. Руководитель разведывательной службы штаба Варшавского военного округа полк. Батюшин также развивал кипучую деятельность. На это указывает случай двойного шпионажа пенсионера лейт. Болеслава Ройя. После того как этот человек был принят на службу в качестве австрийского агента в Кракове, он в 1906 г. выехал с рекомендацией графа Кемеровского в Варшаву к полк. Батюшину и заслужил себе честь и славу как осведомитель о германских маневрах при Лигоице, где он присутствовал [14] под видом корреспондента. После этого он вернулся обратно в Австрию и просил военное министерство дать ему фальшивые документы для введения русских в заблуждение. Привлеченный к ответственности, он сознался в своих сношениях с Батюшиным. От него хотели узнать условный адрес последнего, а также шифр его сообщений, но Ройя отказался это сообщить. После этого мы ему дали возможность бежать и удовольствовались отдаленным наблюдением за этим сомнительным господином.
В этом же году появилось объявление в «Нейе Фрейе Прессе», а также в германских газетах о том, что некий г. Гольтон вербует в Париже бывших кадровых офицеров для «колониальных дел». Несколько претендентов были изумлены, когда Гольтон после краткого вступления прямо перешел к военным вопросам и в достаточно незамаскированной форме поставил вопрос о шпионаже. Они сообщили об этом нашему разведывательному бюро, догадавшемуся, что за Гольтоном скрывается 2-е бюро французского генштаба, руководившееся в то время майором Дюпон. «Пригодным» лицам мы предложили вступить в серьезный контакт с Гольтоном и в конце концов они очутились в распоряжении толк. Батюшина, чем и было подтверждено то, о чем мы только догадывались. Со времени заключения франко-русской конвенции в 1892 г., установившей взаимный обмен разведывательными данными, русская и французская разведывательные службы работали рука об руку. При помощи весьма заслуженного германского контрразведчика, полицейского советника Цахера в Познани, мы смогли арестовать дезертира Франца Недвед, состоявшего на службе у полк. Батюшина.
Таким образом, эти и другие случаи показывают, что Россия вела против нас энергичную разведку. Наша же разведывательная сеть в России состояла в 1906 г. всего лишь из двух агентов, работавших на разведывательное бюро генштаба. Даже изучение языка в г. Казани было в том же году приостановлено из финансовых соображений.
Конечно, невыгоды этого изменения курса дали себя почувствовать не сразу. Незадолго до этого мы добыли за 10000 рублей план русского развертывания. Это случилось как раз перед вызвавшим большой шум делом о шпионаже полк. Леонтьева в России. Русско-японская война дала великолепную возможность наблюдать за русской армией. Это дело было возложено на подполк. Макса Чичерин фон Бачани, капитана графа Щептицкого (Станислава) на русской стороне и [15] на военного атташе в Токио майора Адальберта Данн фон Гиармата и обер-лейтенанта Эрвина Франца — на японской стороне. В частности, граф Щептицкий находился при кавкорпусе Ренненкампфа и хорошо ознакомился с русской конницей. Попутно с этим обогатились наши сведения о разведывательной службе во время войны, причем оказалось, что японская разведка далеко обогнала русскую.
Пренебрежение разведкой против России казалось не опасным, так как в 1906 г. открылись первые перспективы снова быстро возродить агентуру в случае конфликта. Д-р Витольд Иодко и Иосиф Пилсудский от имени польской социалистической партии предложили штабу военного командования в Перемышле в качестве эквивалента за поддержку их стремлений использовать свою разведку. Если в Вене не были склонны даже временно согласиться на такой эксперимент, то все-таки в случае нужды у нас было бы «железо в огне».
