На минуту воцарилась тишина, казалось, коммерсант поперхнулся этой суммой. Он рассчитывал, что магазин в небольшом городке обойдется тысяч в девяносто.

— Это очень дорого, — вздохнул он.

— Катцер рассказывал, что к нему прилагаются большой склад, гараж и два грузовика. Они, правда, староваты, немало повидали на своем веку, но все еще на ходу. Оптовый магазин снабжает множество мелких лавок в близлежащих деревнях. Иоганн, ты не умеешь считать, это же золотое дно!

— Сто девяносто тысяч — это дорого.

— Дом на площади, говорят, стоит не менее ста тысяч. Может быть, вдова сбавит цену или согласится продать дело в рассрочку. Скажем, его пятьдесят тысяч на руки, а остальное в течение пяти лет.

— Все-таки это большие деньги.

— У Марты на книжке пятьдесят тысяч, да в ссудной кассе можно взять пятьдесят, чтобы не говорили, будто мы все купили за наличные.

— Ты, как всегда, права, — улыбнулся коммерсант. — Ладно, покупаем. Я съезжу туда на той неделе.

— Нет, Иоганн, ты поедешь туда завтра. Утром сядешь в свой «фиат», а вечером вернешься. Обещаниям не верь, сразу оформляй все у нотариуса. О сделке пока не должен знать никто, кроме Катцера. Он мне еще одно дельце предлагал. В Усти продается текстильный магазин, небольшой, но кое-что из него можно сделать. Надо бы убедить Артура, в рейхе ему теперь вряд ли улыбнется счастье.

— Артур — сумасшедший. Я всегда злился на него за то, что он взял жену из Зальцберга. Она в Чехию не поедет, ты ее знаешь. Магазин оформлен на нее, поэтому их пока оставили в покое. Но кто же десять лет назад знал, что Гитлер придет к власти?

Кубичекова только вздохнула. Мир действительно здорово изменился за эти десять лет. Ценности, которые с незапамятных времен считались вечными и неизменными, вдруг утратили свое значение. Все становилось с ног на голову.

Дурдик прибежал минут через двадцать. Он успел побриться и надеть гражданский костюм. Ему не очень хотелось идти, как он признался Марте, не хотелось слушать нравоучения, но девушка поклялась, что все будет в полном порядке. Как мать убедила отца, она не знала, однако ее радовало, что события развивались быстро и, вопреки ее ожиданиям, благоприятно. Она любила Дурдика и не хотела его терять. Иногда Марта подумывала о том, чтобы уйти из дома и подыскать себе какую-нибудь работу по найму. Может, потом родители образумились бы и согласились на ее брак с рядовым таможенником, хотя для дочери состоятельного коммерсанта это не совсем подходящая партия.

Дурдик стоял перед коммерсантом почти навытяжку. Кубичек с легким удивлением рассматривал симпатичного молодого человека в прекрасно сшитом костюме из дорогой ткани. Ему понравилось его умное, интеллигентное лицо. Таможенников он встречал каждый день, но в своей зеленой форме все они казались ему похожими друг на друга.

— Садитесь, — сказал он и протянул Дурдику руку.

Таможенник сел, а Марта встала за его спиной и положила руку ему на плечо. Кубичекова спокойно пошла в магазин, зная, что муж все устроит. Поначалу коммерсант не знал, как приступить к делу, однако постепенно разговорился. Он, по сути, заключал выгодную сделку, хотя расходы будут отнесены только на счет одной стороны. Но ставка была гораздо более высокой. Он упомянул, что с дочерью у него были связаны другие планы, намекнув на известную фирму «Бидерман и сын» в Либереце.

— Понимаешь, друг, — заключил он, — дело есть дело, и никакая государственная служба с ним не сравнится.

Дурдик любезно улыбнулся. Да, у коммерсанта иные возможности. Таможенник, даже если станет инспектором, многого позволить себе не может.

Коммерсант согласился с ним и выложил свои карты. Он покупает магазин в Роуднице. Марта будет стоять за прилавком, а Дурдик займется бумагами. Хотя у него нет опыта, он наверняка быстро освоится.

— Я окончил двухгодичную торговую школу и немного практиковался, правда бесплатно. Хозяин решил было взять меня на службу, но опоздал — я уже подал заявление в таможенный контроль, — объяснил Дурдик.

