Но стоило этим словам слететь с ее губ, как она поняла: это не так. Черные глаза, темные волосы… Они вдруг показались ей знакомыми. Словно до сих пор она видела их расплывчато и только теперь увидела ясно и четко.

— Я любил тебя сотни лет. Я шел за тобой через материки и океаны. Только согласись стать моей — и ты получишь все, что только пожелаешь.

— Я не могу, Адам. Ты же знаешь: я люблю другого.

— Даже после всего, что он натворил?

— Да.

— Он не стоит тебя, Констанс. Он никогда не полюбит тебя так, как я.

Хейвен очнулась от видения с часто бьющимся сердцем. Она узнала того, с кем Констанс говорила на террасе. За девяносто лет Адам Розиер не состарился ни на день. Хейвен приподнялась и увидела, что лежит на диване в пустой комнате. Кто-то снял с нее туфли. Она поискала их глазами. Ни туфель, ни сумочки. Она встала и в испуге побежала к двери. Ручка не поворачивалась. Хейвен кинулась к окнам, раздвинула шторы. Окна были закрыты наглухо. Небо было темным, луны не было видно. Черные тучи неслись над городом и поливали его дождем. Хейвен узнала раскинувшийся внизу парк. Она находилась на самом верхнем этаже здания Исторического общества Грамерси-парка.

Нужно было позвать кого-то на помощь. Паника все сильнее охватывала Хейвен. Она схватила с письменного стола рамку с фотографией и изо всех сил запустила ею в окно, надеясь разбить стекло. Но рамка отскочила от ударопрочного стекла и упала на пол. На фотоснимке была запечатлена Констанс, сидящая на скамье в Грамерси-парке. Она невесело улыбалась. Черты лица мужчины, сидевшего рядом с ней, были нечеткими, размытыми.

Хейвен порывисто развернулась и стала искать глазами что-нибудь — хоть что-нибудь! — что помогло бы ей вырваться на волю. Но вдруг она замерла. То, что она увидела, ясно подсказало ей, что выхода нет и не будет. Две стены в комнате были украшены старинными фресками с изображением цветущих лугов. Вдоль третьей стены стояли три деревянных шкафа, в которых висели красивые платья. Некоторые из них были платьями Констанс — по всей видимости, теми самыми, которые были украдены у Френсис Уитмен. Другие принадлежали к иным эпохам. К своему ужасу, Хейвен поняла, что все эти платья ей знакомы. Она сшила их своими руками и носила их в жизнях, которые ей еще предстояло вспомнить. Она протянула руку и прикоснулась к рукаву синего бархатного платья, которому было не меньше пятисот лет, но ткань рассыпалась от ее прикосновения. На пол легла горстка пыли.

Подобная участь постигла многие экспонаты странного музея Адама Розиера. Куда бы ни глянула Хейвен — повсюду лежали маленькие кучки пыли. На полках большого шкафа, стоявшего у дальней стены, хранились полусгоревшие, обугленные вещицы из дома Констанс. Хранились как сокровища. Подойдя к шкафу, Хейвен обнаружила, что на полках лежат и предметы, не тронутые огнем. Многие из них прекрасно сохранились.

Страх сменился болезненным восторгом. Хейвен начала рассматривать коллекцию Адама. Она разглядывала каждый предмет, но ни к чему не прикасалась. Но вот она остановилась перед очередным шкафом. Шесть выдвижных ящиков были широкими и глубокими. С большим усилием Хейвен открыла первый ящик. Увидев его содержимое, она пожалела о том, что открыла ящик. Внутри лежал скелет в съеденном молью платье. В остальных пяти ящиках тоже лежали кости. Правда, некоторые скелеты сохранились лучше остальных. Хейвен сразу поняла, чьи это были кости. Они принадлежали тем женщинам, которые носили платья, собранные Адамом. Вот как закончились по меньшей мере шесть из прожитых Хейвен жизней.

Хейвен ждала и смотрела на дверь. Тишина в запертой комнате была абсолютной, непроницаемой. Ощущение было такое, будто мир замер, время остановилось. Рядом с Хейвен на диване лежало несколько предметов. Слегка обгоревшая статуэтка, изображавшая лежащую обнаженную женщину, пустой флакон от духов и туфля с ремешком. Сначала Хейвен решила воспользоваться этими вещами как оружием, но затем отказалась от мыслей о побеге. Тот, кто запер ее здесь, победил время. Она сомневалась, что туфля или стекляшка причинят ему вред. На самом деле она уже начала сомневаться, человек ли он.

