Ричиус спокойно кивнул. Он говорил своему императору все это — и еще очень многое. Не найдется таких доводов, которые убедили бы Аркуса отказаться от планов вторжения в Люсел-Лор. Можно говорить императору о жертвах, но это будет бессмысленно: Аркус считает смерть достойным концом для всех своих противников.

— Это будет трудно, — сказал Ричиус. — Аркус считает, что вы владеете магией. В конце концов, это так и есть.

Тарн отвернулся, спрятав лицо.

— Мой дар бесполезен для вашего императора.

— Дело не только в вашем «даре», если вы желаете называть его именно так. Он полагает, что в Люсел-Лоре есть магия, которая сможет его излечить, поддержать в нем жизнь. Он фанатично верит в нее и готов на все, только бы заполучить это средство. — Ричиус скрестил на груди руки, изучающе глядя на Тарна. — Я готов с ним поговорить ради Дьяны, но вам следует готовиться, господин Тарн. Аркус может просто начать войну без меня.

— Нет-нет, он не должен этого делать! — прохрипел Тарн. — В Люсел-Лоре теперь мир. Вы это видели.

— Это императору не интересно. Вам следовало бы обдумать предложение Лисса. Если вы можете объединить с ними свои усилия, то должны это сделать.

Тарн весь дрожал.

— Нет! Больше никаких войн! Я не стану больше воевать! — Он протянул свою изувеченную руку и ухватил Ричиуса за рукав. — Вы должны сделать все что можете. Это ваш долг!

Ричиус резко отдернул руку.

— Долг? Вы слишком много на себя берете! Это не моя война. Не я ее начинал.

— Ваш долг перед Арамуром, — стоял на своем Тарн. — Я знаю, вы хотите остановить эту войну.

— Мне нужна только Дьяна! — рявкнул Ричиус, стремительно вставая. — Она — единственная причина, по которой я оказался здесь. Мне больше нет дела до ваших идеалов или до вашей страны, и я ничего, черт возьми, вам не должен! И я не буду чувствовать себя виноватым, если Нар раздавит вас, дрол. — Он бросил это слово будто проклятие. — Если я что-то и стану делать, то лишь ради себя самого. Так каков будет ваш ответ? Вы позволите Дьяне уехать со мной? Потому что, если вы этого не сделаете, я могу обещать вам крах. Я приложу все мои силы к тому, чтобы Нар вас прикончил!

Тарн отшатнулся, изумленный его вспышкой.

— Столько ярости! — прошептал он. — Почему?

— Почему? — презрительно повторил Ричиус. — Вы убили почти всех, кто был мне дорог. Я предпочел бы отправить вас прямиком в ад, а не помогать вам. Но я хочу освободить Дьяну.

— Я не убийца, — обиделся Тарн. — И я знаю о вашем отце. В этом вы ошибаетесь.

Ричиус стиснул зубы. Люсилер тоже пытался внушить ему эту возмутительную ложь.

— Никто другой не мог этого сделать. В Арамуре моего отца любили.

— Любимых королей убивают гораздо чаще, чем тиранов, — заметил Тарн. — И я знаю, что в Наре это бывает не так уж редко. Почему вы не верите, что ваш император способен на такое преступление?

— Нет, — возразил Ричиус. — Я тоже мог бы так подумать, но мой управляющий видел убийцу. Это был триец. Тарн пожал плечами — это его не убедило.

— Садитесь, — мягко попросил он. — Нам не о чем спорить.

— Нет есть о чем, — ответил Ричиус, снова садясь. — Все говорят, будто теперь вы стали человеком мирным, но меня это не убеждает. Именно вы начали все это кровопролитие. Возможно, кроме меня, никто больше этого не помнит, но я знаю: это так. Из-за вас умирали мои друзья. Как у вас хватило смелости просить меня о чем-то?

— Я бесстыден. Все, что делаю, я делаю для моего народа и моих богов.

— Красивые слова. Но прошлого они не меняют. Эту заваруху устроили вы. Вы выпустили джинна из бутылки. Вы применили свою магию, и весь мир это видел. А теперь Аркус хочет получить то, что у вас есть, и не остановится, пока не добьется своего.

— Не говорите мне о магии, — проворчал Тарн. — Когда я был в Наре, все считали меня чародеем только потому, что я — триец! Ваш народ невежествен. Они видят магию во всем, чего не могут понять.

— По-вашему, они заблуждаются? Я видел, как Люсилер применил магию. Он сказал, что этому его научили вы.