— Тем лучше, — обрадовался коммерсант. — Тут у вас будет настоящая работа. Такой магазин — это не какая-нибудь лавчонка. Там работники с опытом, они вам помогут, поэтому бояться нечего.

Марта изредка впивалась пальцами в плечо Дурдика, чтобы упредить его попытку хотя бы в мелочах нарушить планы отца. Таможенник сидел словно прикованный и внимательно слушал Кубичека. Ему и во сне не снилось такое. Страх за последствия их неосторожной любви с Мартой мучил его и днем и ночью. И вдруг такое предложение! Чтобы хоть как-то скрыть свою радость, он сказал сухо:

— Я подумаю.

— Думать надо было раньше, до того, как вы сделали девушку несчастной, — осадил его Кубичек. — Когда устроим свадьбу?

Оказалось, что Марта уже все продумала, и Дурдик вдруг понял, что эта на первый взгляд робкая, застенчивая девушка может быть очень энергичной, когда речь идет о деле, что она умеет настоять на своем. Правда, она каждый раз тактично спрашивала у него согласия, но чувствовалось, что решение ее твердое.

— Свадьбу можно сыграть через месяц, а вообще, чем раньше, тем лучше, — сказал Кубичек. — Я выдаю замуж единственную дочь, и мне хочется, чтобы все было как полагается. О финансовой стороне не беспокойтесь, Марта все устроит. Знакомые, конечно, будут удивлены такой поспешностью, мы объясним, что она вызвана покупкой магазина и Роуднице. Вы женитесь по любви, а мы готовы признать зятем того, кого любит наша дочь.

Марта пришла в восторг и бросилась к отцу. Препятствия, о которых еще вчера она думала с ужасом, словно по мановению волшебной палочки, исчезли. Она даже не вспомнила о тех пятидесяти тысячах на книжке, о которых давно беспокоилась ее мать и которые теперь предприимчивый коммерсант вложит в хорошо налаженное дело. На столе появилась бутылка коньяка, позвали мать из магазина и выпили за счастье молодых и за то, что все так хорошо уладилось.

Работники таможни от души поздравили Дурдика. Только Карбан сожалел, что лишится опытного таможенника, а в конторе пограничного таможенного контроля и без того был большой некомплект. Об этом в столь неспокойные времена стоило серьезно подумать.

Апрель выдался чрезвычайно теплым. Дождей выпадало немного, дни стояли солнечные, почти летние. Березы уже покачивали своими кудрявыми верхушками, а на полях проглядывала сочная зелень всходов.

В такие погожие дни контрабандисты ходили через границу регулярно — два, а то и три раза в неделю. Карбан, любивший исследовать следы на переходах, знал об этом. Он прекрасно изучил отпечатки их подошв и даже срисовал на бумагу. У одного контрабандиста обувь была подбита гвоздиками, как солдатские ботинки, у другого были сапоги — огромные, размера сорок пятого, не меньше, со стесанными каблуками и подковками на мысках. Карбан не только сам следил за контрабандистами, но и приказал остальным таможенникам быть особенно внимательными в ночные часы, между полуночью и четырьмя. Да только в охраняемой многокилометровой зоне было столько дорог и тропинок, что о тщательном контроле не могло быть и речи. На это не хватило бы даже роты солдат.

По опыту Карбан знал, что контрабандисты облюбовали для перехода границы определенные пути и время суток. И часто он сам себе казался Шерлоком Холмсом, особенно когда, стоя на коленях и склонившись к земле, изучал, кто ночью перешел границу. Ему было ясно, на кого работают контрабандисты, да только знать и доказать — разные вещи. Даже внезапный обыск складов коммерсанта вряд ли что-либо дал бы. Кроме того, на это требовалось специальное разрешение, для выдачи которого необходимо было определенное обоснование. Нет, обыск на дому был пока что преждевременным. Коммерсант был хитер и вряд ли хранил контрабандный товар на собственных складах. Может, контрабандисты передавали его кому-нибудь еще... А выставить патруль на дороге, чтобы осмотреть «фиат», когда тот отправится в Прагу, Карбан не мог — не хватало людей.