— Почему ты не улыбаешься, Пиппина? — спросила Маргарита, орошая ее духами Тейн. — Разве ты не счастлива?

— Просто нервничаю. Кажется, я вчера потянула спину, когда тащила шлейф.

— Санта Мария! Завтра расслабишь свою спину. С Лэнсом, — подмигнула Маргарита.

Постучал и вошел Энсон. При виде внучки в платье глаза его наполнились слезами.

— Выглядишь ослепительно, Пиппа.

— Спасибо, дедуля. Я так рада, что все уже почти закончилось.

Он похлопал внучку по руке:

— И мы тоже, душечка.

Тейн, Роберт и два фотографа дожидались их в белом лимузине.

— Пожалуй, я никогда не видел двух таких прекрасных женщин, — заявил Энсон.

Тейн послала ему воздушный поцелуй:

— Благодарю. Я действительно чувствую себя сегодня необычно. — Помимо фамильных бриллиантов, она надела сиреневое шифоновое платье с поясом из кованого золота. Поля сиреневой шляпки создавали трехфутовую запретную для полетов зону вокруг головы.

— Пиппа, даже если обрушится крыша, продолжай идти вперед. Когда Лэнс возьмет тебя за руку, все станет на свои места. Судьба Уокеров в твоих руках.

— Ну, это уж немножко чересчур, любимая, — робко запротестовал ее муж.

— Заткнись, Роберт! Я говорю о твоих внуках, а не о восемнадцатой лунке!

Подружки невесты уже добрались до центра «Майерсон» и взволнованно наносили десятый, завершающий слой туши на ресницы. Прически, приподнятые с одной стороны и опущенные с другой, в сочетании с заколками Хендерсонов и сережками Уокеров, смотрелись изумительно. Благодаря «спрятанному жирку» платья кремовыми волнами струились вокруг бедер. Новая подружка невесты, Карола, за тридцать минут в девичьей компании наслушалась сплетен больше, чем за предыдущие три года. Она была единственной, кто не мучился похмельем.

Джинни, величественная в своем парике, царственно осведомилась:

— Где у нас что-нибудь старое?

Пиппа указала на бриллиантовое колье:

— От моей бабушки.

— Что-нибудь новое?

— Бюстгальтер.

— Взятое взаймы?

Пиппа продемонстрировала браслет на ноге, принадлежащий Тейн.

— Синее?

— Татуировка на заднице. Хочешь взглянуть?

— Нет, благодарю. — Джинни стиснула Пиппу в крепком объятии. — Ты готова к испытанию.

Маленькая Арабелла, которая должна была нести цветы, появилась в вышитом викторианском платье. А когда Пиппа надела шлейф, подружки завизжали: невероятно! В эти несколько оставшихся минут волнение стало почти невыносимым. Флористы раздавали букеты гардений и желтых роз. Швеи поспешно делали последние стежки, на всякий случай. Карола уже в десятый раз обрызгалась духами Тейн. В зале духовые квинтеты заиграли вступление.

Седрик поскребся в дверь:

— Все в холл через две минуты.

Его слова вызвали последнее смертоносное облако лака для волос. А потом дверь распахнулась. И все девушки — даже маленькая Арабелла — в ужасе завопили, когда на пороге появился Лэнс. В черном с серым костюме он выглядел просто убийственно.

— Тебе нельзя здесь быть! Это плохая примета! Уходи!

Он отыскал взглядом невесту.

— Я должен поговорить с тобой, Пиппа. Наедине.

Подружки, фотографы, флористы и портнихи вылетели из комнаты так стремительно, словно Лэнс был радиоактивен. Когда помещение опустело, он закрыл дверь на ключ. Некоторое время Пиппа и Лэнс смотрели друг на друга, любуясь совершенной красотой.

— Ты выглядишь восхитительно, — наконец произнес Лэнс. Голос его при этом звучал печально.

Пиппа подвела его к дивану:

— Что-то случилось, правда? Я уже несколько дней чувствую.

Он присел, устремив немигающий взгляд куда-то в бесконечность. Когда же заговорил, это был вновь прежний Лэнс:

— Пиппа, нет никаких сомнений в том, что я всецело люблю тебя. Став твоим супругом, я был бы счастливейшим из смертных. Я надеялся и молился о том, чтобы мы могли нормально жить вместе. Но наследие матери против меня.

