Неимоверными усилиями, удерживаясь за что придется, продирался пилот к намеченной цели. Ночью в бурлящих потоках горной реки человек в одиночку мужественно боролся за жизнь. Ждал и был почти уверен, что взревет двигатель чьей-либо моторки и снимут его, бедолагу, с разбитого вертолета. Но тщетно. Ноги примерзали к металлу.

«Надо плыть, иначе погибну», – думал Николай. Разделся, аккуратно сложил одежду, притоптав ногами, чтобы не смыло. Раздумывал, снимать кальсоны или не снимать? Без них холодно, а с ними можно оказаться связанным по ногам, если течением они будут сброшены с пояса. Здравый смысл победил, и, оттолкнувшись как можно дальше от вертолета, прыгнул в ледяную купель. До берега доплыл на одном дыхании. Камни примерзали к пяткам и тормозили бег. Волосы смерзлись дыбом. На высоком берегу чернел куст, за который, подпрыгнув, ухватился Николай. В обнимку с диким букетом шмякнулся на камни и тут же примерз к ним последним клоком одежды. Рачительно поерзал, влево, вправо, отогревая все части тела, чтобы не оставить на валунах что-либо, подпрыгнул из последних сил и припустился к спасительным домам. Ворвался в первую попавшуюся дверь, на ощупь отыскал кровать и нырнул под одеяло.

В северных поселках добрый народ никогда не закрывает двери – приходи с миром, уходи с добром. Прижимаясь к чьему-то теплому телу, услышал женский голос: «Что ты, милок! Мне уже под восемьдесят!» – «Не затем я, бабуля, согрей меня, погибаю», – стуча зубами и заикаясь мычал Николка. – «Весь ледяной, откуда ты взялся?» – волновалась женщина. – «На вертолете упал в воду», – бормотал ночной, незваный гость.

Женщина встала, зажгла свечу, достала спирт в принялась растирать тело пилота. Потом прямо из бутылки налила спирта в рот синего, похожего на мертвеца Николая Ивановича.

Проспал Николай до одиннадцати часов утра, а потом попросил бабулю принести ему из пилотской одежду. Тогда-то и узнали, что жив человек.

Коля был снят с летной работы на год, а когда восстанавливался, начальник управления спросил его: «Почему ты не дружишь со связью?» – «Как не дружу! Маме письма пишу!» – «За письма спасибо, а вот провода рвешь по всему краю лопастями винтов». – «Николай Ефремович, связисты опутали ими весь земной шарик, летать стало негде» – отвечал бравый вертолетчик.

Комиссия посмеялась и решили допустить его к полетам только после переучивания на самолет АН-2.

Николай долго еще летал в небе Дальнего Востока.

Анатолий Самсонов, наш командир Объединенного отряда, находился в хорошем расположении духа. Он только что прилетел на вертолете и, довольный, шутил с нами в штурманской комнате.

Рядом, переминаясь с ноги на ногу, прохаживался Букловский, пилот ЯК-12, и никак не решался заговорить с командиром.

– А ты, Граф, почему никуда не летишь? – спросил Анатолий Букловского.

Букловский действительно походил на графа – солидный, красивый, спокойный. На прозвище Граф не обижался, как и все другие пилоты, имеющие свои прозвища.

– Да вот, Анатолий Сергеевич, в Сусанино не выпускают, говорят туда нет загрузки.

– А оттуда? – спросил Анатолий.

– Там пассажиров много до Николаевска.

– Вот бестолковые перевозки, какая разница как их везти, расстояние-то одно и то же! – развел руками командир отряда, – скажи диспетчеру, чтоб выпускал тебя до Сусанино. Это мой приказ. Пусть не мудрят, – и продолжал со смехом рассказывать занятный случай.

Прошло совсем немного времени, как забубнил селектор: «В Сусанино самолет в трактор врезался, самолет разбит, все живы».

– Кто командир? – спросил Самсонов.

– Букловский!

– Когда же он успел? Только что рядом с нами стоял! – не верил услышанному Самсонов. И переспросил:

– Значит все живы?

– По телефону сообщили, раненых нет, живы все, – подтвердил голос диспетчера Бегунова.

