— И?

Хейвен сделала глубокий вдох.

— Скажем так: не во всех заметках о нем отзываются лестно. Похоже, масса народа считала его плохим мальчиком. Пишут, что он убил доктора Стрикленда ради его денег. Ходили даже слухи о том, что он убил Констанс.

— Ну, это уж слишком! Зачем ему могло понадобиться убивать Констанс?

— Чтобы унаследовать все ее деньги и потом счастливо жить с другой женщиной, которая была его любовницей, — с той, которую Констанс знала под именем Ребекки Ундервуд. Эту женщину я видела в видении — в тот день, когда грохнулась в обморок в кабинете доктора Тидмора.

Хейвен услышала, как Бью вскочил с кровати. Его босые ноги шлепнули по полу.

— Ничего себе… И ты действительно веришь, что Этан сделал все это?

Бью окончательно проснулся.

— Я не знаю, чему верить. Судя по некоторым заметкам из этого блокнота, «National Enquirer» выглядит, как «New York Times». Но если все правда, то многое объясняется, верно? Подумай, Бью. Может быть, я именно поэтому должна была оказаться здесь. Если я найду доказательства того, что Этан Эванс был преступником, я смогла бы раскрыть сразу три убийства.

— Три? Я знаю про Констанс и Стрикленда, — сказал Бью. — Кто третий?

— Джереми Джонс.

Бью негромко присвистнул.

— Черт, Хейвен. Дело, похоже, серьезное. Разговор уже не только о том, что произошло девяносто лет назад. Джереми Джонса нет в живых всего несколько месяцев!

— Да знаю я! Но я не могу уехать из Нью-Йорка, пока не пойму, что происходит. Я этого никогда себе не прощу.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — проговорил Бью и замолчал. Немного подумав, он спросил: — А тебе больше негде пожить? По-моему, только полная дура станет спать в доме маньяка.

— Наверное, я могла бы снять комнату в обществе «Уроборос». Но как я смогу вести расследование, если начну прятаться от единственного подозреваемого?

— Ты уверена, что сможешь во всем разобраться, Хейвен? Понимаешь, если рассуждать объективно, пока что ты нашла только кипу старых газетных вырезок. Реальные улики у тебя есть?

— Не то чтобы реальные… — Хейвен запнулась. — Погоди минутку. Я узнала, что у Констанс остался в живых кто-то из родственников. Женщина по имени Фрэнсис Уитмен. Это она пожертвовала Историческому обществу блокнот с вырезками — в тысяча девятьсот девяносто пятом году.

— Ну вот! Вот тебе и возможность! Ты должна с ней увидеться!

— Как? Откуда мне знать, где она живет? Может быть, в Тибете.

— А ты ее в Интернете не искала?

— Нет, — смущенно ответила Хейвен.

— Господи, Хейвен! Если бы я тебя не знал так хорошо, я бы решил, что ты струхнула. Подожди, я сейчас.

Он положил трубку. Хейвен услышала, как он встал с кровати и включил компьютер. Несколько минут спустя из динамика послышался голос Бью.

— Проще простого. Ее адрес — дом сто пятьдесят, Центральный парк, западная сторона. Жилой дом «Андорра».

На семнадцатом этаже этого дома когда-то жила Констанс Уитмен. От одной мысли о возвращении туда у Хейвен закружилась голова.

— Не знаю… — растерянно проговорила она. Храбрость мало-помалу угасала. — Там была квартира родителей Констанс. Думаю, что мне будет неловко…

— Проклятье, Хейвен! — взревел Бью. И Хейвен вздрогнула. — Иногда приходится делать то, что не хочется! Ты не постеснялась разбудить меня в семь утра, но при этом не желаешь делать ничего, чтобы тебе не было неловко!

— Чья бы корова мычала, — огрызнулась Хейвен. — Ты даже из Теннесси смыться не можешь.

— Не смей об этом говорить! Я тебе уже говорил: это не обсуждается. А теперь наберись храбрости и сходи в гости к мисс Уитмен. Иначе я больше не стану помогать тебе. Сама выкручивайся.

— Ладно, — вздохнула Хейвен.

— И позвони мне после того, как сходишь к ней!

— Слушаюсь, босс, слушаюсь, — пробормотала Хейвен и положила трубку.

