<Не позднее 13 августа> 1909 *** Ты улыбаешься кому, О, путешественник веселый? Тебе неведомые долы Благословляешь почему? Никто тебя не проведет По зеленеющим долинам, И рокотаньем соловьиным Никто тебя не позовет,- Когда, закутанный плащом, Не согревающим, но милым, К повелевающим светилам Смиренным возлетишь лучом. <Не позднее 13 августа> 1909
*** В холодных переливах лир Какая замирает осень! Как сладостен и как несносен Ее золотострунный клир! Она поет в церковных хорах И в монастырских вечерах И, рассыпая в урны прах, Печатает вино в амфорах. Как успокоенный сосуд С уже отстоенным раствором, Духовное – доступно взорам, И очертания живут. Колосья – так недавно сжаты, Рядами ровными лежат; И пальцы тонкие дрожат, К таким же, как они, прижаты. <Не позднее 22 октября> 1909 *** В просторах сумеречной залы Почтительная тишина. Как в ожидании вина, Пустые зыблются кристаллы; Окровавленными в лучах Вытягивая безнадежно Уста, открывшиеся нежно На целомудренных стеблях: Смотрите: мы упоены Вином, которого не влили. Что может быть слабее лилий И сладостнее тишины? <Не позднее 13 августа> 1909 *** Озарены луной ночевья Бесшумной мыши полевой; Прозрачными стоят деревья, Овеянные темнотой,- Когда рябина, развивая Листы, которые умрут, Завидует, перебирая Их выхоленный изумруд,- Печальной участи скитальцев И нежной участи детей; И тысячи зеленых пальцев Колеблет множество ветвей. <Не позднее 22 октября> 1909 *** Твоя веселая нежность Смутила меня: К чему печальные речи, Когда глаза Горят, как свечи, Среди белого дня? Среди белого дня... И та – далече - Одна слеза, Воспоминание встречи; И, плечи клоня, Приподымает их нежность. <Не позднее 22 октября> 1909 *** Не говорите мне о вечности - Я не могу ее вместить. Но как же вечность не простить Моей любви, моей беспечности? Я слышу, как она растет И полуночным валом катится, Но – слишком дорого поплатится, Кто слишком близко подойдет. И тихим отголоскам шума я Издалека бываю рад - Ее пенящихся громад,- О милом и ничтожном думая. <Не позднее 22 октября> 1909 *** На влажный камень возведенный, Амур, печальный и нагой, Своей младенческой ногой Переступает, удивленный Тому, что в мире старость есть - Зеленый мох и влажный камень. И сердца незаконный пламень - Его ребяческая месть. И начинает ветер грубый В наивные долины дуть: Нельзя достаточно сомкнуть Свои страдальческие губы. <Не позднее 22 октября> 1909 *** Бесшумное веретено Отпущено моей рукою. И – мною ли оживлено - Переливается оно Безостановочной волною - Веретено. Все одинаково темно; Все в мире переплетено Моею собственной рукою; И, непрерывно и одно, Обуреваемое мною Остановить мне не дано - Веретено. <Не позднее 22 октября> 1909 *** Если утро зимнее темно, То – холодное твое окно Выглядит, как строгое панно: Зеленеет плющ перед окном; И стоят под ледяным стеклом Тихие деревья под чехлом – Ото всех ветров защищены, Ото всяких бед ограждены И ветвями переплетены. Полусвет становится лучист. Перед самой рамой – шелковист - Содрогается последний лист. <Не позднее 12 ноября> 1909 *** Пустует место. Вечер длится, Твоим отсутствием томим. Назначенный устам твоим Напиток на столе дымится. Так ворожащими шагами Пустынницы не подойдешь; И на стекле не проведешь Узора спящими губами; Напрасно резвые извивы - Покуда он еще дымит - В пустынном воздухе чертит Напиток долготерпеливый. |