В замке повернулся ключ. Хейвен храбро встала, чтобы лицом к лицу встретиться с тем, кто ее похитил. Но в комнату вошел не Адам Розиер. Женщина в роскошном белом платье впорхнула в дверь и поспешно закрыла ее за собой. Царственный нос Падмы Сингх распух, тушь для ресниц размазалась по щекам. Надменная женщина, президент общества «Уроборос» превратилась в испуганную заплаканную тетку.

— Тс-с-с! — умоляюще прошептала она. — Никто не знает, что я здесь. Мне нужно поговорить с тобой, пока Адам еще на вечеринке.

— Ты должна выпустить меня, — потребовала Хейвен.

— Не могу, — покачала головой Падма. — Сегодня везде «серые люди». Тебе не уйти далеко.

— Тогда скажи женщине, которая тут работает, чтобы она позвонила в полицию. Скажи, что меня здесь удерживают против моей воли.

— Женщине, которая тут работает? — повторила Падма с таким видом, словно не поняла слов Хейвен. — Ты говоришь о Белинде? Ну, эта… в очках? Господи, да она рабыня. Она исполняет приказы Адама.

— Но ведь здесь находится Историческое общество Грамерси-парка! Я пришла сюда…

— Да нет никакого Исторического общества Грамерси-парка! — Хотя Падма пребывала в плачевном состоянии, она все же язвительно рассмеялась. — Этот дом принадлежит обществу «Уроборос». Адам пользуется им для встреч с самыми важными персонами из членов нашего общества — теми, которые не желают сидеть в приемной с ордой вопящих детей.

— Он выдумал это «Историческое общество» только для того, чтобы обмануть меня?

— Да, — кивнула Падма. — Он и раньше к таким обманам прибегал, но поверь мне: он на многое способен. Это только начало.

— Кто он такой? Кто?

— Я не знаю, — призналась Падма. — Адам все время существует, сколько я себя помню. Я была с ним знакома в нескольких жизнях. Он никогда не стареет, никогда не меняется и никогда не перестает искать тебя.

— Меня? Почему меня? — в отчаянии спросила Хейвен.

Падма быстро смерила ее взглядом с головы до ног.

— Я и сама не раз гадала — почему. Не могу понять, почему его так к тебе влечет. Адам мог бы иметь любую женщину, какую пожелал. Может быть, все дело в этом. Тобой он не может управлять. Ты единственная, кем он не может управлять. Если он узнает, что я здесь…

Хейвен устала от завуалированных оскорблений.

— А зачем ты здесь? — сердито спросила она.

— Утром ты была в кафе «Марат». Подслушивала мой разговор?

— Я знаю, что ты наняла Йейна, чтобы он убил Марту Вега. Ты об этом спрашиваешь?

— Нет. Это Адам приказал, — оправдывающимся тоном проговорила Падма. — Ты удивлена? — спросила она, глядя на Хейвен. — Чему ты удивляешься?

— Но зачем Адаму смерть Марты?

— Все дело в ее работах, — ответила Падма так, словно это должно быть понятно любому, кроме полных идиотов. — Адам терпеть не может, когда его изображают на картинах.

— Так значит, это Адам изображен на всех полотнах Марты? Маленький человечек, творящий все эти трагедии и катастрофы?

— Всюду успевает, верно? Ну, что еще ты подслушала утром?

— Я знаю, ты собиралась попросить Йейна убить меня. Тебе действительно так хочется избавиться от меня?

Выражение лица Падмы неожиданно смягчилось. Она протянула руку к Хейвен, но та оттолкнула ее.

— Уж ты-то могла бы понять. Когда я узнала, что Этан вернулся, я чуть с ума не сошла. Мысль о том, что еще одну жизнь я проживу одна… нет, это было нестерпимо. Но вряд ли я смогла бы довести свой план до конца. Про меня можно многое сказать, но я не убийца.

— А мне показалось, что ты говорила об этом очень даже хладнокровно, — возразила Хейвен. — И я нисколько не сомневаюсь, что на уме у тебя именно это.