– Передай ему – сейчас прилетим, – и обратился ко мне:

– Подписывай задание на Сусанине.

– У меня нет второго пилота, Анатолий Сергеевич

– Вот командир звена Балобанов, запиши его и вперед.

Через двадцать минут садимся на лед Амура у села Сусанино. Самолет лежит среди вороха дров, без винта, подвернув перекрестьем под крылья лыжи. Позади самолета, поперек площадки стоит трактор попыхивая черным дымом. На прицепленных санях осталось еще много пиленых дров. Тракторист с перепугу убежал. Три пассажира и Граф расхаживали около самолета, который со скрещенными лыжами походил на покойника. Пол самолета был проломан и от трактора виднелись следы обуви пассажиров пробороздивших мягкий снег. Приходилось только дивиться, как никто не поломал ноги!

На ВПП судьба свела летчика и тракториста. Они поняли друг друга по-своему. Букловский вырулил на исполнительный старт в тот момент, когда тракторист подъехал к краю площадки. Оба остановились.

Букловский, как и предписано, начал читать карту перед взлетом и выполнять свои функции, будучи уверенным, что тракторист ждет взлета самолета.

Тракторист тоже видя, что самолет остановился и не зная, что пилоты читают «молитву» перед взлетом, думал, что пилот пропускает его, и тронулся пересекать взлетную полосу.

Пилот после разворота, справа, трактора уже не мог видеть и тоже приступил к разбегу на взлет.

Встреча произошла посредине полосы.

Букловский оторвался от ВПП, перевел самолет в набор высоты и тут увидел перед собой трактор. На высоте полутора метров отвернул от кабины и ударился в тележку с кругляками дров.

Непонятно – какое чудо спасло пять жизней. Тракториста наказали, Букловского пожурили и вскоре направили на переучивание на самолет с таким же номером, но с другими инициалами – АН-12.

Не раз судьба сводила нас с прекрасным человеком и отличным пилотом на трассах страны, и всегда мы с улыбкой вспоминали зимний день па льду Амура у поселка Сусанино.

Казалось – белому безмолвию не будет конца. Все долины были забиты плотным серым покрывалом холодного сентябрьского тумана. Горючего в обрез. Самый надежный вариант: сесть в аэропорту П. Осипенко и дозаправиться. Аэропорт расположен в равнинной местности, оборудован приводной радиостанцией и заход на посадку возможен при самой плохой погоде. На АН-2 можно садиться практически при нулевой видимости, не говоря о взлете.

Лететь до ближайших запасных аэропортов: Херпучи – 170 километров, Комсомольска-на-Амуре – 220 км, но горючего может не хватить совсем чуть-чуть, как говорил наш друг Володя Трутнев, садясь с пустыми баками в огород, в трех километрах от Хабаровска. Вся надежда на начальника аэропорта Анатолия Белиса. Этот умный, спокойный человек знал способности каждого пилота края и мог оказать помощь в любой ситуации.

Если кому-то приходилось просить включить «Дмитрия» в сложной ситуации (так называли дальнюю приводную радиостанцию), то Анатолий просчитывал вариант, включал приводную и, дабы не напугать синоптиков и не взбудоражить инспекцию, кричал в эфир:

– Борт такой-то, проверьте работу «Дмитрия».

– «Дмитрий» работает.

Экипажи благодарили руководителя полетов от всей души и уверенно заканчивали полет. Полеты-то визуальные и попробуй промолвить требование о «приводе, сразу всполошишь весь край. Всем станет ясно, что экипаж блудит, или погода не соответствует визуальным полетам. А тут небольшая хитрость и все довольны: экипаж, метео, служба движения, отдел перевозок и заказчики.

Знали экипажи, на кого можно положиться, на кого нельзя. Мы тоже были уверены, что Анатолий нас примет, но не учли, что в п. Осипенко «кукует» по непогоде командир АЭ вертолетов, он же инспектор по безопасности полетов, Олег Михайлов. Мужик хороший, но своим присутствием парализует самостоятельность начальника аэродрома.

– Принять не могу, облачность ниже минимума, направляйтесь в Бриакан, – сказал, как пригвоздил.

– По-о-нял, – протянул я, видимо, загробным голосом.