А погода все ужасная. Кое-что цветет в саду, но я не вижу, не хочется и смотреть. На горах туман, холодно, бесконечно сыро. В комнатах стало тепло. Сплю хорошо, хотя и кажется почему-то, что постель жесткая. Ем великолепно. Кашляю так же, как в Москве, т. е. почти не кашляю. Альтшуллер* был у меня уже два раза; в оба раза приезжал, чтобы посидеть, потолковать. Умер доктор Дмитриев, ялтинский старожил.
Пришла к нам С. П. Средина.
Больше нет никаких новостей, будь весела и здорова, да хранят тебя ангелы небесные. Помни, что я тебя люблю, собака.
Твой А.
Шнап положительно неумен.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Петровка, д. Коровина.
Эфросу Н. Е., 25 февраля 1904*
4346. Н. Е. ЭФРОСУ
25 февраля 1904 г. Ялта.
25 февр. 1904.
Дорогой Николай Ефимович, Ваше последнее письмо я получил сегодня, в Ялте. Из Москвы я уехал еще 15-го февр<аля>.
Я приеду в Москву вскоре после первого мая* и в день приезда извещу Вас*, а пока напишите мне*, быть может, я нужен Вам, могу быть полезен чем-нибудь.
Желаю Вам всего хорошего, крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
Чеховой М. П., 26 февраля 1904*
4347. М. П. ЧЕХОВОЙ
26 февраля 1904 г. Ялта.
26 февр.
Милая Маша, я получил от Маркса тысячу рублей*, которые преврати в бумаги и положи в Госуд<арственный> банк на хранение. Это Маркс прислал мне тысячу вместо 250 р. — за рассказ «Невеста».
У нас все благополучно. В Ялте в настоящее время проживает Александр, с ним Нат<алья> Алекс<андровна>, сын Миша* — гимназист, кормилица и собака. Живет он на даче Чекалиной*, в Аутке. Ведет трезвую жизнь. К сожалению, в Ялте погода мерзейшая, гости скучают.
Мать здорова, рада, что приехали домой. Сегодня ели белугу. Новая кухарка готовит хорошо.
Вещи наконец пришли*, немножко неблагополучно, ящики старинные потрескались*.
Пиши, когда приедешь*. В комнатах у нас 15 градусов.
Крепко жму руку и целую.
Твой Антон.
Поклонись Ивану.
Скажи в Лионском кредите*, что я в Ялте, пусть переменят адрес.
Книппер-Чеховой О. Л., 27 февраля 1904*
4348. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
27 февраля 1904 г. Ялта.
27 февр.
Супруга моя хорошая, ты не веришь мне как врачу, но все-таки я скажу тебе, что Корсаков весьма склонен к пессимизму*, он всегда предполагает самое страшное. У меня была когда-то больная девочка, лечил я ее месяца два-три, пригласил на консилиум Корсакова, он приговорил ее к смерти; а между тем она до сих пор жива, уже давно замужем. Если туберкулез в позвонке, то это еще далеко и до головного, и до спинного мозга. Только не следует возить мальчика по гостям и позволять ему много прыгать. И опять-таки спрашиваю: почему выбрали Евпаторию?
За все время, пока я живу в Ялте, т. е. с 17 февраля, ни разу не выглянуло солнце. Сырость страшная, небо серое, сижу в комнате.
Вещи мои пришли, но какой-то унылый у них вид. Во-первых, их меньше на самом деле, чем я предполагал; во-вторых, оба сундучка древних в дороге потрескались*. Живется мне скучновато, неинтересно; публика кругом досадно неинтересна, ничем не интересуется, равнодушна ко всему.
А «Вишневый сад» дается во всех городах* по три, по четыре раза, имеет успех, можешь ты себе представить. Сейчас читал про Ростов-на-Дону*, где идет в третий раз. Ах, если бы в Москве не Муратова, не Леонидов, не Артем!* Ведь Артем играет прескверно, я только помалкивал*.
Ты пишешь, что не получала от меня писем, между тем я пишу тебе каждый день, только вчера не писал. Не о чем писать, а все-таки пишу. Шнап, сукин сын, привык, уже лежит у меня в кабинете, протянув задние лапы; ночует у матери; играет на дворе с собаками и потому всегда грязен.
У тебя очень много дядюшек*, ты провожаешь их то и дело; гляди, как бы не простудиться. Посиди-ка дома хоть на четвертой неделе, когда у вас не играют.
Надумала ли что-нибудь насчет лета?* Где будем жить? Хотелось бы недалеко от Москвы, недалеко от станции, чтобы можно было обходиться без экипажа; без благодетелей и почитателей. Подумай, радость моя, насчет дачи, подумай, авось и надумаешь что-нибудь. Ведь ты у меня умненькая, рассудительная, обстоятельная — когда не бываешь сердита. Я с таким удовольствием вспоминаю, как мы с тобой ездили в Царицыно* и потом обратно.
Ну, господь с тобой, радость моя, собачка добрая, приятная. Я по тебе скучаю и уже не могу не скучать, так как привык к тебе. Целую мою жену, обнимаю.
Твой А.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Петровка, д. Коровина.
Книппер-Чеховой О. Л., 28 февраля 1904*
4349. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
28 февраля 1904 г. Ялта.
Дуся моя, если поедешь еще раз в Царицыно*, то возьми с собой Ваню и Машу*, осмотрите, как следует, все вместе, обсудите и решите.
Сегодня в первый раз выглянуло солнце. Был в городе, покупал закуски. «Каштанку» пришлю* — и для тебя с Левой*, и для детей Ольги Михайловны*, пришлю с Ярцевым, который на сих днях уезжает в Москву.
