Рейнхард Гейдрих, второе после Гиммлера лицо в гитлеровской иерархии, жаждал немедленно занять пост президента Комиссии. Аргументировал он это своеобразно, в духе наци.

«Резолюция 1934 года, — цитировал его сэр Рональд Хоув, — обеспечивает главе полиции Вены должность президента МККП. Сейчас Австрия — неотъемлемая часть Германии, и поэтому резолюция должна применяться по отношению к главе службы безопасности Третьего рейха, а именно ко мне». «Следуя такой логике, он захотел, чтобы штаб-квартира Комиссии немедленно переехала в Берлин — столицу единого государства, частью которого когда-то была и Австрия. Ныне Вена является просто провинциальным городом, не заслуживающим чести иметь своего шефа полиции на посту президента такой престижной международной организации».

Но Дресслер рекомендовал придерживаться более осторожной тактики. «Гейдриху не следует слишком спешить, — советовал он Артуру Небе. — Через два месяца в Бухаресте соберется очередная Генеральная ассамблея. Не стоит пугать других влиятельных членов организации. Да и Соединенные Штаты вот-вот присоединятся к нам». Дресслер был убежден, что Великобритания и Франция поддержат эту кандидатуру (как это и произошло на самом деле), если, конечно, новый режим не будет делать резких шагов.

Гейдриха — ему было всего 34 — удалось убедить, что игра в ожидание поста лишь поднимет его престиж.

Была заключена циничная сделка. Отто Штайнхаль, бывший высокопоставленный офицер австрийской полиции и известный нацист, только что покинул тюремную камеру, где он просидел несколько лет за преступления против австрийского государства. То, что он австриец, а не немец, умиротворит остальных членов Комиссии. Ну, а то, что он нацистский герой, осчастливит сторонников нового режима.

Но решающим фактором в этой сделке было то, что Штайнхаль за годы пребывания в камере заработал туберкулез в острой форме и, по словам Харри Зодермана, «уже тогда был в плохом состоянии». Предполагалось, что он не заставит честолюбивого Гейдриха долго ждать.

И вот — печальный итог: 15 апреля 1938 года открыто признанный австрийский наци и бывший заключенный был назначен президентом Интерпола.

Оставалось преодолеть последний барьер — Генеральную ассамблею, открывшуюся в Бухаресте во вторник 7 июня 1938 года. По свидетельству Харри Зодермана, «западные державы, особенно Франция и Великобритания, были недовольны тем, что нацистский провинциальный шеф полиции автоматически стал главой международной полицейской организации. Ощущалась серьезная напряженность в те дни, когда Комиссия собралась в Бухаресте». Как же решить проблему?

Не считая назначения Штайнхаля, у нового режима лишь однажды возник щекотливый момент: французский делегат Луи Дюклу (с ним мы встретимся позже, после окончания войны) внес предложение перевести штаб-квартиру организации из Вены в Женеву (Швейцария), где уже обосновалась Лига Наций. После острых дебатов этот проект был отклонен.

А в остальном все остались довольны. Кэрол II, король-диктатор Румынии, добивался тогда поддержки Гитлера, используя такие козыри в возможной сделке, как нефтяные ресурсы Румынии и зерно. И он не пожалел денег на развлечения делегатов, на то, чтобы Ассамблея протекала в управляемом немцами русле и завершилась их блестящим успехом.

Двадцать лет спустя у Харри Зодермана остались яркие воспоминания об этом событии: «Сказать, что гостеприимство было изумительным — все равно недооценить его. Поскольку это шоу было организовано для руководителей полиции, что нужно было сделать при посещении королевства? Прежде всего мы провели неделю в Бухаресте. Потом неделю мы плыли на королевской яхте вниз по Дунаю до Черного моря».

Делегатов сопровождал шеф королевской полиции генерал Маринеску вместе с красивейшей молодой секретаршей, жившей в его же каюте — «возможно, для того, чтобы она всегда была под рукой для диктовки указаний», комментировал Зодерман.[14]

Ее муж, «изможденный молодой человек», довольствовался местом где-то на нижней палубе.

