По словам ген. Капелло, в начале апреля от дезертиров поступили первые конкретные сведения о готовящемся наступлении. В конце этого месяца один из дезертиров, выдававший себя за инженера, сообщил точные данные о расположении войск и подчеркнул, что подготовка к наступлению ведется в гораздо большем масштабе, чем в прошлом году против Сербии. Ввиду важности этих сведений, его направили в итальянскую главную квартиру, где он был основательно допрошен в разведывательном отделе. Однако он произвел на итальянцев впечатление авантюриста, ввиду чего его сообщению не поверили, хотя оно сходилось с другими сведениями.

Таким образом, наступление оказалось для итальянцев совершенно неожиданным. Помимо сильных полевых укреплений, австрийской армии нужно было преодолеть и долговременные укрепления. [146] Наша разведка мирного времени имела о них точные сведения, благодаря чему можно было надлежащим образом использовать против них артиллерию крупных калибров. Между прочим, та кропотливая работа, которая была выполнена нашими реконогсцерами, не имевшими еще тогда достаточного представления о сокрушительном могуществе крупнокалиберной артиллерии, оказалась излишней. Оборонительные сооружения как с близких, так и с дальних расстояний одинаково легко сокрушались грубой мощью тяжелых орудий.

Вскоре мы установили подтягивание итальянцами подкреплений по железным дорогам, автомобилями и походным порядком. В ночь с 19 на 20 мая наша радиостанция Боцен перехватила шифрованную радиограмму противника, содержавшую приказ о большом контрнаступлении при помощи подтянутых резервов. К 3 часам 20 мая дешифровка была полностью закончена, а спустя час уже были отданы распоряжения о ликвидации контрудара противника.

В тот же день наша радиослужба оборудовала новые радиостанции в районе Падуа. Одновременно итальянцы произвели смену шифра и позывных. Обнаруженная 5 июня в том же районе радиостанция штаба новой 5-й армии подтвердила предположение о готовившемся итальянском контрнаступлении крупными силами. 8 июня эта гипотеза превратилась в уверенность, когда в 1-й армии неожиданно был введен новый шифр, ключ которого с этого момента стал меняться ежедневно. Кроме того, итальянские летчики стали пользоваться особым шифром. Это затруднило работу наших дешифровалыциков, но не сбило их с толку.

Равным образом в эти дни блестяще работали и другие средства разведки. Теперь, имея в трудах Кадорна и Тоста точные данные о численности, мы видим, что тогда, в хаосе боев и ери непрерывном потоке подтягивавшихся резервов, слаженная работа всех средств разведки давала в каждый период операции такие сведения о составе противостоявших сил противника, которые точно соответствовали действительности, отклоняясь всего на 1–2 батальона. Равным образом, нами быстро был определен и состав новой 5-й армии: 8-й, 22-й, 26-й корпуса.

Тем временем на русском фронте был положен конец нашему успешному наступлению. Пришлось спешно перебрасывать туда подкрепления в тот самый момент, когда на тирольском фронте непомерно возросло превосходство сил итальянцев. Пришлось решиться на оставление части захваченной территории, чтобы отразить натиск противника на сокращенном [147] и более выгодном рубеже. Таким образом, широко задуманная операция после эффектного начала выдохлась, не дав серьезных результатов.

Начатая германцами 6. февраля 1916 г. операция под Верденом могла бы дать успех, если бы разведывательная служба не обанкротилась в ту ночь, когда прорыв действительно открыл брешь. После этого верденская операция превратилась в затяжную кровавую борьбу, безрезультатность которой к тому времени была уже очевидна.

С начала апреля 1916 г. стали поступать повторные сообщения о намечавшемся русском наступлении в Буковине и в Галиции. В середине месяца появилось очень много перебежчиков, подтверждавших сведения о предстоявшем наступлении. 13 мая агентурная разведка с полной определенностью уведомила командование 4-й армии, что и на ее фронте, на участке Картшловка — Корыто, следовало ожидать наступления 8-го и 11-го русских корпусов. В связи с этим 4-й армии была подчинена 13-я ландверная дивизия. 20 мая поступило предостережение о том же от военного атташе в Бухаресте. Ген. Авереску в кругу своих друзей заявил, что, по сообщению румынского военного атташе в Петербурге, «русские в ближайшее время начнут большое наступление, которое должно показать, что германцы напрасно считают их неспособными к наступлению». К этому времени и наша 7-я армия подготовилась к атаке, хотя имела примерно «против семи русских дивизий только лесть дивизий, расположенных южнее Днестра.

