Наконец во второй половине дня зазвонил телефон. Это была Джинни.

— Приходишь в себя?

— Нет. Дедушка умер.

— Мне очень жаль. Но, на случай, если переживаешь, это не ты убила его.

— Я пыталась вернуться домой, — плакала Пиппа. — Тейн не хочет меня видеть; возможно, это навсегда.

— Аминь! Прости, неудачная шутка.

— Я хочу пойти на похороны.

— Пиппа, ты не можешь. Сама подумай.

— Я могла бы замаскироваться.

— Все папарацци страны разыскивают тебя. Охрана будет внимательнее, чем на инаугурации президента. Журналистов соберется целое стадо. Представляешь, какой будет скандал, если они обнаружат тебя, да еще пытающуюся замаскироваться? Ты должна сдержать собственные чувства и позволить достойно похоронить деда.

— Наверное, мне следовало покончить с собой, — прошептала Пиппа.

— Отлично, только не в моем доме, идет? — И когда Пиппа не рассмеялась, Джинни добавила: — Не забудь выключить джи-пи-эс на своем телефоне. Иначе твое местоположение можно определить.

Когда же пресса назвала ее «Уокер-динамо», Пиппа пала на кровать и прорыдала два дня. Почему такие жуткие истории происходят с такими хорошими людьми? Сквозь слезы она иногда смотрела новости о похоронах. Тщательно обыскала кухню Джинни в поисках жирных продуктов. Телефон трезвонил день и ночь, репортеры предлагали Джинни баснословные деньги за эксклюзивное интервью. Пиппа время от времени включала и свой телефон, дабы проверить сообщения. Те же самые репортеры предлагали ей те же суммы. Один раз позвонил Уайетт Маккой — заявил, что он все время подозревал неладное и что был бы счастлив предложить тридцатипроцентную скидку на ее следующую свадьбу. Кимберли имела наглость спрашивать, вернула ли Пиппа обручальное кольцо. Ни слова от Тейн. И это молчание терзало Пиппу.

На третий день, когда она доедала последнюю замороженную пиццу из запасов Джинни, раздался звонок в дверь. Пиппа едва не подавилась куском пепперони, но не двинулась с места. Посетитель терпеливо не отпускал звонок с полминуты, пока она не решилась все же на цыпочках подкрасться к двери и прильнуть к глазку. На ступенях, с кейсом и хозяйственной сумкой в руках, переминался Шелдон Адельштайн, адвокат ее дедушки. Шелдон считался фактически членом семьи по меньшей мере лет пятьдесят и был крестным отцом Пиппы.

Она никогда еще не открывала двери с такой радостью.

— Шелдон! — Пиппа бросилась на шею гостю так энергично, что с того слетела шляпа. — Как ты меня нашел?

— Чарли, охранник у входа, обмолвился, что ты можешь быть здесь. Остальное было делом взятки охраннику у здешних ворот. — Шелдон сделал шаг назад и смерил Пиппу оценивающим взглядом. Когда он видел ее в прошлый раз, девушка была ослепительна в белом свадебном платье. Сейчас она была непричесана, неумыта и растеряна. Мятая футболка не добавляла очарования. — Полагаю, ты не отваживаешься выходить из дому.

Глаза Пиппы наполнились слезами:

— А куда мне идти?

Антарктика представлялась неплохим вариантом.

— Я принес печенье от Маргариты. Мы можем выпить по чашечке чаю?

Они прошли в кухню, Пиппа поставила чайник на огонь. Шелдон выложил на стол коробку лимонного печенья.

— Мы одни?

— Да. Джинни в Коста-Рике.

— Я имел в виду другого мужчину.

«Другой мужчина с Лэнсом!»

— Я же сказала, мы одни. Как моя мама?

— Не слишком. Ты же понимаешь, эта свадьба много для нее значила. Крушение мечты и утрата Энсона в один и тот же день стали для нее ударом. К счастью, ей хорошо помогает лечение.

«Ягоды можжевельника в виде джина».

— Она поправится, Горе не то же самое, что чувство вины. — Пиппа выключила вскипевший чайник — Я убила своего деда, Шелдон.

— Чепуха. Энсону было восемьдесят четыре. Он кутил неделю напролет. Мы все понимаем, что он мог скончаться и при нормальном течении свадьбы. — Шелдон откашлялся и поправил галстук. Знай Пиппа его чуть лучше, она бы поняла, что адвокат готовится произнести грандиозную ложь. — Я был рядом с ним в машине «скорой помощи». Знаешь, каковы были его последние слова? «Скажи Пиппе, что она тут ни при чем. Скажи, что я люблю ее и прекрасно понимаю, почему она отменила свадьбу». — Ни к чему обременять бедное дитя пожизненным комплексом вины.

