Глаза Азии тихо мерцали: «Я тоже ощутила в тебе эту энергию. И хотя ты не пытаешься развить их, в тебе таятся врожденные способности. Ты можешь видеть в людях то… что скрыто от многих других. У тебя хорошие инстинкты. Тебе нужно почаще доверять им».

Габриэль рассмеялась: «Мои инстинкты подсказывают, что я не должна доверять тебе».

Азия улыбнулась: «А ты уверена, что это твои мысли, а не голос воина?»

Габриэль напряглась при упоминании подруги: «Ты знаешь Зену?»

«Вообще-то нет» - отвернувшись, Азия уселась возле очага – «Составишь мне компанию?»

Габриэль поставила рядом с ней стул и тоже села.

«Ты выглядишь усталой» - заметила прорицательница – «Все также плохо спишь?»

Габриэль кивнула. Несмотря на то, что она не видела новых снов, её ночи были по-прежнему беспокойными.

«Итак, чем я могу тебе помочь?»

«Я не знаю, как ты обычно это делаешь. Если нужно, я могу сначала заплатить…»

Прорицательница покачала головой: «Давай оставим это на потом. А теперь скажи, что ты хочешь знать?»

«Я… ээээ… я все думаю… когда я пришла впервые, ты упомянула мои сны…Ты думаешь, они что-то значат?»

«Уверена, что да» - ответила Азия – «Это вполне обычное явление, многие сны несут в себе какую-то информацию для нас».

Габриэль нервно сглотнула: «А ты не знаешь, что пытаются сказать мне мои?»

«Я думаю, когда ты будешь готова, то сама поймешь их смысл».

Бард разочарованно потрясла головой: «И как это понимать?»

«Именно так, как я сказала» - терпеливо произнесла прорицательница.

Габриэль тяжело вздохнула: «Извини, но, мне кажется, ты увиливаешь, уходишь от прямого ответа. Я снова начинаю сомневаться в твоих способностях».

Азия лишь улыбнулась.

«Я не понимаю. Неужели так трудно дать мне нормальный ответ?»

«Я уже это сделала» - сложив руки на груди, Азия посмотрела на барда – «Как только ты будешь готова понять значение своих снов, это произойдет».

«Ты можешь хотя бы сказать, почему я их вижу?»

«Мое мнение здесь будет неуместно».

«Значит так, да?... ты отказываешься мне помочь?»

Азия пожала плечами: «Если ты так это видишь».

Габриэль резко поднялась, оттолкнув стул: «Мне не стоило приходить. Не знаю, на что я надеялась» - она нервно провела рукой по волосам – «Это было глупо. Да, зря я пришла».

«Я вижу, как ты мучаешься. Может тебе станет легче, если ты расскажешь мне о своих снах?»

Габриэль смущенно отвела глаза: «Нет, я… послушай…. зря я побеспокоила тебя… Я просто хотела извиниться. Я была слишком груба в прошлый раз. Прости».

Прорицательница наблюдала за тем, как бард неуверенно зашагала к двери: «Габриель, я знаю, как трудно оказаться дома после столь долгого отсутствия. Если тебе нужно будет с кем-то поговорить, ты знаешь, где меня искать».

После ухода брата, Зена молча стояла, глядя в окно на дождь.

Сирена искоса посматривала на неё. Она казалась такой бледной… потерянной. Наполнив две кружки, хозяйка таверны поставила их на стол: «Присядь, дорогая, выпьем немного сидра, пока он горячий».

Зена безучастно опустилась на стул и без особого желания, скорее из вежливости, сделала небольшой глоток.

«Я не могла не заметить, что твои мысли витают где-то очень далеко. Тебя что-то тревожит?» - спросила Сирена.

«Нет, просто задумалась».

«Знаешь, я давно хотела сказать, как рада, что ты снова дома».

Зена встретилась с матерью взглядом, в поисках хотя бы тени фальши. Она не увидела даже намека на неё.

«Мне только не хочется, чтобы ты чувствовала себя обязанной столько работать» - искренне поделилась своими мыслями Сирена.

«Я хочу тебе помочь» - помолчав, воительница виновато посмотрела в окно – «Мне жаль, что я так мало делала для тебя все эти годы».

«Это все в прошлом».