Наша агентурная разведка дала группировку сил противника на русском фронте, которая в части, интересовавшей прежде всего австро-венгерские войска, вполне соответствовала действительности, как это впоследствии подтвердили: труды русских авторов (Литвинова. Зайончковского, Клембовского, Васильева и Черкасова). Замечены были небольшие переброски войск в целях подготовки наступления, но прибытия новых соединений для образования мощной ударной группы установлено не было. Это объяснялось тем, что новый главнокомандующий юго-западным фронтом ген. Брусилов хотел атаковать всеми наличными силами на всем протяжении фронта. К концу месяца уже не оставалось никаких сомнений в наступательных [148] замыслах противника на фронте Олыка — -Тарнополь и южнее Днестра, начало атаки ожидалось с часу на час.

Таким образом, и в этом отношении разведывательная служба полностью выполнила свой долг. На этот раз следовало похвалить и русскую разведывательную службу. 9-я русская армия, использовав кители пленных перебежчиков и, в частности, кадета ландштурма Душана Иозшовича, хорошо выяснила нашу систему укреплений. 7-я армия также была превосходно информирована, как видно было из захваченного донесения начальника штаба ген. Головина. Особенно она рассчитывала на «меньшую стойкость 36-й пех. дивизии, состоявшей преимущественно из славян».

Наше командование довольно уверенно ожидало наступления. За долгий период затишья позиции были сильно укреплены; это должно было компенсировать увод лучших частей на тирольский фронт. Тяжелая артиллерия тоже была снята с русского франта, но часть ее уже возвращалась назад. Однако наши войска были ошеломлены новым фактором, не бывшим в достаточной мере учтенным нашей разведывательной службой. Русская артиллерия, сама по себе стоявшая на высоком уровне, получила от западных союзников большое количество тяжелых орудий новейшей конструкции и инструкторский персонал, хорошо знакомый со всеми тонкостями массового применения артиллерии. {28}Ни наши войска, ни укрепления не были подготовлены к этой неожиданности. Вместе с тем глазное командование недооценило вначале значения прорыва у Олыка, считая прорыв у Саппанова (близ Кременец) более опасным. Туда и были направлены резервы. Начатое 4 июня брусиловское наступление увенчалось совершенно неожиданно крутым успехом южнее Днестра. Наша северная армия понесла сильное поражение и вынуждена была уступить противнику значительную часть захваченной территории. К счастью, дальше к северу русские не имели такого успеха, хотя ставка именно там и рассчитывала на решающий результат. Виновником неудачи сочли ген. Эверта, которого, в связи с его немецкой фамилией, обвиняли даже в измене.

Для использования неожиданного успеха брусиловского наступления нужно было стягивать войска с других участков, а это требовало времени. В свою очередь, центральные державы использовали это время для спешного подтягивания подкреплений. Последние, однако, не могли быть планомерно использованы, так как ими: пришлось затыкать то один, то другой прорыв. [149]

Во время этой маневренной войны русские радиостанции вновь стали очень разговорчивы. Мы ежедневно дешифровали до 70 радиограмм с оперативными приказами, сводками, о перемещениях начальников и т. п. Новые правила радиопередачи и новый шифр, объявленные 16 июня, вызывали недовольство русских штабов вследствие их сложности. Ввиду этого ряд штабов продолжал пользоваться старым шифром и правилами, что в огромной степени облегчало раскрытие нового шифра. Штаб гвардейской группы, включенной в состав 8-й армии, объявил в нешифрованной радиограмме ключ нового шифра. За этим последовал взрыв возмущения в штабе 8-й армии и введение штабом юго-западного фронта нового шифра. Однако, к нашему удовольствию, старым шифром было объявлено, что вторичной перешифровки не требуется.