Дом под названием «Андорра» действовал унижающе даже издалека. Он был так огромен, что в нем могло бы поместиться все население Сноуп-Сити. Он был знаменит двумя башнями, которые поднимались так высоко в небо, что в сравнении с ними все соседние дома казались карликами. Эти башни всегда напоминали Констанс рога. Хейвен вспомнила об этом, неохотно шагая на север вдоль западного края Центрального парка. Поравнявшись с домом, она увидела два абсолютно одинаковых входа и инстинктивно выбрала тот, что был южнее. Входя в подъезд, Хейвен почувствовала, как напряглось все тело. Она словно бы вошла в пространство кошмарного сна. Если бы пожилой швейцар не встретил ее дружелюбной улыбкой, у нее, пожалуй, не хватило бы храбрости обратиться к нему.

— Я пришла повидаться с Френсис Уитмен, — сообщила Хейвен.

— Она вас ожидает? — спросил швейцар в то время, как Хейвен таращилась на его эполеты. Униформа швейцаров не изменилась с тех времен, когда в этом доме проживали родители Констанс.

— Нет.

— Ваше имя?

— Хейвен Мур, — ответила Хейвен и стала ждать.

Швейцар позвонил в квартиру Френсис Уитмен и сказал той, что к ней пришла гостья. Через пару секунд он повернул голову к Хейвен.

— Мисс Уитмен желает узнать о цели вашего визита.

— Пожалуйста, скажите ей, что у меня есть к ней несколько вопросов о Констанс, — сказала Хейвен, решив рискнуть.

Женщина на другом конце провода, видимо, услышала ее ответ.

— Хорошо, мисс, — сказал швейцар Хейвен после короткой паузы. — Вы можете подняться. Она живет на семнадцатом этаже.

— Квартира D, — добавила Хейвен.

— Вы здесь бывали раньше? — осведомился швейцар.

— Очень давно, — честно ответила ему Хейвен.

Через считаные секунды после того, как Хейвен позвонила, дверь открыла запыхавшаяся горничная в старомодной голубой с белым униформе.

— Сюда, — сказала она и провела Хейвен по лабиринту комнат, похожих на залы музея. Каждая из них была красивее предыдущей. Когда они проходили через гостиную, Хейвен вдруг заметила чопорную блондинку, сидящую на бархатном диване. Рядом с ней сидел, скрестив руки на груди, мужчина в старомодных очках. Хейвен моргнула — и родители Констанс исчезли.

Наконец Хейвен остановилась перед дверью. В первый момент, когда горничная открыла дверь, Хейвен не увидела ничего, кроме неба. Щурясь от солнца, она вышла на просторную террасу, выходящую на Центральный парк, — ту самую, которая предстала перед ней в видении. Слой городского смога остался далеко внизу, а здесь воздух был чистым и ясным. Вдоль кирпичной стены росли кусты роз, и алые цветы выглядывали из ячеек шпалеры, словно головы преступников из-за тюремной решетки. В каждом из углов стояли кадки с деревьями, кроны которых были подстрижены в форме идеальных шаров. Хейвен ожидала, что увидит на террасе старушку-аристократку, подрезающую розы, но за столиком с газетой и чашкой чая сидела женщина в джинсах и шлепанцах. Ей было лет тридцать пять.

— Меня зовут Френсис, — сказала женщина, пожала руку Хейвен и указала на стул, стоящий напротив нее.

Светлые волосы, стройная фигурка… Она сильнее походила на Констанс, чем сама Хейвен.

— Хейвен.

— Я как раз села выпить чая. Хотите чашечку?

— Да, спасибо, — ответила Хейвен.

— Должна признаться, я заинтригована, — проговорила Френсис, когда горничная поставила на стол чашку с блюдцем для гостьи. Хейвен сразу узнала красный с золотом орнамент на фарфоре. Чашки были из сервиза, унаследованного матерью Констанс от ее тетки. — Я ожидала увидеть кого-нибудь постарше. Но скажите, откуда вам известно о Констанс?

Ответ у Хейвен был наготове.

— Я изучаю историю общества «Уроборос», чтобы написать доклад для школы. Мне попалась на глаза газетная статья о гибели Констанс, и мне захотелось узнать о ней больше.

— Ясно. Отважная корреспондентка, — сказала Френсис. — В какой школе вы учитесь? Я закончила «Spence»… миллион лет назад.

К этому вопросу Хейвен не подготовилась.