— Вчера вечером я читала Пушкину на ночь. Он не прикасался ко мне, а я не прикасалась к нему.

— В таком случае вы первая пара в истории танца, которая не прикасалась друг к другу лобками.

— Пушкин — медведь. Поверить не могу, что я вообще это обсуждаю.

— Что вы опять говорить, девочки? — крикнул Слава.

— Ничего, мистер Слуцкий.

Слава приставил ладони рупором ко рту:

— Митци!

Разумеется, никто не сообщил ему, что животное после десяти фунтов марихуаны спит. После часа занятий гимнастикой Маша подала любимый завтрак Вика: пюре из репы с салатом из одуванчиков. Пиппа вынуждена была признать, что с каждой едой водка становится все мягче на вкус — видимо, от каждой натруженной мышцы, надорванной связки и лопнувшей мозоли.

— Что ты хотеть делать сегодня, Клуни? — спросил Слава, намазываясь репеллентом.

Пиппа подумала минутку.

— Не могли бы мы попрактиковаться с брызгающими слезами?

— Ты так представляешь себе клоуна? — едва не подавилась Лулу. — Бездарность, брызгающая искусственными слезами?

— Ага. И в большой шляпе. Может, с трясущимися руками. Счастливчик.

— Хватит! — прервал их Слава. — Это трудно — брызгать слезами.

В подтверждение своих слов он извлек из Машиного трейлера коробку с искусственными цветами, пластиковые тубы, спринцовки и клей. Каждому пришлось не только соорудить корсаж с целой гидравлической системой, но и попасть струей в цель на расстоянии четырех футов. Единственным, кто смог повторить этот подвиг несколько раз, оказался Пушкин. Пиппа показала второй результат.

— Ты тренировалась, — бесновалась Лулу.

— Вовсе нет. Просто я умею носить корсаж. — Пиппа почувствовала, как ее кто-то тянет за подол. — Что тебе, Пушкин?

— Он хочет танцевать, — понял Бенедикт.

Пиппа с Пушкиным скакали вокруг стола, а Слава в восторге хлопал в ладоши и пел. Когда они наконец угомонились, Слава макнул лапу Пушкина в банку с репеллентом, а затем приложил ее к листу бумаги:

— Клуни, ты теперь есть в русский цирк. Это большая, большая честь.

Пиппа потрясенно уставилась на документ.

— Это диплом? — едва слышно спросила она.

Слава широко улыбнулся:

— Да! Диплом!

В Техасе это выглядело бы не слишком официально, но у Пиппы было три свидетеля, а считая Пушкина — целых четыре.

— Спасибо, мистер Слуцкий, от всего сердца. Не могли бы вы подписать его для меня? — После того как он нацарапал подпись в нижнем углу, Пиппа засунула бумагу за свой меховой поясок. — Огромное спасибо!

— Огромное спасибо, — передразнила Лулу.

Слава поднялся из-за стола:

— Тренировать уницикл. Я искать Митци, — и побрел в лес.

— И какой у тебя диплом по унициклу? — спросил у Пиппы Бенедикт.

— Несуществующий.

Бенедикт повел Пиппу к Машиному трейлеру, рядом с которым стояли в ряд шесть антикварных унициклов.

— Держись за стенку и начинай крутить педали. — Все шло отлично, пока Пиппа не отъехала от трейлера. — Старайся удерживать педали точно под задницей. Если начинаешь отклоняться вперед, крути быстрее. Если кажется, что сейчас упадешь назад, крути медленнее.

— А нет какого-нибудь тренажера? — после десятого падения спросила Пиппа. — Мне ни к чему еще один фингал под глазом.

— Просто старайся. Скоро поймешь, в чем тут дело.

Пиппа проехала мимо трейлера и врезалась прямо в стол.

— Ты когда-нибудь слышала о тормозах? — заверещала Лулу, поднимая с земли свои брызгающие приспособления.

— А ты когда-нибудь слышала о кулаке в зубах?

— Спокойно, девочки. — Вик протянул руку Пиппе. — Я поеду с тобой рядом.

Пиппа покатила в поле. Каждый раз, когда ее покачивало, Вик подхватывал, удерживая, и неизменно в зоне половых органов. Но пожаловаться она не могла, поскольку альтернативой было падение лицом в траву. Во всяком случае, нахальные руки Вика побудили ее освоить езду на уницикле в рекордные сроки.

— Идею движения вперед ты ухватила. — Он откатился в сторону. — Теперь попробуй повороты на девяносто градусов.

