Я храню письмо отца с тех пор, как Петвин передал мне его в горах. Джоджастин уговаривает меня его прочесть. Похоже, он считает, что с его помощью я смогу решить эту загадку, но, возможно, мне не хочется ее решать. Если отец сам подтвердит то, что он меня бросил на произвол судьбы, мои воспоминания о нем будут навеки отравлены.

После того как вернулись остальные, я был рад обществу Петвина. Приятно проводить время с человеком, который тебя понимает. Но он быстро восстанавливает силы, утраченные за долгую дорогу, и, наверное, тоже скоро меня покинет. Я в ужасном ожидании одиночества, которое принесет его отъезд. Без отца все как-то затихло. Прежде замок не казался таким огромным. Приближается зима, скоро ляжет снег, и тогда никто из моих людей не захочет приезжать в замок. Как бы мне хотелось, чтобы здесь был Люсилер! Я всегда мечтал: по окончании войны он вернется со мной в Арамур, и мы втроем — он, Динадин и я — будем есть и пить так, как никогда не могли в долине. И наши воспоминания начнут обрастать невероятными подробностями, что свойственно историям всех ветеранов. Но он ушел, как отец и Эдгард, погиб зазря, просто чтобы Форис смог отомстить.

Наверное, я никогда не узнаю, какой ужасный конец он принял вместо меня. Джильям и другие старались замять этот вопрос, но я не сомневаюсь, что Форис уготовил для меня какую-нибудь жуткую кончину. Какой он жестокий человек! Мы все живем со смертью Люсилера на сердце, так что Форис в любом случае убил всех нас. Но если я смогу, то когда-нибудь отомщу и ради Люсилера вырву у Волка из груди сердце и скормлю его крысам из его проклятой долины. Динадину это понравилось бы. Не будь в долине такого количества дролов, наверное, Динадин и сейчас оставался бы там, разыскивая Фориса под каждым камнем. До этого я и не подозревал, как он привязан к Люсилеру.

После возвращения домой Динадин переменился. Может быть, дело просто в самой войне, которая перерождает молодых людей, но во время долгого пути домой с Петвином мы почти не разговаривали. Я знаю, он затаил на меня обиду, и, наверное, это правильно. Из-за меня погиб Люсилер, и Динадин прав, утверждая это. Форису нужен был Кэлак, но его месть пала на Люсилера. У Динадина с Люсилером была странная дружба. Не думаю, что смогу когда-нибудь загладить перед ним свою вину. После возвращения он у меня не был ни разу, и мне его не хватает. Мне очень нужно, чтобы он поддержал меня, помог пережить то, что нас ждет. Нам всем следовало бы держаться друг друга, если император приедет судить нас. Я только надеюсь, что его недовольство быстро пройдет. Столько народу ушло из жизни, что даже мои собственные воспоминания кажутся мне незнакомыми.

И ее я тоже потерял.

Кажется, будто я знал эту девушку много лет. Ничто так не обостряет любовь, как война. Каждую ночь я не сплю и вижу ее. Я убаюкиваю себя, шепча за нее молитвы. Я молюсь, чтобы она не попала в руки этого сумасшедшего дьявола. Я молюсь, чтобы она простила меня за то, что я не смог ее уберечь. Но мне кажется, Бог глух и не слышит меня. Или, может быть, правы жрецы императора, утверждающие, что Бог отвечает только на молитвы истинных нарцев. Если это так, то мне суждено навечно попасть в ад.

Буря, которая унесла Дьяну, была злой магией. Даже Динадин сказал, что мне не по силам было бы справиться с ней. Однако сожаление не покидает меня. Я потерял столько людей! Джимсин… Люсилер…

Какой у меня кровавый список!

Сегодня царит пугающая тишина. Слуги легли спать, и Джоджастин давно заходил, чтобы пожелать мне спокойной ночи. Такие ночи пугают меня. В окно я вижу бдительные огни факелов и часовых у ворот — но это меня не успокаивает. Дом оказался совсем не таким, каким я его помнил. Мир за его стенами стал водянисто-серым. Зима наступает слишком быстро. Я надеялся увидеть тут осеннее многоцветье, но листва уже умерла и опала. В саду на отцовских розах остались только шипы. А Джоджастин говорит, что я должен стать королем этих мест!