— Пустое, — презрительно фыркнул Тарн. — Если б ваш ум был открыт, вы тоже могли бы этому научиться. Но никто не может научиться моей злобной силе. — Он рассеянно огляделся, опустив обезображенное лицо к полу. — Это — дар Небес, и он предназначен мне одному. Я не могу передать его или научить ему вашего императора.

Его голос звучал искренне. Хотя Ричиусу все это казалось полной бессмыслицей, чувствовалось, что вера искусника зиждется на каких-то основаниях, понятных лишь ему самому. И в этой истории присутствовал некий трагизм. Тарн был набожным дролом, предводителем своего народа — и тем не менее он уверовал в то, что боги обезобразили его, ибо он злоупотребил их даром, чтобы освободить свою землю.

— Я передам Аркусу ваши слова, — пообещал Ричиус, — если вы отпустите Дьяну.

— Вы рискнете войной ради женщины, король Вентран?

— А вы — нет?

— Арамуру война может принести столько же ущерба, сколько Люсел-Лору. Вы готовы к этому? И как же все то, что вы увидели здесь? Люсилер много мне о вас рассказывал. Он говорил, вас угнетало все, что делали здесь вы и ваша империя.

— То, что произошло с Люсел-Лором, — дело рук не одних лишь нарцев, — возразил Ричиус. — Это вы жгли поля со спелым зерном. Это вы отдали приказ об избиении в Фалиндаре. Это — ваша война в той же мере, что и моего императора.

— Я это признаю, — помпезно объявил Тарн. — Я не лишен недостатков. Я совершал ошибки.

— Ах, да неужели! — съязвил Ричиус. — И вы готовы совершить еще одну, не так ли? Вы не намерены освобождать Дьяну, правда?

— Вы говорите так, словно она — рабыня. Это не так. Она — моя жена.

— Я уверен, для нее это одно и то же.

— Я не намерен это обсуждать, — не уступал искусник. — Она — женщина. Ее чувства в этом вопросе не имеют значения. У нас царит мир, король Вентран. Больше ничего вам знать не надо. И этого вы отрицать не можете, не так ли? Вы это видели.

— Именно поэтому вы и заставили меня сюда приехать, да? — вспыхнул Ричиус. — Потому что подумали: если я увижу мирную землю, то меня можно будет уговорить сделать то, о чем вы просите. — Он снова встал. В нем закипала ярость. — Вы не имели намерения отпустить Дьяну со мной…

— Она — моя жена, король Вентран.

— Она не хочет быть с вами! Вот почему я пытался увезти ее в Арамур — чтобы помочь скрыться от вас.

— Мы были помолвлены, — упрямо заявил Тарн. Он хладнокровно наблюдал за Ричиусом, словно все, что он от него слышал, было лишено всякого смысла. — Она собиралась нарушить клятву своего отца.

— Я знаю эту историю. Она была слишком юна, дабы понимать, что с ней делают.

— Так здесь заведено, король Вентран.

— Нет, — с горечью сказал Ричиус. — Я же видел, как вы ее украли — разве вы забыли? Я видел, что вы с ней сделали. Так здесь не заведено. Может быть, для прочих вы и герой, но я знаю, кто вы на самом деле. Вы — трус. В Наре вас называют дьяволом. Думаю, они правы.

— В Лиссе дьяволом называют Аркуса.

— Значит, я окружен дьяволами. Вы поработили Дьяну точно так же, как Аркус порабощает народы.

— Вы в этом уверены? — зыркнул на гостя Тарн. — Вы с ней не говорили. Возможно, она не пожелала бы ехать с вами.

— Возможно, — согласился Ричиус. — Но я хочу, чтобы она сама сказала мне об этом, а не вы. Дайте мне ее увидеть. Пусть она сама говорит за себя.

— Со временем вы ее увидите, — пообещал Тарн. — Но я должен получить от вас ответ, король Вентран. Вы сделаете это для нас? Не забывайте: речь идет и о мире для Арамура. Много жизней…

— Вы привели свои доводы, Тарн. Мой ответ зависит от Дьяны. Если она пожелает здесь остаться, я подумаю. Но если она захочет уехать, а вы ей не позволите, между нами не будет мира.

И я вас предупреждаю: если окажется, что вы хоть чем-то ей угрожали…

— Никаких угроз не будет, — холодно молвил Тарн. Ричиусу почудилось, будто он наконец сказал нечто обидное для дрола. Тарн отвернулся от него, взял перо и снова углубился в свои книги. — Когда она будет готова, я пошлю за вами. Подумайте о нашем разговоре.