1 – 15 марта 1937 *** Я молю, как жалости и милости, Франция, твоей земли и жимолости, Правды горлинок твоих и кривды карликовых Виноградарей в их разгородках марлевых. В легком декабре твой воздух стриженый Индевеет – денежный, обиженный... Но фиалка и в тюрьме: с ума сойти в безбрежности! Свищет песенка – насмешница, небрежница,- Где бурлила, королей смывая, Улица июльская кривая... А теперь в Париже, в Шартре, в Арле Государит добрый Чаплин Чарли - В океанском котелке с растерянною точностью На шарнирах он куражится с цветочницей... Там, где с розой на груди в двухбашенной испарине Паутины каменеет шаль, Жаль, что карусель воздушно-благодарная Оборачивается, городом дыша,- Наклони свою шею, безбожница С золотыми глазами козы, И кривыми картавыми ножницами Купы скаредных роз раздразни. 3 марта 1937 Реймс – Лаон Я видел озеро, стоявшее отвесно,- С разрезанною розой в колесе Играли рыбы, дом построив пресный. Лиса и лев боролись в челноке. Глазели внутрь трех лающих порталов Недуги – недруги других невскрытых дуг. Фиалковый пролет газель перебежала, И башнями скала вздохнула вдруг,- И, влагой напоен, восстал песчаник честный, И средь ремесленного города-сверчка Мальчишка-океан встает из речки пресной И чашками воды швыряет в облака. 4 марта 1937 *** На доске малиновой, червонной, На кону горы крутопоклонной,- Втридорога снегом напоенный, Высоко занесся санный, сонный,- Полу-город, полу-берег конный, В сбрую красных углей запряженный, Желтою мастикой утепленный И перегоревший в сахар жженый. Не ищи в нем зимних масел рая, Конькобежного голландского уклона,- Не раскаркается здесь веселая, кривая, Карличья, в ушастых шапках стая,- И, меня сравненьем не смущая, Срежь рисунок мой, в дорогу крепкую влюбленный, Как сухую, но живую лапу клена Дым уносит, на ходулях убегая... 6 марта 1937 *** Я скажу это начерно, шопотом, Потому что еще не пора: Достигается потом и опытом Безотчетного неба игра. И под временным небом чистилища Забываем мы часто о том, Что счастливое небохранилище - Раздвижной и прижизненный дом. 9 марта 1937
Тайная вечеря Небо вечери в стену влюбилось,- Все изрублено светом рубцов - Провалилось в нее, осветилось, Превратилось в тринадцать голов. Вот оно – мое небо ночное, Пред которым как мальчик стою: Холодеет спина, очи ноют. Стенобитную твердь я ловлю – И под каждым ударом тарана Осыпаются звезды без глав: Той же росписи новые раны - Неоконченной вечности мгла... 9 марта 1937 *** Заблудился я в небе – что делать? Тот, кому оно близко,– ответь! Легче было вам, Дантовых девять Атлетических дисков, звенеть. Не разнять меня с жизнью: ей снится Убивать и сейчас же ласкать, Чтобы в уши, в глаза и в глазницы Флорентийская била тоска. Не кладите же мне, не кладите Остроласковый лавр на виски, Лучше сердце мое разорвите Вы на синего звона куски... И когда я усну, отслуживши, Всех живущих прижизненный друг, Он раздастся и глубже и выше - Отклик неба – в остывшую грудь. 9 – 19 марта 1937 *** Заблудился я в небе – что делать? Тот, кому оно близко,– ответь! Легче было вам, Дантовых девять Атлетических дисков, звенеть, Задыхаться, чернеть, голубеть. Если я не вчерашний, не зряшний,- Ты, который стоишь надо мной, Если ты виночерпий и чашник - Дай мне силу без пены пустой Выпить здравье кружащейся башни - Рукопашной лазури шальной. Голубятни, черноты, скворешни, Самых синих теней образцы,- Лед весенний, лед вышний, лед вешний - Облака, обаянья борцы,- Тише: тучу ведут под уздцы. 9 – 19 марта 1937 *** Может быть, это точка безумия, Может быть, это совесть твоя - Узел жизни, в котором мы узнаны И развязаны для бытия. Так соборы кристаллов сверхжизненных Добросовестный свет-паучок, Распуская на ребра, их сызнова Собирает в единый пучок. Чистых линий пучки благодарные, Направляемы тихим лучом, Соберутся, сойдутся когда-нибудь, Словно гости с открытым челом,- Только здесь, на земле, а не на небе, Как в наполненный музыкой дом,- Только их не спугнуть, не изранить бы - Хорошо, если мы доживем... То, что я говорю, мне прости... Тихо-тихо его мне прочти... |