Сейчас император уже наверняка оповещен о гибели отца. Несомненно, он не оплакивает его так, как это делаем мы здесь, в Арамуре. Только Аркус хотел вести войну с Люсел-Лором. Теперь, наверное, я уже никогда не узнаю, какие грандиозные планы он строил в отношении трийцев и почему нам понадобилось вести эту чертову войну. Что бы Аркус ни замышлял от них получить, мы его этого лишили, так что он, скорее всего, нас за это накажет. Возможно, его легионы уже движутся к нам. Или, может быть, дролы хотят мщения и собираются напасть на нас через горы. Я говорю — пусть нападают. Все изменилось, и я не рассчитываю стать хотя бы тенью того короля, каким был отец. Мира я не нахожу даже здесь. Ночами я слышу вой волков и вижу во сне белые лица. Дом по-прежнему кажется мне далеким.

Уже близился полдень, когда Ричиус проснулся и увидел, что выпал первый снег. В этой части империи снег был таким же привычным явлением, как смена времен года, но осень еще не кончилась и до наступления зимы оставалось несколько недель.

Ричиус быстро ополоснул лицо прохладной водой из тазика для умывания и широко распахнул окно. Старая металлическая рама заверещала, вниз посыпались хлопья ржавчины, сразу же подхваченные свежим северным ветром. Ричиус сделал долгий сладкий вдох. Он ощутил вкус природы и сощурился от дневного света. Снега выпало немного — получилась скорее простыня, чем одеяло, но внутренний двор замка и холмы за ним стали ослепительно белыми. На горизонте гигантские ели Арамура были одеты в иней и увенчаны шапками льда. Внизу на территории замка виднелся сад с замерзшими и заснувшими кустами роз. В конце внутреннего двора конюхи протаптывали в снегу дорожки, суетливо чистя боевых коней. Ричиус вздохнул. Он не видел снега почти два года, и идиллическая картина, представшая из окна, всколыхнула дремавшее в нем нежное чувство родины, и слово «дом» зазвучало у него в голове наподобие церковного колокола.

Арамур поздней осенью. Дом. Улыбка тронула губы, и он отвернулся от окна. В эту секунду ему в затылок попал снежок. От внезапного прикосновения холода к волосам Ричиус подскочил и снова глянул в окно.

— Петвин!

Далеко внизу его друг корчился от смеха. Взрывы хохота гулко разносились по двору, привлекая внимание конюхов и рабочих.

— Извини! — с трудом выговорил он. — Просто ты повернулся!

Ричиус поежился — ручейки ледяной воды затекли под ночную сорочку.

— Идиот! — крикнул он, скорее удивленный, чем разгневанный.

Хорошо хоть снежок был не очень крепкий!

Петвин, извиваясь, встал на ноги. По щекам его струились слезы.

— Извини. Мне просто хотелось немного тебя напугать, правда! Я даже не думал, что смогу добросить так далеко!

— Значит, можешь. И вообще, что ты здесь делаешь? Я думал, ты собираешься ехать верхом с Джоджастином.

— Уже полдень , Ричиус. Мы только что вернулись. А ты все это время спал?

Ричиус кивнул и посмотрел на небо. Где-то в вышине сквозь облака просвечивало солнце — он правильно угадал время.

— Ну так спускайся завтракать. Дженна готовит нам с Джоджастином яичницу и медовые хлебцы, — подмигнул другу Петвин. — Я уверен, если ты ее хорошенько попросишь, она накормит и тебя!

— Прекрати. — Ричиус понизил голос, чтобы их никто не услышал. — Я уже говорил тебе, она меня не интересует. Вы проверили изгороди на восточной гряде?

— Они в порядке, если не считать нескольких дыр, сквозь которые пробрались волки. Но для лошадей они недостаточно велики, не беспокойся. Джоджастин велел замковым рабочим заняться изгородями, а Террил пообещал, что будет наготове на случай волков. Так ты спускаешься?

— Волки? Наверное, Террилу стоит захватить с собой мастиффов.

Петвин с сочувствием посмотрел на него.

— Не беспокойся, Ричиус. Они далеко, на северных участках. Наверное, ищут поживы. Ты же знаешь, от первого снега они сходят с ума. Если хочешь, я попозже отведу к Террилу собак. Но тревожиться не стоит. Так как насчет завтрака? Я умираю от голода!