— Ты в порядке? — Спросил Лоусон, сидя в водительском кресле.

— Нет, остановись, — быстро проговорил Малкольм. Через минуту машина остановилась, Малкольм дёрнул дверь, и послышались ужасные извергающиеся шумы.

— Попытайся не испачкать здесь всё, хорошо? Потребовалось много времени, чтобы её достать, — сказал Лоусон. Он украл автомобиль, конечно, они никогда не представляли себе это иначе. Они должны будут оставить его через неделю или две, как только он начнёт вызывать подозрение.

Малкольм рассмеялся, и подшучивал над своим обедом, пока они выезжали с гравия. Он попыался не испачкать салон.

Рейф сочувствовал брату.

— Оставь это, оставь.

— Ты убиваешь его, ты знаешь, — сказал Эдон с пассажирского сиденья.

— Мак? — Спросил Лоусон, — ты уверен, что хочешь этого? Мы не против, — сказал он, хотя знал, что это ложь.

Малкольм также это знал.

— Я в порядке, — ответил он, вытирая рот рукавом. Он сел более прямо.

— Не спускай глаз с дороги. Не волнуйся обо мне.

— Может, пристегнёшься? — Спросил Эдон. За окном было темно, Лоусон ехал со скоростью чуть более 90 миль/ч[1] с выключенными фарами.

— Никто не возражает, если ты причинишь себе боль, но мы бы не хотели выбирать лобовое стекло из волос.

Лоусон проворчал. Он пристально глядел на бесконечно черный тротуар, никаких уличных фонарей, только тёмное небо и бесконечная дорога. Он ехал быстро, потому что считал это забавным. Он ездил с выключенными фарами, так легче разглядеть адских псов в темноте.

Окулюс не мог быть так далеко, теперь, когда Малкольму было настолько больно. Самый молодой лучше всех ощущал присутствие собак, его живот действовал, как тревога, что давало выйти на шаг вперед своих преследователей.

После того, как они потеряли Талу, им казалось, что они потеряли и Лоусона. Его братья знали причину. Он с Талой никого не обманул. Лоусон закрылся, как Эдон после их спасения, если не хуже. Он не говорил, не ел, только существовал. Его сердце разрушилось. Это было пыткой, не знать, что с ней случилось. Была ли она убита, или собаки оставили её в живых. Прошло только несколько недель с восемнадцатого лунного дня, когда это случилось с Ахрамин. Существовала небольшая надежда на спасение. Ад — бесконечен, Тала может быть, где угодно. Он никогда не найдёт её. Поскольку прошли дни, может, её уже нет в живых.

Она ушла, это случилось.

Прежде…

Несколькими днями ранее Малкольм проснулся от своего крика.

— Это он, я могу видеть его!

«Он» был Ромулом, конечно. Великое животное Ада было когда — то в их головах.

— Ты видел Ромула? Где? — Спрашивал Эдон с повышенным голосом.

— Как будто, он был на луне. — Сказал Малкольм. — Он говорил с кем — то.

— Окулюс, — осторожно сказал Эдон. Он объяснил, Тусклый Свет был маяком глома, темный огонь, которым пользовались волки тысячилетия назад, чтобы сообщать что — либо на далекие расстояния. Другой мир пользовался этим, чтобы отслеживать стаи, бродящие во вселенной, но глаза многих были темны столетиями. Теперь, некоторые вспыхнули снова.

— Где? — Спросил Лоусон.

Малкольм закрыл глаза, пытаясь сконцентрироваться.

— Оно похоже на то место, где мы впервые появились. Тот открытый луг мужду холмами в долине.

— Окулюс. Лоусон чувствовал первую вспышку надежды.

— Я могу использовать его, я могу найти Талу. Он может показать мне, где она, где её держат.

— Нет!

Лоусон посмотрел на Эдона, словно на незнакомца.

— Нет?

Эдон впился в него взглядом.

— Если ты будешь использовать его, Ромул узнает, где мы! Разве ты не видишь? Ты подвергаешь нас опасности.

— Я не буду. Я могу сделать это. Я знаю, что могу. Я быстро, обещаю, ничего не произойдёт, — он не мог разачаровываться в этом. Тала могла быть ещё жива, если так, он не может оставить её, он должен помочь ей. Лоусон думал о ней, она — девушка с ярко-розовыми волосами, застенчивой улыбкой, поющая так мягко, когда занимается домашними делами; он может видеть её, лежащую с ним на кровати, чувствуя её сладкое дыхание на своей щеке.