Все это облегчило принятие решения, к которому было вынуждено разведывательное бюро, так как в тот момент на первый план выступили соседи на других границах. Ежегодные ассигнования на разведку достигли суммы в 120 000 крон. Со времени убийства короля в Белграде отношения с Сербией становились все более и более напряженными. Полк. Гордличка, в качестве большого знатока обстановки, взялся за создание разведывательной службы против беспокойного соседа, а также против Черногории. Он же наладил систему связи для надежной доставки сведений в случае войны, для чего, по преимуществу, должны были быть использованы почтовые голуби, доставлявшиеся в Сербию из вновь созданных разведывательных пунктов Петервардейна, а также из Боснии.
Еще более опасной оказалась позиция члена тройственного союза — Италии, переключавшей на Австро-Венгрию свою разведку, ведшуюся до 1902 г. главным образом против Франции, и начавшую с повышенной энергией проводить ирредентистскую пропаганду. Итальянские офицеры очень часто стали приезжать в район, граничащий с Австрией. Их работа там, руководившаяся военным атташе в Веке, носила явно шпионский характер, и мы вынуждены были перейти к арестам. Правда, арестованных скоро отпускали на свободу, потому что наше министерство иностранных дел <не желало портить отношений и создавать размолвки с союзником.
Особую тревогу вызвали у нас сообщения о подготовлявшемся вторжении в южный Тироль отрядов, о деятельности Риотти Гарибальди, а также о приготовлениях к вооруженному [16] выступлению против нас в случае смерти Франца-Иосифа. Наше внимание обратило на себя то обстоятельство, что союз «За Триенто и Триест» развивал оживленную деятельность, а «председатель его местной группы «Венеция» граф Петр Фоскари очень часто приезжал в Каринтию, где он имел поместье. Однако старания министерства иностранных дел — не скомпрометировать себя — оказывались тормозом во всех мероприятиях контрразведывательной службы. Все же контрразведка была усилена и на помощь ей была привлечена пограничная стража.
В 1903 г., для того чтобы уплотнить агентурную сеть, был создан разведывательный пункт при 3-м корпусном командовании в Граце.
Весьма кстати; в это время было сделано предложение одним господином, вначале называвшимся «С. С. 60», а потом «Дютрюк», который за соответственное вознаграждение доставил нам итальянскую мобилизационную инструкцию, железнодорожные трафики и пр. Вначале невозможно было установить, откуда он получал свои материалы, за которые он однажды по своему желанию получил красивые серьги. Но уже в 1902 г. итальянцы заподозрили капитана Джерарда Эрколесси в том, что он занимается шпионажем. Однако они еще не оказались достаточно находчивыми, чтобы поймать его с поличным. Руководивший наблюдением обер-лейтенант карабинерских войск Бле вел себя настолько неумело, что сицилианские власти начали за ним охоту, как за шпионом. Наконец, в 1904 г. Эрколесси был уличен в государственной измене в пользу Франции. С этого момента прекратилась доставка донесений и со стороны «Дютрюка», который горько жаловался разведывательному бюро на то, что этот случай весьма повредил ему. Было ясно, что он был посредником между Эрколесси и французской разведслужбой и одновременно использовал попадавший в его руки материал для продажи его нам. Лишь впоследствии выяснилось, что за «Дютрюком» скрывался французский капитан Ларгье, работавший во французской разведывательной службе и за спиной своего начальника перепродававший документы, добытые дли Франции.
Дело Эрколесси затруднило ведение разведки в Италии как раз в то время, когда усилились слухи об итальянских фортификационных работах на восточной границе. Установление этого факта приобретало особенное значение потому, что это означало вынос вперед района развертывания и позволяло делать определенные выводы об оперативных замыслах Италии в случае войны. [17]
Официальная Италия, подобно австро-венгерскому министерству иностранных дел, делала вид, что ничего не знает о существовании шпионажа союзника, и дошла до того, что донесла на некоего Умберто Диминича, предложившего итальянскому морскому министерству копии с чертежей австро-венгерских кораблей. По нашим сведениям, итальянцы этим «товаром» были уже обеспечены и указанием на Дкминича желали вызвать нас на выдачу им итальянцев, продававших итальянские секреты.
