— Джессикейн, — повторил он, обращаясь уже к оружию. — А я был уверен, что тебя похоронили с отцом.

— Теперь он твой, — сказал Джоджастин. — И все будут видеть, что ты — король.

Ричиус поднял меч на уровень груди. Он был гораздо больше привычных, по крайней мере на локоть длиннее его собственного меча. Но отец был настоящим великаном и легко мог взмахивать таким гигантским клинком. Даже когда у Ричиуса прекратился рост, рядом с отцом он казался подростком. Два года войны в Люсел-Лоре ослабили его, так что ему трудно было поднять меч одной рукой. Однако он все-таки сделал это, ощутив резкую боль в запястье, и продемонстрировал оружие изумленному Петвину.

— Меч, который выиграл войну! — торжественно произнес Петвин. — Никогда не надеялся увидеть его так близко! Можно мне его подержать?

— Наверное. — Ричиус осторожно передал ему меч.

Петвин торопливо обтер жирные руки о рубашку и принял Джессикейн, словно святыню, стараясь не испачкать видавшую виды рукоять.

— Ух какой тяжелый! — Он поворачивал меч, рассматривал каждую зазубрину и пятнышко, едва осмеливаясь дышать. Наконец он вернул оружие Ричиусу со словами: — До чего же он прекрасен! Но ты не можешь его носить, Ричиус. Он слишком старый.

— Чепуха! — возразил Джоджастин. — Да ты только проведи рукой по кромке, тогда и говори, будто он стар! Этот меч так же остр, как в тот день, когда он вырезал сердце Гейла.

Ричиус понял, управляющий говорит об Анджиссе Гейле, давно погибшем дяде Блэквуда Гейла и брате нынешнего короля Талистана. Стоило Джоджастину упомянуть о нем, как Ричиус уже приготовился слушать дальнейшую историю.

— Твоему отцу было всего двадцать семь, когда он убил Гейла, Ричиус, — продолжал повествование Джоджастин. — Не намного старше тебя. — У старика затуманились глаза, мыслями он унесся в те далекие годы. — Мы все трое были тогда молоды: твой отец, Эдгард и я. Мне никогда не забыть того мгновения, когда он вонзил свой меч в грудь Гейла. Мы сражались с ним рядом. Господи, что это был за день! — Джоджастин вздохнул. — Но я, наверное, уже тысячу раз рассказывал тебе эту историю.

Ричиус рассмеялся.

— И ты, и мой отец тоже. Но я не возражаю. Это был великий день. Его следует помнить. — Он помолчал, с уважением глядя на меч. — Мне только жаль, что меня там не было и я сам этого не видел.

— Радуйся, что тебя там не было, — промолвил Джоджастин. — У твоего отца хватило разума делать все, чтобы его дети жили среди свободного народа. Вот почему мы начали войну с Талистаном и остались живы, чтобы говорить об этом. Помни, Ричиус, и никогда не расставайся с этой мыслью, тогда будешь таким же хорошим правителем, каким был Дариус.

— Я постараюсь, — ответил Ричиус и вдруг понял, что говорит правду.

Он приложит все силы, чтобы занять опустевший трон, который оставил ему в наследство отец, пусть даже для этого ему придется сразиться с легионами Нара. Он мрачно улыбнулся. Дариусу Вентрану пришлось сражаться за независимость Арамура с Анджиссом Гейлом. А теперь, двадцать четыре года спустя, его сыну предстояло бороться с Аркусом, императором всего Нара.

— Я в этом не сомневаюсь, мальчик, — сказал Джоджастин. — Вы с Петвином и все остальные ребята — прекрасная смена нам, старым солдатам. А теперь доедай завтрак. У меня дела. — Он повернулся, чтобы уйти из столовой, но у выхода остановился и бросил через плечо: — Сделай мне маленькое одолжение, Ричиус, не слишком шуми у Джильяма, хорошо? Нет смысла заводить всех по поводу того, чего скорее всего не случится.

— Не беспокойся, — пообещал Ричиус. — Я буду… сдержанным.

— О большем я и не прошу.

Когда Джоджастин ушел, Ричиус снова посмотрел на меч. Петвин прав. Меч стар, но в нем присутствует нечто, неподвластное времени. Он ощутил сродство с этим оружием, как будто дух родителей был частью его металла. Джессикейн — единственное, что ему от них осталось.

— Господи, до чего же он огромный! — сказал Петвин. — И ты действительно собираешься его носить?

