На Генеральной ассамблее, состоявшейся в конференц-зале отеля «Мартинес», кто-то должен был первым начать дискуссию по этому вопросу. Однако США по-макиавеллиевски (а может быть в духе ЦРУ) не выпустили своего делегата первым. Им оказался не кто иной, как Паредес Писарро — шеф полиции генерала Пиночета, возглавлявший чилийскую делегацию. С ноября 1981 года он был членом Исполнительного комитета.
Еще более двадцати делегаций решительно высказались в его поддержку, приводя в качестве примеров недавние нападения террористов в их странах. В результате была принята историческая Резолюция о жестоких преступлениях № 9, 1983. На этот раз в тексте резолюции все же решились использовать слово «терроризм». Исполнительному комитету поручалось «провести изучение проблемы с тем, чтобы определить истинное отношение организации к данной форме преступности и разработать систему мер по международному сотрудничеству в борьбе с подобными преступлениями». Далее в резолюции предлагалось, чтобы Исполнительный комитет при изучении проблемы учитывал советы опытных специалистов из стран-членов — здесь явно подразумевались США. Заканчивалась резолюция «наставлениями» Генеральному секретарю — именно это слово было употреблено — организовать международный симпозиум по «данному типу преступности» где-нибудь в 1984 году, но до созыва Генеральной ассамблеи в Люксембурге, намеченного на сентябрь того же года.
Теперь обратного пути не было. На следующем заседании Исполкома в феврале 1984 года вице-президент Симпсон предложил подготовить к люксембургской Генеральной ассамблее резолюцию, в которой организация энергично осуждала бы террористические акты и выступала в поддержку сотрудничества по этому вопросу между НЦБ. Большинство его коллег не связывало себя обязательствами, но они договорились передать вопрос по терроризму на рассмотрение симпозиума в штаб-квартире Интерпола в мае. И вот на этом симпозиуме американская инициатива окончательно победила: было принято решение, что «Основные направления» 1976 года, обновленные на сегодняшний день, будут предложены делегатам в Люксембурге и в случае одобрения разосланы по всем НЦБ.
Так и произошло. На Генеральной ассамблее в Люксембурге проект под смелым названием «Резолюция по уголовным преступлениям, общеизвестным как терроризм» был принят в два этапа подавляющим большинством голосов. В сложившихся традициях Интерпола — делать вид, что ничего всерьез не изменилось (вспомните заявление Генерального секретаря Луи Дюклу на пражской Генеральной ассамблее 1948 года о том, что параграф о политических преступлениях был упущен в оригинале Устава 1946 года по чистому недосмотру), — резолюция включила в себя так называемый принцип «преобладания».
Впервые этот термин появился в бесцветной и безответственной резолюции Генеральной ассамблеи 1951 года в Лиссабоне, принятой спустя год после того, как Эдгар Гувер с треском хлопнул дверью. Эта резолюция предлагала всем НЦБ не ставить Генеральный секретариат в неловкое положение, присылая запросы на красные извещения по делам «преимущественно политического, расового и религиозного характера». Я уверен, что на лиссабонской Генеральной ассамблее никто не придавал большого значения столь важному слову «преимущественно» — и Райнер Шмидт-Нозен, многоопытный экс-шеф НЦБ-Висбаден, согласен со мной. Но и сейчас, в 1984 году, люксембургская Генеральная ассамблея в качестве оправдания повторяет ту же самую линию, подчеркивая, что для Интерпола главное — сохранение традиций.
Новая люксембургская резолюция отмечала, что невозможно дать четкое определение понятию «преобладание», а потому к каждому отдельному делу должен быть особый подход. Вот где выявились старые, неопубликованные «Основные направления» 1976 года. Ныне, «пересмотренные», они впервые были отпечатаны в обобщенной форме для всеобщего обозрения.