— Эдон, пожалуйста, позволь мне сделать это, — попросил он. Лоусон знал Малкольма, Рейф будет на его стороне, а вот Эдона он дожен убедить.

— Нет, Лоусон. Ты дурак, если думаешь, что можешь вернуть её. Всё кончено. Она ушла. Ты должен понять это, — сказал он.

— Нет, — он чувствовал неприветливость в нём, смотря на брата. Лоусон не хотел слушать, но сердце; Эдон казался ему слабым, ведь он не вернулся за Ахрамин. Слабый, он притворился жертвой. Лоусон пожалел Эдона тогда, но ненавидел теперь. Если у Эдона не было надежды, то не означает, что и у него её нет.

Тала могла быть ещё живой. Живой и непревращённой. Тем не менее, он любил её. Была надежда, был Окулюс. Он покажет, где она сейчас, он вернёт её. Или умрёт. Так как Лоусон потерял её, то совсем забыл о Марроке и об остальных своих братьях и сёстрах в том мире, только Тала имеет значение.

В конце концов, Эдон уступил, Лоусон знал, что так будет. Поскольку они двигались к Окулюсу, его чувство вины усиливалось. Он ехал буквально в темноте. Он поклялся защищать стаю, и всё же, он ведёт их к опасности. Эдон говорил, что Окулюс усиленно охраняется собаками, тошнота Малкольма подтверждала это. Даже Артур не одобрил идею.

— Слушайте, я не просил вас идти со мной, — ворчал Лоусон. — Я сказал, что могу справится сам.

— Уверен, ты сможешь, — сказал Райф со спины. — Но почему мы должны находиться в стороне от веселья?

— Мы здесь только из-за тебя. Запомни. — Повторил Эдон. «Помни, ты рискуешь нашей свободой для своего личного счастья».

Что, если Эдон прав? Что, если Тала мертва? Если Ромул нашёл их через Окулюс? Что тогда? Если бы они смогли использовать глаз, уверенными, что их не выследят?

— Прекрасно, — ответил он. — Прекрасно. Вы победили. — Он начал разворачиваться. Он не в состоянии перенести то, что один из его братьев погибнет, спасая Талу. Эдон был прав.

— Нет, — с заднего места прозвучал хриплый голос Малкольма. — Мы должны продолжить. Мы всё обсудили. Мы достанем Окулюс. Мы сказали Лоусону, что поможем ему, и мы поможем.

Лоусон поднял бровь, на мгновение напряжённость так натянулась в машине, словно нить бумажного змея.

Наконец, Эдон вскинул руки.

— Тогда сделайте это быстро, хорошо?

— Нет никого быстрее меня, — усмехнулся Лоусон, автомобиль набирал скорость по ночной дороге.

— О, Боже, — пробулькал Малкольм, держась за живот.

Лоусон сбросил газ.

— Как далеко?

Смертельная боль на лице Мака сказала ему все, что нужно. Он поставил машину в нейтральное положение. С выключенным светом, машина тихо скатывалась вниз по крутому склону, как парусник, путешествующий на гладкой черной воде. Лоусон смотрел и слушал, пока они дрейфовали вниз по склону, изучал деревья и высокие травы на любой признак движения. Сверчки щебетали, а светлячки мерцали на расстоянии.

Машина замедлила ход и остановилась, Лоусон выключил двигатель.

— Где стража? Вы видите их? — Спросил он.

Рэйф охватил пейзаж биноклем.

— Они патрулируют, с другой стороны хребта.

— Там, — тихо сказал Эдон, указывая на мигающий свет сквозь деревья.

— Я вижу, — кивнул Лоусон. — Оставайся в машине, — сказал он Малкольму. — Остальные пойдёмте со мной. Вы хотели помочь, и вы знаете, что делать. Если попадёте в беду, дайте мне разобраться с ними. Не будьте героями, оставьте их мне.

— Конечно, — улыбнулся Рейф, его сонные глаза светились. — Ты получишь по заднице, если мы останемся вне этого.

Лоусон вытянул шею и треснул его по спине, сгибая мыщцы рук, готовя себя к ответному удару.

— Я просто хочу немного поболтать. Это будет весёлой прогулкой, я обещаю. — Он хлопнул дверью и повел всех поближе к свету. Нет времени думать о правильных и неправильных вещах. Он должен был сделать это в ближайшее время. Он должен сосредоточиться, получить необходимое, прежде чем собаки учуят его.