Глаза Пиппы радостно заблестели:

— Он правда так сказал?

Вообще-то многовато слов для умирающего от внезапной остановки сердца.

— Да. Я готов поклясться на Библии короля Якова. — Эти слова Шелдону ничего не стоили: он был иудеем.

— Какое облегчение. Словно огромная скала упала с моего сердца.

— Это одна причина, по которой я сюда явился, — поведать тебе относительно приятные новости. — Шелдон открыл свой портфель. — Но нам нужно обсудить и некоторые юридические вопросы.

Тон, которым он это произнес, не предвещал ничего хорошего. Пиппа подала чай и присела за стол напротив Шелдона.

— Ты должна понимать, что твоя мать сейчас немного не в себе, — начал он. — Это значит, что она несколько взбудоражена и сегодня утром составила некоторые документы.

Пиппа попыталась припомнить, о чем обычно говорят адвокаты в разных ток-шоу.

— Она подает на меня в суд за нарушение контракта?

— Нет, дорогая. Она намерена отказаться от тебя.

Пиппа вздрогнула. Какое жестокое слово!

— Что это означает?

— Это означает, что ты больше не считаешься ее дочерью. Ее состояние не перейдет к тебе по наследству. Ты больше не сможешь считать «Флер-де-Ли» своим домом. По закону ты будешь считаться сиротой, как Дэвид Копперфилд.

— А мой отец? — хрипло произнесла Пиппа. — Он тоже хочет отказаться от меня?

— По состоянию на вчерашний день он играет в гольф где-то в Марокко. Мать выгнала его из дому при помощи старинного канделябра. Он боялся за свою жизнь.

— Я должна позвонить ему, — заявила Пиппа. — Он никогда не согласится с таким решением.

Молчание Шелдона красноречиво говорило об ошибочности предположения.

— Пиппа, некоторые вещи очень трудно понять. Ты уже не ребенок. И должна отвечать за свои поступки. Из-за тебя Тейн оказалась в весьма сомнительном положении — возможно, на всю оставшуюся жизнь. Ты не можешь осуждать ее за гнев и небольшую месть.

— Отказ от меня ты называешь небольшой местью? — взвизгнула Пиппа и уронила голову на ладони. — Прости, Шелдон. Я немного потрясена.

Выброшена на улицу! Без высшего образования. Без крыши над головой. Без средств к существованию. Без профессии. Сможет ли она работать хотя бы кассиршей в супермаркете?

— Как я буду жить?

Шелдон уныло отхлебнул чаю:

— Судьба порой выкидывает странные штуки. Твой дед всегда считал, что у тебя огромный потенциал, и поддерживал в осуществлении всех твоих планов, будь то съемки фильма в Праге или брак с Хендерсоном. — Шелдон тактично воздержался от замечания, что все эти планы закончились пшиком. — Он всегда хотел для тебя только лучшего, но также хотел, чтобы ты сама зарабатывала на это. С этой целью он учредил специальный фонд, который начинает действовать после его смерти.

Шелдон достал из портфеля несколько листков бумаги и водрузил на нос очки:

— «Ты будешь получать содержание в размере шестидесяти тысяч долларов в месяц».

— Слава Богу!

— Но есть условие. «Фонд будет обеспечивать тебя только на время учебы».

— Учебы где?

— Выбор за тобой. — Шелдон продолжал: — «Если и когда ты получишь диплом, то вместе с ним получишь оставшийся капитал фонда». Поскольку это около миллиарда долларов, предлагаю тебе постараться все-таки сдать выпускные экзамены.

— Но как я могу вернуться в университет? От моей репутации ничего не осталось.

— Формулировка абсолютно непоколебима. Ты унаследовала большую часть состояния Энсона, Пиппа. Твоему отцу он оставил жалкие гроши, что-то около пятидесяти тысяч. Возможно, именно поэтому Тейн пыталась пришибить его канделябром.

— Не понимаю! Почему Роберт остался ни с чем?

— Мы не можем спросить у покойного. Подозреваю, Энсон опасался, что твоя мать пустит по ветру состояние Уокеров. Ее расточительность хорошо известна. Между тем он был твердо убежден, что ты сумеешь распорядиться деньгами более разумно. — Шелдон снял очки. — Вопросы есть?