31 декабря Чехов и М. Горький были на новогоднем банкете в Художественном театре. Антон Павлович шутил, обращаясь к кашлявшему Горькому: «Про нас с Вами могут сказать: хорошо писатели провели вечерок, интересно друг с другом покашляли!» (Чехов в воспоминаниях, 1954, стр. 569).
Московская зима не принесла улучшения в состояние здоровья Чехова: болезнь неумолимо прогрессировала. И хотя, по воспоминаниям Книппер, он очень был доволен, что доктора за много лет впервые разрешили ему провести зиму в столице, «радовался и умилялся на настоящую московскую снежную зиму, радовался, что можно ходить на репетиции, радовался, как ребенок, своей новой шубе и бобровой шапке», однако болезнь делала свое дело. Все реже писатель покидал свою квартиру, все чаще многочисленным визитерам отказывалось в приеме. В письмах же этого периода Чехов почти не касается своей болезни.
В период репетиций «Вишневого сада» в декабре 1903 и начале января 1904 г. писатель продолжал работать над текстом своей пьесы (см. т. 13 Сочинений, стр. 473–477). Рукопись с изменениями и добавлениями, сделанными Чеховым, была переслана Немировичем-Данченко в драматическую цензуру на утверждение. 15 января 1904 г. просмотренный цензурой текст был возвращен театру. При подготовке пьесы к публикации в сборнике «Знание» Чехов подверг ее новой доработке. 22 января набор пьесы был закончен и корректура отослана Чехову. Правленный оттиск пьесы писатель возвратил в Петербург 27 января. Повторная корректура была послана Чехову 9 февраля. Последнюю корректуру он читал уже в Ялте — 27 апреля. Книга вторая «Сборника товарищества „Знание“ за 1903 год», где впервые была опубликована пьеса Чехова «Вишневый сад», по цензурным причинам вышла только в последних числах мая.
Премьера пьесы в Художественном театре несколько раз откладывалась и, наконец, была приурочена ко дню рождения писателя — 17 января 1904 г. Ею решили воспользоваться для того, чтобы организовать чествование Чехова, под предлогом двадцатипятилетия его литературной деятельности. Вопрос о чеховском юбилее возник в середине 1903 г. Тогда в личной беседе с В. С. Миролюбовым писатель сказал: «Нет уж, справлять юбилея не буду. Этого свинства, которое со мной было сделано, забыть нельзя…» (ЛН, т. 68, стр. 520). Вероятно, обида, нанесенная ему на заре писательской деятельности, была настолько сильна, что в последующие годы Чехов старался никого не допускать к истокам своей литературной биографии. Этим можно объяснить те противоречивые сведения, которые писатель давал на многочисленные запросы друзей, издателей и переводчиков о времени, когда он начал печататься. В настоящее время исследователи раннего творчества писателя единодушны в мнении, что Чехов начал печататься не позже 1878 г., а к марту 1880 г. относится вполне достоверная публикация — «Письмо к ученому соседу» (подробнее см. в тт. 1 и 18 Сочинений). Сам Чехов уверял, что его юбилей будет еще не скоро, «через два-три года», в «1906 или даже в 1907 г.», и очень просил не устраивать никаких торжеств.
В связи с юбилеем Чехова его друзья подготовили большое, аргументированное письмо А. Ф. Марксу, в составлении которого принимали участие М. Горький и Л. Н. Андреев. В нем от имени литературной, научной и театральной общественности обратились к издателю с предложением расторгнуть договор с Чеховым, как несправедливый и невыгодный для писателя. Отвезти письмо в Петербург и вручить его Марксу уполномочены были писатели Н. Г. Гарин-Михайловский и Н. П. Ашешов: они должны были добиться определенного ответа к моменту юбилейного чествования. Однако демарш не состоялся, потому что этому воспротивился сам Чехов. Н. Д. Телешов писал: «Не вспомню теперь, как именно произошло все это: показали ли Чехову копию письма или вообще передали ему о предполагаемом обращении к Марксу по поводу его освобождения, но только вскоре выяснилось, что дальнейшие подписи собирать не надо, потому что Антон Павлович, узнав про письмо, просил не обращаться к Марксу. Не ручаюсь за достоверность, но вспоминается мне, что говорилось тогда приблизительно о таких словах самого Антона Павловича при отказе: „Я своей рукой подписывал договор с Марксом, и отрекаться мне от него неудобно. Если я продешевил, то, значит, я и виноват во всем: я наделал глупостей. А за чужие глупости Маркс не ответчик. В другой раз буду осторожнее“» (Н. Телешов. Записки писателя. М., 1980, стр. 70).