Ричиус пожал плечами.

— А почему бы и нет? Свой собственный меч я тоже потерял в Люсел-Лоре.

Друзья отправились в дом Лоттсов вскоре после завтрака. В отличие от большинства аристократических семейств Арамура дом Лоттсов был расположен на море, вдали от беспокойных границ, которые отделяли их немногочисленный народ от южного соседа, Талистана. Ричиус помнил, что до него довольно далеко ехать. Но дорога, ведущая из — замка на север, была в хорошем состоянии, а ветер ослабел и стал почти теплым. Над ними простиралось дружелюбное небо — спокойный перламутровый шатер из облаков, в которых, подумал Ричиус, снега не осталось. Если им повезет, и они не станут задерживаться, то смогут навестить Динадина и вернуться еще до темноты.

Через час они добрались до границы обширного владения Вентранов. Конюшни и фермы закончились, дорога сузилась, а вдоль нее, будто строй часовых, возвышались деревья. Над ними сомкнулась сень вечнозеленых ветвей, ронявших на непокрытые головы мокрый снег. Ричиус взбодрился. Было приятно снова оказаться вне замка, чувствовать под собой коня, находиться в обществе друга и время от времени перебрасываться пустячными фразами. Вдыхая хвойный аромат, было легко забыть обо всех трудностях.

Мальчишкой Ричиус бессчетное количество раз проезжал здесь, сначала за спиной у отца, потом — на собственной лошади. Он часто направлялся по извилистой дороге к тому отрезку океанского берега, который принадлежал Арамуру. Там он подолгу смотрел, как увенчанные белой пеной волны раскачивают крошечные рыбацкие лодки. — Именно здесь, среди вековых деревьев, он стал настоящим всадником — что было целью каждого мужчины Арамура. Именно здесь отец впервые устроил с ним скачки до замка. Именно здесь Эдгард показал ему, как работать мечом, находясь в седле. И неподалеку отсюда, на гребне, оказавшемся слишком крутым для начинающего честолюбивого гвардейца, Джоджастин перевязывал ему руку после особенно неудачного падения. Вспомнив об этом, Ричиус дернул локтем: он до сих пор давал о себе знать в сырую погоду.

Ричиус улыбнулся. Дариус Вентран, единственный ребенок в семье, сумел дать своему сыну дядюшек. Ныне здравствующим был только один из них, и это обстоятельство заставляло Ричиуса особенно ценить седовласого надоеду Джоджастина.

Неожиданно по хвойному туннелю пронесся порыв ветра — с ветвей полетели целые пласты снега. Ричиус задрожал, несмотря на длинную куртку и теплую рубашку. Он мысленно поблагодарил Дженну за эту рубашку. Петвин пытался спрятать лицо от ветра. Щеки его прибрели нездоровый багряный цвет. Когда ему на плечо упал ком снега, он досадливо выругался.

— С тобой все в порядке? — спросил Ричиус. — Ты что-то неважно выглядишь.

Петвин закашлялся и стряхнул с куртки снег.

— В полном порядке. Я просто еще не привык так много ездить верхом.

— Мне следовало отправиться одному. Глупо, что тебе пришлось ехать снова, почти не отдохнув.

— Нет, Джоджастин прав. Тебе нельзя раскатывать в одиночку. По крайней мере пока. Не беспокойся обо мне. Я просто устал.

Ричиус нахмурился. Даже издалека он видел крошечные красные пятна в его ярко-синих глазах. Петвин был небольшого роста, тонкокостный, с недостаточно развитой мускулатурой. Поездка в Люсел-Лор едва не оказалась для него гибельной. То, что Петвин сказал этим утром за завтраком, не было преувеличением. Он действительно едва не расстался с жизнью, доставляя Ричиусу последнее письмо отца. Казалось, за прошедший месяц друг восстановил силы благодаря долгому сну и вкусной стряпне Дженны. Но теперь, заметив, как плохо он держится в седле, Ричиус понял, что ошибался.

— Такая погода нагоняет лихорадку, Петвин, — сказал он. — Нам надо возвращаться. Тебе необходимо отдохнуть.

— Со мной ничего не случится! — возразил Петвин и, кивнув на коня Ричиуса, добавил: — Если только твоя кляча не сбавит скорость. Мне вовсе не хочется оказаться в пути после захода солнца.

Ричиус наклонился вперед и потрепал коня по холке.