Сокурсники всякий раз хохотали, когда Пиппа падала. Она уже думала, что переломала все кости, когда откуда ни возьмись возник Пушкин и, не прерывая движения на своем уницикле, деликатно усадил ее себе на спину.

— Спасибо, дорогой, — прошептала она, приникая к мохнатому загривку.

Непонятная сила побудила Пиппу встать на колени прямо на плечах у Пушкина. Так здорово было оказаться высоко над землей, а ветер развевал ей волосы. «Диплом у меня за поясом!» Чувствуя ее воодушевление, Пушкин предпринял серию поразительных пируэтов, крутых поворотов и покачиваний, ни разу не потеряв ни центра тяжести, ни драгоценной ноши. Пиппа в восторге хохотала. Пушкин — это лучше, чем ковер-самолет. Гораздо лучше Лэнса!

Сквозь эйфорию она едва расслышала приближающийся грохот. Внезапно вокруг ее талии обвился толстый серый шланг, сорвал Пиппу с плеч Пушкина и вознес высоко в небеса. Хм-м! «Вот я в хоботе у Митци, — спокойно подумала Пиппа. — А бивни и вправду острые». Она расслабилась, а Митци трясла ее как тряпичную куклу, издавая воинственные вопли. Пиппа увидела, как мобильный телефон улетел далеко в лес. Митци ринулась вверх по холму, ветки царапали ноги Пиппы и вырывали ее волосы. Митци резко остановилась и развернула хобот. «Я, должно быть, первая из Уокеров, сброшенная в пропасть слоном», — заметила про себя Пиппа, кружась в воздухе.

Она обнаружила завидное присутствие духа, сумев войти в воду ногами, и ушла так глубоко под воду, что туфли коснулись жидкой грязи. Это мгновенно вывело Пиппу из медитативного состояния: она метнулась вверх, прорвав толщу воды в тот миг, когда иссяк последний глоток кислорода в легких.

— Аааааа!

— Аааааа! — отозвались двенадцать скаутов в каноэ, насмерть перепуганные ее появлением на их безмятежном пути.

Несколько старших принялись махать веслами в сторону Пиппы, но их инструктор рявкнул:

— Сидеть! Я сказал — сесть немедленно!

— Это русалка! Не пускайте ее в каноэ!

— Это педофил!

Весло стукнуло ее по голове. Посыпались искры из глаз. «Я тону, — вновь погрузилась она в медитацию, опускаясь ко дну. — Тейн подаст на кого-нибудь в суд». Где-то над головой она услышала всплеск, затем почувствовала, как руки обхватили ее за талию. Это прикосновение нисколечко не походило на нежные объятия Пушкина. «Спасибо за прекрасный последний аттракцион», — успела подумать Пиппа, позволяя водам Делавэра поглотить ее.

Некто с удивительно свежим дыханием страстно ее целовал. Единственная неприятность — перед каждым поцелуем он зажимал ей нос. Постепенно приходя в сознание, Пиппа начинала осознавать, что является участником процесса дыхания «изо рта в рот», и при этом лежит на острых камнях. Она переждала еще один поцелуй, потом закашлялась и открыла глаза.

— Глядите, мистер Флорес! — завопил юный скаут. — Она жива!

Пиппа села. С дюжину городских парнишек пялились на нее с восторгом и ужасом. Во взглядах двух взрослых руководителей тоже читались смешанные чувства: с одной стороны, выглядела она эффектно; с другой же — всякий, кто прыгает со скалы в Делавэр, вероятнее всего, находится под воздействием наркотиков. Они взяли маленьких скаутов в путешествие по реке именно для того, чтобы уберечь от подобной напасти.

— Вы пещерная женщина? — спросил один из мальчишек.

— Нет. Это просто такой костюм. — Пиппа поймала взгляд своего спасителя, энергичного латиноамериканца с пухлыми губами. — Простите. Я не хотела таким образом вторгаться в ваше общество.

Парень был почти разочарован тем, что она очнулась: целовать такую женщину, чтобы вернуть к жизни, гораздо приятнее, чем до полусмерти собственную жену. Понимая, что должен быть образцом для подражания, мистер Флорес скрыл всплеск похоти под взрывом негодования:

— Простите? Вы бросаетесь в воду в миллиметре от носа нашего каноэ. Я бы не назвал это демонстрацией заботы о безопасности других. Не говоря о вашей собственной. — Он мрачно посмотрел на ее намокший меховой наряд. — И где ваш спасательный жилет?