«Хотелось бы, чтобы все было так просто. Я так часто ошибалась в своем выборе. Я…»

«… Я всегда верила в то, что мы лучше учимся на своих ошибках» - задумчиво произнесла Сирена – «Знаешь, ты не единственная, кого гложут сожаления. Я была так занята мыслями о том, как прокормить семью, когда ты была моложе, что…»

«… тебе не за что извиняться» - ответила Зена. Она чувствовала себя все более неуютно.

«А я думаю иначе. Я знаю, как тебе было нелегко… но ты смогла измениться. Я давно должна была сказать, как горжусь тем, как ты сумела преобразить свою жизнь».

«Мама, прошу, не надо…» - воительница оттолкнулась и встала.

Сирена быстро поймала её за запястье, останавливая: «Подожди, нам нужно кое-что обсудить».

«Нам нечего обсуждать. Ты правильно сказала, все давно в прошлом».

«Я волнуюсь за тебя, Зена. Ты выглядишь такой уставшей».

«Со мной все в порядке» - возразила воительница.

Сирена заглянула в глаза дочери: «Сегодня ночью я слышала, как ты кричишь во сне».

«Я же говорю, все хорошо!» - вышла из себя Зена.

Сирена печально отвела глаза.

Мгновенно пожалев о своей вспышке, воительница смягчила тон: «Просто немного устала. Я…» - не зная, как объяснить, она замолчала.

«Поговори со мной. Может быть, я смогу тебе помочь».

«Навряд ли».

«Но почему бы не попробовать?» - мягко улыбнулась Сирена – «За столько лет, проведенных в этой таверне, я стала хорошим слушателем».

«Правда, я не знаю, что тебе сказать».

Глаза женщины наполнились слезами: «Мне жаль, что у нас никогда не было настолько близких отношений, чтобы ты могла поделиться чем-то со мной. Я знаю, что сама виновата в этом. Из меня вышла плохая мать…» - она замолчала, вытирая слезы.

Зена нежно погладила её по руке, после чего смущенно отвернулась: «Это не твоя вина. Ты здесь ни при чем. Я с самого начала понимала, что делаю. И ты не должна перекладывать это бремя на себя. Вся вина на мне. Я позволила эмоциям управлять собой. Но больше я этого не сделаю. Никогда».

«Но человеку свойственно испытывать эмоции. Не все чувства так плохи, чтобы от них отказываться».

Воина все больше тяготил этот разговор. Она снова отвернулась к окну.

Но Сирена продолжала давить на неё: «Зена, почему ты плохо спишь? У вас с Габриэль что-то случилось? Поэтому ты приехала?»

Воительница застыла, услышав слова матери.

«Вы поссорились?»

«Нет» - Зена сделала глубокий вдох, стараясь, чтобы её голос звучал нормально – «Габриель решила навестить семью, ничего больше» - тщательно избегая взгляда матери, она сражалась с эмоциями, которые были готовы пробиться наружу. В глубине сердца она понимала, что это было далеко не все. И все было совсем не так просто. Её чувства к Габриэль изменились весьма драматическим образом, и пускай ей удавалось довольно успешно скрывать их от барда, становилось все труднее и труднее отрицать их самой. Она больше не могла закрывать глаза на то, как сильно нуждалась в Габриэль.

Ощущая печаль, которая таилась за словами дочери, Сирена тихонько положила руку на плечо воина: «Но ведь это не все, не так ли? О чем ты не хочешь говорить?»

Зена посмотрела через плечо на мать, в её взгляде читалась такая мука: «Я… мне кажется… на этот раз она останется» - женщина судорожно вздохнула, прежде чем продолжить – «За последние несколько месяцев она так отдалилась… Мне кажется, она думает о том, чтобы где-нибудь осесть, вести нормальную жизнь… не странствовать же бесконечно…»

Сирена чувствовала боль, которую так тщательно пыталась скрыть её дочь, и её слова шли от самого сердца: «Мне жаль. Она так много для тебя значит?»

«Слишком много. Я…» - воительница резко замолчала.

Для Сирены было очевидно, что осталось невысказанным. Она мягко сжала руку дочери: «Милая, я вижу, как сильно ты страдаешь. Доверься мне. Скажи, что тебя тревожит».

Любовь и забота, которую Зена прочла в глазах матери, тронули её до глубины души, гораздо больше, чем она могла себе представить. Она почувствовала, как тиски, сжимающие её грудь, ослабли, словно раздвигая стены, которые она выстроила, чтобы защитить себя – «Я не знаю, что мне делать. Я… я не должна была этого допустить. Я…»