Некоторые деяния, расцениваемые как преступления в уголовных кодексах разных стран, подчеркивалось в резолюции, являются по своей сути политическими, военными, религиозными или расовыми, а потому подпадают под действие статьи 3. Далее приводились примеры: членство в запрещенных организациях, ограничения в свободе слова, преступления против прессы, оскорбления властей, угроза безопасности государства, дезертирство, предательство, шпионаж или отправление некоторых религиозных обрядов. Все действия, совершенные в политическом качестве лицами, имеющими или имевшими политическую власть, также подпадают под действие статьи 3 и не подлежат юрисдикции данной организации.
Все это было разработано безупречно. Однако теперь резолюция касалась еще одного важного момента, связанного с публичными заявлениями Интерпола. В ней говорилось: сама по себе политическая мотивация преступления не является достаточной причиной для обращения под защиту статьи 3, «если совершенное преступление не имеет прямой связи с политической жизнью страны преступника или с делом, за которое он борется. Это особенно актуально, когда преступления совершаются в странах, напрямую не вовлеченных в конфликт (то есть за пределами «района конфликта»), и когда данное преступление представляет собой серьезную угрозу свободе личности, жизни или собственности. Примерами могут являться следующие случаи:
— убийство работников полиции, взятие заложников за пределами «района конфликта» с целью добиться освобождения своего сообщника;
— нападение на рядовых членов общества за пределами «района конфликта» (например, минирование банка или забрасывание гранатами кафе)».
В резолюции бескомпромиссно заявляется: «Преступления, совершенные за пределами «района конфликта» с целью привлечения внимания к какому-либо конкретному делу (захват самолета, взятие заложников, похищение людей) не подпадают под перечень случаев, входящих в статью 3».
Сразу же видно, что истинным смыслом резолюции является не затасканный принцип «преобладание», взятый из старой, 1951 года, а очень реалистичная и дальновидная концепция «района конфликта». Несколько лет спустя Кендалл говорил мне: «Мы делали различие между тем, что происходило внутри того, что мы могли бы назвать «районом конфликта», и тем, что происходило за его пределами. Предположим, мы имеем дело с Израилем и Иорданией: пока события разворачиваются внутри этого «района конфликта», для нас они не представляют интереса в плане международного полицейского сотрудничества. Однако если какой-нибудь иорданец приезжает в Париж и убивает посла Израиля, то это уже становится нашим делом, поскольку событие произошло вне строго определенного «района конфликта». В ответ тем сторонникам ООП, которые публично заявляют на конференциях: «Мы борцы за свободу» и всякое прочее, я говорю: «Пока вы сражаетесь за свободу в своей собственной стране, все справедливо! Но если вы, используя этот аргумент, совершаете террористические акты в других регионах и если при этом гибнут невинные люди, вы теряете статус борцов за свободу».
В апреле 1991 года Жан Непот заявил мне, что люксембургская резолюция полностью оправдывает его политику по отношению к терроризму, поскольку базируется на его неопубликованных «Основных направлениях» 1976 года. «В них говорится то же самое!» — утверждал он. Но это не согласуется с известными фактами. Резолюция 1984 года действительно зиждилась на «Основных направлениях», но пересмотренных. И еще один момент: если бы политическая линия Непота соответствовала этой резолюции, он никогда бы не отказал НЦБ Западной Германии пользоваться каналами Интерпола после бойни на Олимпийских играх в Мюнхене в сентябре 1972 года. Разве этот южногерманский город был в пределах «района конфликта» для арабских террористов?
На Генеральной ассамблее в Люксембурге произошло еще одно важное событие — избрание Джона Симпсона президентом Интерпола. Впервые этот пост занял американец. А это целая эпопея.
Дело в том, что французское правительство отлично понимало, что вокруг происходит. Недальновидными политиками их не назовешь. Французы знали, что Соединенные Штаты ведут борьбу за власть над Интерполом, и видели, что их долгому господству фактически брошен вызов. Необходимы были ответные меры.