Тем временем подготовка к юбилейному чествованию Чехова шла полным ходом. Готовились подарки и речи, собирались подписи под адресами, знакомые и малознакомые осаждали больного писателя просьбами достать билеты на премьеру «Вишневого сада». Московские газеты были полны сообщениями о предстоящем торжестве. В день премьеры «Вишневого сада» «Новости дня» писали: «Нечего говорить, что все билеты на сегодняшний спектакль давно распроданы, что новой встречи с Чеховым ждут как именин искусства. Этой встречей воспользуются как возможностью ярко выразить автору, как глубока к нему любовь общества. Говорят, готовится грандиозное чествование. Премьера далеко выходит из рамок театрального торжества. Оно обратится в литературный праздник» (1904, № 7404, 17 января, заметка «К премьере»).
Юбилей действительно вышел торжественным. Чехова привезли в театр к концу третьего действия «Вишневого сада», а после него началось чествование. На спектакле была вся литературная и артистическая Москва, в том числе: М. Горький, Ф. Шаляпин, С. Рахманинов, В. Брюсов, Андрей Белый, Д. Философов, В. Миролюбов и др. Чехова приветствовали: Г. Н. Федотова, Н. А. Никулина, О. А. Правдин и А. М. Кондратьев — от московского Малого театра; А. Н. Веселовский, В. А. Гольцев и В. В. Каллаш — от Общества любителей российской словесности при Московском университете; С. А. Иванцов — от Литературно-художественного кружка; В. А. Гольцев — от «Русской мысли»; Д. И. Тихомиров — от «Детского чтения» и «Педагогического листка»; А. П. Лукин — от «Новостей дня»; И. Д. Новик — от «Курьера» и др. Вл. И. Немирович-Данченко произнес речь от Художественного театра; В. В. Лужский и М. А. Самарова поднесли Чехову старинный ларец с портретами артистов и учеников театра. В конце были зачитаны приветственные телеграммы со всех концов России, По окончании спектакля был дан ужин для артистов Художественного театра, на котором Шаляпин произнес небольшую восторженную речь в честь юбиляра.
Самого же писателя юбилей тяготил: чувствовал он себя в этот вечер плохо, кашлял. Большой друг семьи Чеховых М. Дроздова впоследствии вспоминала: «17 января 1904 года, в день именин Антона Павловича, состоялась с большим успехом премьера в Художественном театре пьесы „Вишневый сад“. Я была на этом спектакле. Антон Павлович вышел на вызовы публики взволнованный, бледный. И хотя видно было, что он доволен, мое сердце сжалось от боли, когда я увидела его исхудавшее, измученное лицо. Скорбь и печаль, охватившая мою душу, была и в сердцах других — она чувствовалась в напряженности притихшего зрительного зала» («Новый мир», 1954, № 7, стр. 221). Об этом же свидетельствовал Станиславский: «Когда после третьего акта он, мертвенно бледный и худой, стоя на авансцене, не мог унять кашля, пока его приветствовали с адресами и подарками, у нас болезненно сжалось сердце. Из зрительного зала ему крикнули, чтобы он сел. Но Чехов нахмурился и простоял все длинное и тягучее торжество юбилея <…> Юбилей вышел торжественным, но он оставил тяжелое впечатление. От него отдавало похоронами. Было тоскливо на душе» (Станиславский, т. 1, стр. 271–272).
На следующий день Чехов писал И. Л. Леонтьеву (Щеглову): «Вчера шла моя пьеса, настроение у меня поэтому неважное». Писатель не был доволен постановкой «Вишневого сада» в Художественном театре. Не были удовлетворены своей работой и руководители театра. Станиславский признавался позже: «Спектакль имел лишь средний успех, и мы осуждали себя за то, что не сумели с первого же раза показать наиболее важное, прекрасное и ценное в пьесе. Антон Павлович умер, так и не дождавшись настоящего успеха своего последнего, благоуханного произведения» (там же, стр. 272).