«Это было прекрасное путешествие: с утра и до поздней ночи лилось рекой шампанское, в огромном количестве подавалась русская икра. Цыганские певцы без перерыва исполняли мелодичные трансильванские песни. Бар, битком набитый напитками со всего света, обслуживал круглосуточно и бесплатно. Постоянно играли два оркестра. Вечерами у причалов небольших прибрежных городков собирались сотни рыбацких шлюпок. Они окружали судно, в лодках горели свечи, а мужчины играли на мандолинах. Эффект от этого в темной ночи, когда стоишь на палубе и смотришь на черные воды Дуная, — потрясающий.

И, наконец, когда яхта вошла в Черное море, мы участвовали в ловле стерляди. Потом поднялись по Дунаю до железнодорожной станции и поездом возвратились в Бухарест. Все это было как в сказке, невероятно далекой от будней полицейской службы».

И можно поверить Зодерману, что «после нескольких таких дней впадаешь в какое-то приятное безумие». Когда участники Генеральной ассамблеи вернулись наконец в Бухарест, те, кто еще был способен стоять на ногах, с готовностью согласились встретиться в Берлине в сентябре следующего года.

Но этому не суждено было сбыться. 1 сентября 1939 года Германия вошла маршем в Польшу, и разгорелся пожар Второй мировой войны.

Знаменитый мобилизационный плакат Первой мировой войны изображает маленькую девочку, вопрошающую смущенного отца в гражданской одежде: «Папочка, а что ты сделал в этой войне?»

С полным правом этот вопрос можно задать Интерполу периода Второй мировой войны. И он вызовет немалое замешательство.

За пятнадцать месяцев, прошедших между Генеральной ассамблеей в Бухаресте и началом войны, Германия еще больше усилила контроль над организацией. Она прибрала к рукам все австрийские полицейские силы, искоренив тех, кто не сочувствовал национал-социализму. То же самое произошло и с кадрами штаб-квартиры Интерпола. Всех, кто не настроен пронацистски, будь он австриец или немец, заменили нужными людьми.

В мартовском выпуске журнала Комиссии за 1939 год, ныне переименованного в «Internationale Kriminalpolizei (International Criminal Police)»,[15] Генеральный секретарь Дресслер рекомендовал своим читателям книгу о германских расовых законах, написанную доктором Вильгельмом Штукартом. Этот ученый муж помогал Гитлеру при составлении недоброй памяти нюрнбергских расовых законов, направленных против евреев. Впоследствии, после победы союзников, он оказался за решеткой. «Забота о чистоте расы имеет огромнейшее значение в борьбе с преступностью», — поучал Дресслер.

Новоиспеченный член организации — Федеральное бюро расследований по-прежнему посылало в журнал объявления о розыске. Но когда Артур Небе написал Эдгару Гуверу, поддержав официальное приглашение Дресслера посетить предстоящую в Берлине Генеральную ассамблею, то даже в правоэкстремистских ушах шефа ФБР зазвонили предупреждающие колокольчики. Он поручил своему секретарю проработать этот вопрос и получил ответ: «В настоящее время Германия полностью контролирует Австрию, а в Комиссии определенно царит австро-германская атмосфера». Внутренний служебный меморандум ФБР касался «деликатной международной ситуации». И Гувер «с наилучшими пожеланиями» отписал Небе, что он уверен: конференция будет представлять огромный интерес для всех специалистов, в ней участвующих, но «я глубоко сожалею, бремя срочных дел здесь, в Вашингтоне, не дает мне возможности присутствовать на ней». Эта переписка спрятана где-то глубоко в архивах ФБР в Вашингтоне.

Пожар войны уже невозможно было остановить. 1 сентября Германия вторглась в Польшу, захватив страну за четыре недели. 3 сентября Великобритания и Франция объявили войну Германии, но были слишком слабы и неподготовлены для наступательных действий на континенте. В апреле 1940 года германские войска оккупировали беззащитные Данию и Норвегию. В мае 1940 года без предупреждения их танковые колонны «Панцеров» вошли, непобедимые, в Бельгию, Люксембург и Нидерланды и нанесли сильнейший удар по Северной Франции. 22 июня 1940 года Франция пала. Одна Великобритания отказалась от повиновения, а остальная Европа, кроме Италии, ухватилась за драгоценный нейтралитет.