— Ты болен? — воскликнула она. Рак? Опухоль мозга? — Я буду заботиться о тебе. Ты поправишься. Лэнс покачал головой:

— Я гей. Всегда им был и всегда буду.

Пиппа едва не задохнулась, когда до нее дошел смысл губительной новости. Наконец она прошептала:

— Кажется, мне нужно выпить.

Он вытащил из кармана фляжку:

— Держи.

Они вдвоем выпили, почти до дна.

— Почему ты мне не рассказал? — простонала Пиппа, едва не плача.

— Я думал, смогу измениться. Меня влекло к тебе больше, чем к какой-либо еще женщине в моей жизни.

Слезы защипали глаза. Как она могла быть такой дурой!

— А я-то все это время считала, что ты соблюдаешь кодекс чести Хендерсонов.

— Мне искренне жаль, Пиппа. Я проходил курс терапии. Исповедовался. Делал гормональные инъекции. Даже снял проститутку на неделю, когда был в Перу. — Он горько рассмеялся. — С таким же успехом можно было купить плюшевого мишку.

Вот это уже задело.

— Как ты мог позволить этой истории тянуться столь долго?

— У меня не хватило смелости остановить это, как только события начали набирать обороты. Я чувствую себя таким виноватым, и малодушным, и никчемным. После вчерашнего выступления я хотел покончить с собой.

Принимая во внимание все обстоятельства, это было бы неплохим решением проблемы.

— Розамунд в курсе?

— Она подозревает. Поэтому стремилась ускорить свадьбу даже больше, чем Тейн. — Лэнс закрыл лицо ладонями. — Спасибо тебе, дорогая мамочка.

— Я навеки стану посмешищем всего Далласа. — Пиппа опрокинула в себя остатки бурбона и запустила фляжкой в зеркало. Когда то разлетелось вдребезги, Лэнс лишь вздрогнул. — Ты тупая задница!

— Мы могли бы пожениться, а через год развестись. Мы с Вуди позаботимся, чтобы ты ни в чем не нуждалась.

— Вуди? — задохнулась Пиппа. — Ты променял меня на этого жирного слизняка?

— Пожалуйста, умоляю, не принимай это на свой счет. И он вовсе не жирный слизняк. — Лэнс с трудом сглотнул. — Что ты об этом думаешь, а? Один год, а потом расстанемся?

После минутного размышления Пиппа отрицательно помотала головой:

— Не пойдет.

В дверь забарабанил Седрик:

— Что там происходит? Все ждут!

— Скажите, пусть играют Бетховена, Девятую симфонию, — заорал Лэнс. — Мы не готовы.

Изрыгнув поток ругательств, Седрик объявил:

— Три минуты. Потом я вхожу с винтовкой.

Лэнс и Пиппа прислушались к его удаляющимся шагам.

— Мы могли бы сбежать, — предложила она. — Впрыгнуть в лимузин, потом улететь на Таити.

— Наши матери этого не переживут. И я никогда больше не смогу играть в футбол. — Лэнс разрыдался. — Господи, что я наделал? Я всех так страшно подвел.

Не смешно.

— Мы поступим наилучшим образом. Сейчас выйдем и объявим, что свадьба отменяется.

— Но по какой причине? — возопил Лэнс.

— Предоставь это мне. — Мысль Пиппы бешено заработала. — Цветы подарим детской больнице. Тейн организует праздник по поводу Несостоявшейся Свадьбы. Чтобы напиться до бесчувствия, людям вовсе не нужны жених и невеста.

— Не проще ли просто пройти через это испытание? — плачущим голосом повторил Лэнс и содрогнулся. — Розамунд никогда не простит мне, если правда выйдет наружу.

— Если я смогла с этим смириться, и она сможет, — фыркнула Пиппа. — Слушай, я скажу, что все из-за меня. В это она запросто поверит.

— Но ведь в этом нет твоей вины.

— Наполовину есть. Я должна была догадаться.

Лэнс упал на колени и спрятал голову в волнах органзы свадебного платья Пиппы:

— Я недостоин тебя. И никогда не буду достоин. Я так люблю тебя.

Пока она печально гладила его по голове, вернулся Седрик в сопровождении маленькой армии.

— На счет «один» мы ломаем дверь, — рявкнул он. — Десять! Девять! Восемь!

Пиппа начала действовать.

— Вставай, Лэнс. — Пока он поспешно заправлял выбившийся край рубашки в брюки, она успела заметить ярко-розовые трусики. — Мы идем, Седрик.