать.

Он долго вел меня по целому лабиринту проходов, вдоль низких стен, пока, наконец, мы не оказались на широких улицах, мощеных булыжником, где мои ноги начали скользить.

— Ты говорил, это близко, — сказала я, когда он удержал меня от падения. Я нагнулась, упираясь руками в колени и не сводя с него глаз.

— Конечно я так сказал. — Он улыбнулся, натягивая мне на голову сбившийся капюшон. — Ты бы со мной не пошла, если бы я сказал, что идти придется пол-ночи.

Я подняла глаза.

— Мы сейчас далеко?

— Нет, — ответил он. — Идемте, госпожа прорицательница, и не задавайте больше вопросов.

Дождь превратился в туман, а небеса стали серебристыми, когда Орло, наконец, остановился.

— Вот, — сказал он, и мой взгляд проследовал за его рукой.

— Вот, — повторила я, медленно выдыхая. Передо мной была железная ограда, вершины которой причудливо изгибались. За оградой виднелся темный сад, листья и цветы, склонившиеся под дождем. Сейчас они казались тусклыми, но я представила, какими яркими они будут на солнце.

Орло открыл ворота и низко поклонился, сделав изящный жест, из-за которого едва не потерял равновесие. Я засмеялась. В этом месте, где стены были высокими, а дома — еще выше, в предрассветный час мой смех звучал слишком громко, но мне было все равно. Я вошла в сад, на дорожку из блестящих камней (позже я узнала, что это стекло: маленькие синие, зеленые и темно-красные осколки с гладкими краями). Дом тоже был высоким — три этажа, — и не соединялся с соседними домами. Его большие каменные блоки имели светлый песочный оттенок. Арочные окна украшала резьба, изображавшая животных, чьи имена я слышала в стихах Бардрема: олени, павлины, львы. Окна были сделаны из стекла и закрывались железными прутьями, похожими на забор вокруг сада. Я протянула руку сквозь прутья и коснулась толстого стекла; оно отливало зеленым, а внутри виднелись крошечные застывшие пузырьки.

— Нола, — сказал Орло. В его голосе чувствовалась улыбка. Я улыбнулась в ответ и прошла за ним через огромную деревянную дверь.

— Это дом моей двоюродной бабушки, — сообщил он, идя по холлу и зажигая масляные лампы, что висели на стенах и стояли на столиках.

— О, — произнесла я, когда в помещении стало светлее. Зеркала и портреты в золоченых рамах, мои глаза и глаза других людей (пожилой женщины, девушки, глаза мальчика). Ковры на полу, гобелены на стенах среди рам. Потолок такой высокий, что я едва его видела, и лестница наверх, расширявшаяся, словно веер.

— Позже, когда ты выспишься, я покажу тебе все эти комнаты. — Я кивнула, слишком смятенная, чтобы сказать, что вряд ли сумею уснуть. — Идем наверх. — Мы начали подниматься; лестница под ковром кое-где скрипела. — Я поселю тебя на третьем этаже, рядом с комнатой, где ты будешь учиться.

Я остановилась, опустив ногу на следующую ступень. Он не заметил этого, поднялся еще на десять ступеней и только потом обернулся, удивленно глядя на меня.

— Я буду здесь учиться?

— Да. А зачем, по-твоему, я тебя сюда привел?

Я сглотнула. Горло было сухим, сердце стучало — не будь я так счастлива, я бы сказала, что мне нехорошо.

— Я… не думала об этом. Ты говорил, что это безопасное место, где Прандел меня не найдет, но я даже не думала об уроках.

Он внезапно посерьезнел. Темнота в его глазах замерла.

— Разумеется, ты об этом не думала — не было времени. Я напугал тебя в комнате во время грозы, велел идти со мной, и ты пошла. — Теперь он медленно спускался. — Я рад, что ты пошла. Рад, что доверяешь мне настолько, чтобы покинуть свой дом, тем более так внезапно. — Он остановился чуть выше и снял мой мокрый капюшон (я совсем о нем забыла). Мне подумалось, что он должен быть тяжелым, что вся моя накидка потяжелела от дождя, но я ее не чувствовала.