— Он действительно сказал «восхитительны»?

— Ага.

— И это не насторожило тебя?

— Нет, только тот факт, что ему известен такой брэнд.

— Если тебя не настораживает такой факт, как использование слова «восхитительный», что-то мне подсказывает, что ты и остальные сигналы пропускаешь мимо ушей.

— Вовсе нет, клянусь. Чулки были единственным намеком, честно.

— Ладно, тогда позволь узнать… где вы познакомились?

— В солярии.

— Делайла…

— Нет, нет, это совсем не то! Он пришел туда не загорать — он там работал!

— Делайла! — чуть громче повторил Колин. — И ты заплатила мне, чтобы я подтвердил очевидное? Не могла сама выяснить?

— Я же сказала, иных признаков не было.

— Почему-то я сомневаюсь. Что вы делали на первом свидании?

— Он пригласил меня пообедать и в кино.

— Какое кино?

— «На пляже»[57].

— Остаюсь при своем мнении.

Раз уж Колин так уверен, что он несколько проницательнее, чем я, я решила держать при себе, что свидание проходило в день финала суперкубка и Оливер смотрел фильм во второй раз, а на следующий день мы оба купили саундтрек Бетт Мидлер.

— Зачем ты звонишь? — сварливо пробурчала я. Не хочу больше разговаривать.

— Ну, у меня есть для тебя новости, но они довольно печальны.

— Уверена, я смогу выдержать.

— Ладно. — Тон Колина стал серьезнее. — Я нашел Зубина Хана, и…

— Погоди, дай я угадаю — он голубой! — саркастически перебила я.

— Нет, он не голубой, — медленно проговорил Колин. — Он…

— Сейчас, сейчас, поняла — он в тюрьме!

— Нет, он не в тюрьме. Послушай, Делайла…

— Ну, тогда он, должно быть, мертв!

Колин молчал.

О нет! О нет, о нет, о нет!

— Он умер? — осторожно переспросила я.

— Да, прости, — участливо произнес Колин. — Но он скончался быстро, ничего не почувствовал. — Неловкая пауза. — Гм… вы были очень близки?

— Вообще-то нет…

Зубин Хан, № 4, появился в моей жизни сразу после Ковбоя Шейнера, что забавно, учитывая, что он был индейцем. На первом курсе он был нашим куратором в общежитии и одновременно преподавателем антропологии. Моя мама, познакомившись с ним, тут же пожелала, чтобы мы подружились, потому что он был очень умен. Она надеялась, что часть его блестящего интеллекта перейдет ко мне. Отчасти ее желание осуществилось — нечто от Зубина действительно перешло ко мне. Только это не был блестящий интеллект.

И вот теперь он мертв. Да уж… нечего сказать.

— Ну, тогда, полагаю, — после короткой паузы продолжал Колин, — я закончил.

— Что значит «закончил»? — удивилась я.

— «Закончил» — значит я нашел всех твоих приятелей.

Нашел всех моих приятелей? Всех пятнадцать? Не может быть.

— Нет, не может быть, неужели?

— Да. За исключением парня по прозвищу Ньюкс, но я тебе говорил, что это невозможно.

Я мысленно подводила итоги. Нэйт в тюрьме, Дэниэл — священник, Шейн — гей, Зубин умер, Тим — гопник, Йен предпочитает потеть со старушками, Генри женат, Оливер Лит — симпатичный голубой милашка, прозвище «Ньюкс» — не производное от фамилии, Том — гопник, Блондин — в наркологической лечебнице, доктор Пеппер — в космосе, Алекс женат, Уэйд — кукольник, Род торгует косметикой, Абогадо не забыл и не простил, Горди все такой же гнусный, Кайл — гей, Грег — по-прежнему идиот, а Роджер любит чесать задницу, а потом нюхать руку.

Господи… двадцать.

Невероятно. Поверить не могу, но это все.

Не ожидала, что все закончится так внезапно. Я была в шоке.

У меня вырвался короткий смешок. Боже правый, Кайл был прав.

— Что смешного? — недоумевал Колин.

— Жизнь, — отозвалась я. — Просто жизнь.

