22 мая 1904 г. Москва.
22 май, суббота.
Милая Маша, я все еще в постели, ни разу не одевался, не выходил, и все в том же положении, в каком был, когда ты уезжала. Третьего дня * ни с того ни с сего меня хватил плеврит, теперь все благополучно. Как бы там ни было, на 2-е июня заказаны билеты, мы уезжаем в Берлин, потом в Шварцвальд. Дышать я стал лучше, одышка уже слабее. Доктором своим я доволен. Теперь у меня уже не бывает поносов, и такого удобства я не испытывал чуть ли не с 25 лет. Таубе отрицает * совершенно согревающие компрессы из воды, он находит их вредными. У меня на боку лежал компресс из спирта (тряпка мочится в спирту, выжимается и кладется на больное место, как водяной компресс, с клеенкой и проч.).
Приходил вчера Ваня * . Он поедет в Ялту, но понять нельзя, когда поедет. Он старается, чтобы его не понимали.
Займись, пожалуйста, ватерклозетной ямой. Прикажи выкачать ее (поливка фруктовых деревьев) и сделай покрышку из рельсов и цемента. Поговори с Бабакаем; и скажи Арсению, чтобы он держался подальше от ямы, не провалился бы.
Приходил вчера Гольцев * , в подпитии. Говорит, что замучился, что устал, что едет отдыхать и проч. Фигура весьма не новая.
Заграничный адрес пришлю.
Поклонись Мамаше и будь здорова. Через 2–3 дня опять буду писать. Целую тебя.
Твой А.
На конверте:
Ялта. Марии Павловне Чеховой.
Пятницкому К. П., 25 мая 1904 *
4432. К. П. ПЯТНИЦКОМУ
25 мая 1904 г. Москва.
25 мая 1904 г.
Леонтьевский пер., д. Катык.
Многоуважаемый Константин Петрович!
Я болен, по совету врачей 3-го июня уезжаю за границу. Не найдете ли Вы возможным теперь же выслать мне гонорар за «Вишневый сад» * ? Если не представится Вам затруднений, то благоволите выслать переводом через банкирскую контору Юнкера, чем очень меня обяжете.
Желаю Вам всего хорошего.
Искренно Вас уважающий и преданный
А. Чехов.
Чеховой М. П., 25 мая 1904 *
4433. М. П. ЧЕХОВОЙ
25 мая 1904 г. Москва.
25 мая 1904.
Милая Маша, 3-го июня мы уезжаем за границу * . Будь добра, распорядись, чтобы немедленно Арсений побывал на почте и заявил там, что меня в Москве уже нет. Мои письма и вообще корреспонденцию получай ты, потом будешь высылать мне, по усмотрению своему, по три-четыре письма в одном конверте.
Адрес заграничный пришлю немедля. Всегазеты и журналы складывай на столе, что рядом с моим письменным.
Ваня собирается * , но когда соберется, с Соней * ли, или один — не пойму.
Поклонись всем. В Москве шел снег * . Целую тебя.
Твой А. Чехов.
На конверте:
Ялта. Марии Павловне Чеховой.
Альтшуллеру И. Н., 26 мая 1904 *
4434. И. Н. АЛЬТШУЛЛЕРУ
26 мая 1904 г. Москва.
26 май 1904.
Дорогой Исаак Наумович, я как приехал в Москву, так с той поры все лежу в постели * , и днем и ночью, ни разу еще не одевался. Поручение, которое Вы дали мне насчет Хмелева * , я, конечно, не исполнил. Да и если бы я был здоров, то и тогда едва ли сделал бы что-нибудь. Хмелев теперь очень занят, видеть его трудно.
Поносов у меня теперь нет; теперь стражду запорами. Третьего дня заболел какой-то инфекцией, после обеда поднимается температура, и потом не спишь всю ночь. Кашель слабее. 3-го июня уезжаю за границу в Шварцвальд, в августе буду в Ялте.
Ах, как одолели меня клизмы! Кофе уже дают * , и я пью с удовольствием, а яйца и мягкий хлеб воспрещены.
Крепко жму руку. Теперь я лежу на диване и по целым дням от нечего делать все браню Остроумова и Щуровского * . Большое удовольствие.
Ваш А. Чехов.
Сегодня первая ночь, которую я проспал хорошо.
На конверте:
Ялта. Доктору Исааку Наумовичу Альтшуллеру.
Маклакову В. А., 26 мая 1904 *
4435. В. А. МАКЛАКОВУ
26 мая 1904 г. Москва.
Дорогой Василий Алексеевич, давно не видел Вас * . Если будете проезжать мимо, то загляните хоть на минуточку. Сегодня я читал в газетах, что мобилизация в Москве * , и вспоминал про Вас.
Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
26 мая 1904.
На обороте:
Здесь. Василию Алексеевичу Маклакову.
Новинский бульв<ар>, д<ом> Плевако.
Щукину С. Н., 27 мая 1904 *
4436. С. Н. ЩУКИНУ
27 мая 1904 г. Москва.
27 мая 1904.
Москва.
Дорогой отец Сергий, вчера я по делу, Вас интересующему * , беседовал с одним очень известным адвокатом * , теперь сообщаю его мнение. Пусть г. Н. немедленно забирает всенеобходимые документы, невеста его — тоже, и, уехав в другую губернию, например Херсонскую, повенчаются там. Повенчавшись, пусть возвращаются домой, пусть молчат и живут. Это не есть преступление (не кровосмешение ведь), а лишь нарушение давно принятого обычая. Если через 2–3 года кто-нибудь донесет на них или узнает, заинтересуется, дело дойдет до суда, то все-таки, как бы там ни было, дети признаются законными. И тогда, когда затеется дело (в сущности пустяковое), можно уже будет подать прошение на высочайшее имя. Высочайшая власть не разрешает того, что запрещено законом (поэтому не следует подавать прошения о вступлении в брак), но высочайшая власть пользуется широчайшим правом прощать, и прощает обыкновенно то, что неизбежно.
Не знаю, так ли я пишу. Простите, я в постели, болен, болен со 2 мая, не одевался ни разу с той поры. Других поручений Ваших исполнить не могу * .
