Мериббаал — это дополнительное имя Мемфивосфея, и через Михея линия потомков Саула продолжалась много поколений, возможно, до времени Плена. Очевидно, линия Саула (хотя и сведенная политикой Давида до одного Мемфивосфея) процветала и далее. Что касается более поздних представителей линии:

Тем не менее, интересно отметить, что ни в какое время прошлого царствования Давида нет сведений о какой-либо попытке восстановить линию Саула.

Давид в изображении летописца — это не герой как человеческое существо, а скорее как идеальный основатель Храма. Из его истории жизни сохраняется только центр — Храм; кроме того, генеалогический интерес представляют списки имен. Юность Давида, его отношения с Саулом и Ионафаном, личные грехи и проблемы более позднего периода жизни — все это устранено. Даже упоминания о его завоеваниях важны только потому, что добытые средства делают возможным снабдить и украсить Храм, который предстоит построить.

Так, дается описание смерти Саула, а затем:

Нет никакого упоминания о семи годах, в которые Ишбошет (Ish-bosheth) был царем Израиля в Заиордании, об отступничестве Авенира и политических интригах. Можно было бы предположить, что Давид был возведен на царствование единодушно. Как только Давид становится царем, летописец переходит к захвату Иерусалима, так что теперь мы видим человека, который начинает поклонение в Храме, и место, где оно начинается. В многочисленных подробностях рассказывается о перенесении Ковчега Завета в Иерусалим, о том, как расстроилось намерение Давида самому построить Храм, и о подготовке, которую он ведет для того, чтобы его преемник смог продолжить это дело. Затем повествуется о его смерти и унаследовании престола Соломоном. Нет никакого упоминания о династическом споре между Соломоном и Адонией.

Такова картина царствования Давида. Здесь нет никакой сознательной попытки фальсификации со стороны летописца. Скорее он пытался, согласно своим сведениям, так сказать, «уточнить» историю. То есть он усматривал в истории монархии рода Давида ту центральную линию, которую он хотел более ясно показать всем людям. Поэтому он вырезал то, что было для него затеняющими бесполезностями, и нарисовал эту центральную линию в более ярких цветах, чтобы делать ее более зримой. Результатом стала история, которую мы могли бы назвать «импрессионистской», а ее цель, как в случае с импрессионистским искусством, — сделать очевидным то, что реализм мог бы скрыть.

Лишь однажды в истории летописца Давид появляется как нечто меньшее, чем идеал, и это связано с его грехом в период переписи. Однако этот момент пришлось включить, поскольку он был самым важным в теме. Именно на полу для молотьбы, где Давид, согласно легенде, увидел ангела, должен был быть построен Храм. Однако даже в этом случае история рассказывается с важным отличием. В допленовой версии этой истории говорилось:

Один лишь Бог здесь рассматривается как источник всего происходящего, и именно Бог инспирирует дурное побуждение Давида. Однако ко времени летописца, по-видимому, стал усматриваться дух богохульства, если Бог накажет Израиль, сначала инспирировав дурной акт, который затем он мог использовать как основание для наказания. Летописец рассказывает эту историю таким образом:

Еврейское слово «сатана» означает «противник»; то есть тот, кто выступает против. Оно необязательно должно иметь сверхъестественный смысл и иногда используется в Библии для того, чтобы показать обычного человека-противника. В этом случае это еврейское слово переводится просто как «противник». Случай такого рода встречается в Третьей книге Царств, где Разон Сирийский восстает против Соломона:

Однако в какой-то момент после вавилонского плена возникло представление, что есть некий сверхъестественный Противник; существо, главная обязанность которого состоит в том, чтобы действовать во зло человеку, как Бог действует ради его добра. Сатана с большой буквы не имеет силы вынудить людей творить зло, но он может искушать людей на то, чтобы они грешили и обращались против Бога, и, именно уступив этому искушению, человек привнес в мир зло.

Такое представление об источнике зла помогало объяснить существование зла и горя в мире и частый очевидный триумф зла над добром перед лицом существования всемогущего, всеблагого Бога. Даже если утверждать, что зло пришло как наказание грешащему человечеству, как понять, откуда пришло зло в человека, что заставляет его грешить? Поэтому было удобно ввести понятие о сверхъестественном Сатане, подталкивающем человека ко греху.

И весьма вероятно, эта идея пришла от персов. В 400 г. до н. э., когда писал летописец, персы стали доминирующим народом в Азии, и персидская мысль, по-видимому, рапространилась среди всех народов, которые, подобно Иудее, были под персидской властью. Похоже, что это было так, поскольку персидская религия только что была систематизирована великим пророком Заратуштрой (Зороастр в латинизированной форме этого имени), примерно в период возвращения из вавилонского плена, и по земле рапространялось новое учение.

Зороастризм предложил дуалистическую точку зрения на вселенную. Есть принцип добра, Ахура-Мазда (или Ормузд), и принцип зла, Анхра-Майнью, которые рассматривались как фактически независимые друг от друга и почти равные по силе. Сотворение мира, его развитие и история являются всего лишь побочными обстоятельствами в бесконечной небесной войне между этими двумя принципами, каждый из них во главе отдельного войска неисчислимых духов.

В такой точке зрения на вселенную есть некая волнующая драма, и иудаизм был проникнут ею в ограниченной мере. Принцип зла, Сатана, воспринимался как существующий, но никогда не рассматривался как независимый от Бога или равный Ему. Вместо этого, Сатана рассматривался как творение Бога, как и сам человек.

В более поздние времена он описывался как ангел по происхождению, даже как главный среди ангелов. Однако из гордыни он отказался повиноваться Богу и служить человеку во время сотворения Адама. Поэтому, вместе с многочисленными последователями, он был изгнан из рая. После своего падения он загорелся завистью и бесконечной злобой и взял на себя задачу искушения человечества, чтобы оно отпало от Милости, как он сам.

Сатана как таковой не упоминается в какой-либо из книг Библии, кроме Первой книги Паралипоменон. Наиболее важно то, что Сатану стали приравнивать к змею, который соблазнил Еву в саду Эдемском.

История о Сатане, его бунте против Бога и его грехопадении образует центральную структуру великой эпической поэмы Мильтона «Потерянный рай», которая основана на первых главах Бытия.

Кроме того, Сатана выполняет свою зловещую задачу, оставаясь под твердой властью Бога. Можно даже рассматривать Сатану как выполняющего необходимую функцию искушения человечества и улучшения природы души, так сказать, путем ее тренировки; искушая ее, он дает ей возможность преодолеть искушение и стать сильнее. Сатана мог также действовать как некое решето, отделяющее лучшие души от худших.

Часть функции Сатаны была в том, чтобы донести до Бога дурные вести о людях с целью оклеветать их. (Лучше всего это показано в Книге Иова.) Греческое слово, обозначающее «клеветник», — «diabolos» (буквально «бросить поперек», поскольку клеветнические слова подобны препятствиям, брошенным поперек дороги, чтобы блокировать продвижение по ней), и от него происходит слово «дьявол» и прилагательное «дьявольский». Слово «дьявол» используется местами и в Библии короля Якова при упоминании о лесных духах плодородия, которые названы в Исправленном стандартном переводе «сатирами», но Дьяволом с большой буквы является Сатана. Сатана-Противник является также Дьяволом-Клеветником. Мусульмане называют Противника Иблисом, словом, которое также происходит от «diabolos».