И начала истерически хохотать. Смеялась над игрушками и куклами, сучками и кобелями, макаронами с сыром, ковбоями и индейцами, Тампер и моим бампером, Нифти и ее прыщами. Хохотала, и хохотала, и хохотала. Я могла бы умереть от смеха.

— Дел, ты в порядке? — заволновался Колин.

— Да — я — в — порядке, — сумела выдавить я сквозь хохот, хихиканье, гогот и фырканье. — В — полном — порядке…

Осталось 65 долларов, 11 дней, О парней.

Лили Понд

Центр лечения зависимости от наркотических веществ

98543 Лили-стрит — Рокфорд, Иллинойс 61101

Понедельник, 9 мая. Сумма к оплате: 5324 доллара

Китти Кэннон

1632 Блюберд-драйв

Нью-Ханаан, Коннектикут 06840

Дорогая мисс Кэннон!

Делайла Дарлинг поступила в Центр лечения зависимости от наркотических веществ «Лили Понд» 20 апреля сего года с хронической склонностью к тому, что она назвала «куколки».

По причинам, известным мисс Дарлинг, мы не могли выставить счет ее страховой компании за пятидневное пребывание в лечебнице. Мы пытались связаться с ней, чтобы урегулировать данную проблему, но все время попадали на даму, требовавшую говорить лишь на «хебоникс»… что бы это ни означало.

Поскольку ваше имя указано в ее страховом свидетельстве в списке тех, с кем можно связаться, мы просим вас помочь разыскать ее. У нас есть несколько вариантов оплаты услуг, и мы были бы очень признательны, если бы вы были столь любезны и перезвонили нам.

Искренне Ваша

Джен Моран (815) 555 — ХЕЛП

— Би-и-ип —

Дел, это Мишель… Я получила ее! Я получила работу в «Винтаж Вог»! Невероятно — я в таком восторге! Знаешь, я так рада, что ты вернулась, и больше не сержусь, так что позвони, ладно?

— Би-и-ип —

Привет, Милашка… Это дедушка. Только что прослушал твое сообщение. Какая жалость! Ужасно, что мы не встретились! Если бы я знал, что ты приедешь, перенес бы наше путешествие. Слушай… извини, что шепотом, но мне нужно спросить тебя кое о чем деликатном. Чувствую себя глупо, но мне больше не к кому обратиться — я собираюсь сделать эпиляцию груди, и в связи с этим есть пара вопросов. Можешь перезвонить? Люблю тебя. Пока.

— Би-и-ип —

Делайла, это Пэтси, я звоню по поручению твоей мамы. Она сейчас немного не в себе после полученного письма — уверена, ты знаешь, о чем речь. Она просила напомнить, что после дегустации ты должна забрать платье у портного. Надеюсь, оно будет впору. Дейзи настаивала на восьмом размере, хотя мы с твоей мамой убеждали заказать для тебя двенадцатый. Пока!

Понедельник, 16 мая

Я все еще была в кровати, но уже дома. Я попыталась оставить машину в Лос-Анджелесе и вернуться самолетом, но это обошлось бы в пару тысяч долларов, поэтому пришлось ехать. У меня нет двух тысяч долларов. И вообще ничего нет. У меня нет собственной компании. И даже работы. У меня нет лофта в Трайбеке. И даже нечем платить за квартиру. У меня нет ни мужа, ни семьи. И даже любовника.

У меня есть только собака.

Но очень хорошая собака, самая лучшая. По пути из Лос-Анджелеса я призналась Еве Габор, что она мой лучший друг. В тот момент мы находились где-то в Оклахоме, слушали Барри Манилоу, песню «Мэнди», написанную, кажется, по поводу кончины чьей-то собачки. Голос Барри звучал в динамиках, а я думала, что было бы, не будь со мной Евы. «О, Мэнди! Ты приходила и отдавала, не требуя ничего взамен! О, Мэнди! Ты целовала меня и успокаивала!» Когда песня закончилась, слезы заливали мое лицо. Я повернулась к Еве и сказала, как много она для меня значит, а она мигнула в ответ, как всегда, и улыбнулась, впервые с того дня, как мы встретились. Тут-то я и сказала ей, что она мой лучший друг. Чтобы отпраздновать новый статус, я спела в ее честь песню Кэта Стивенса «Я люблю свою собаку» и угостила сырными палочками. От которых у нее случился запор.