«Обычно перед допросом арестованных руководителем следственной группы [это и был Годенко. — А. К.] мне лично давался протокол допроса руководящего участника той или иной контрреволюционной организации, в котором как участники этой организации были вписаны те арестованные, которых я должен был допрашивать. При этом давались указания добиваться признательных показаний»[457].
Но с Ивановым у следователя не получилось признания вины, однако это не помешало приговору, его «изобличили» другие 12 человек. 30 декабря всех приговорили к расстрелу.
Важную роль в доказательстве существования повстанческих групп, готовящих вооруженное восстание, играли служащие Осовиахима, работники райвоенкоматов, военруки техникумов, начальники отделов взрывных работ на шахтах. У повстанцев должны были находить оружие, а им его предоставить могли только люди военные, к тому же умеющие обращаться с взрывчаткой. В делах упоминается Роберт Эйдеман — председатель Центрального Совета Осоавиахима, расстрелянный по процессу М. Н. Тухачевского, и его подчиненные: Яковкин М. А. — начальник боевой подготовки Дорожно-транспортного Совета Осоавиахима железной дороги им. Кагановича (Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 11260), Косых И. П. — зав. складом тары Рабторгпита ст. Пермь-2 и работник Осоавиахима (Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 1 5399), Васильев М. А. — начальник автотранспортного военно-учебного пункта Пермского городского Осоавиахима, Анисимов А. А. — начальник отдела боевой подготовки Осовиахима Пермского горсовета (Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 13082). Всех их связали с заговором Кабакова — Пшеницына, но пропустили по разным повстанческим делам. В конце концов приговорили к расстрелу.
При исполнении приказа № 00447 по отношению к служащим использовался стандартный для массовой операции в Прикамье подход. Предпочтение отдавалось формированию амальгамы взаимосвязанных между собой дел — как с большим числом подследственных, так и дел на одного человека[458]. Но даже одиночное дело вплеталось в общую картину заговора. Дела по приказу № 00447 сразу тесно соединились с изъятием инобазы. НКВД фабриковал дела националистических и шпионских организаций параллельно с делами контрреволюционных повстанческих организаций, готовящих вооруженное восстание. И между ними порой тоже фабриковались связки.
Итоги
В приказе № 00447 нет такой категории, как служащие, но последних репрессировано более тысячи человек. Под действие приказа подпали разные категории служащих — руководители и специалисты, они были людьми со связями, а это помогало следователям фабриковать повстанческие организации, связанные через отдельных, наиболее высокопоставленных представителей, в единую сеть. Причем если на первый взгляд кажется, что наиболее образованных и занимающих значительный пост служащих можно отправить на какой-либо процесс, то на деле выходило, что их проводили через ту же местную тройку УНКВД.
«Изъятие» мелких и средних служащих, оказавшихся жертвами массовой операции, высококвалифицированных специалистов могло оказать влияние на развитие промышленности. Проблемы и так существовали, пятилетки не выполнялись, в сельском хозяйстве был кризис хлебозаготовок. И свалить вину на вредительство было одним из возможных выходов. Однако качественных работников и так было недостаточно, а массовая операция еще сократила их количество.
Пик арестов служащих падает на октябрь 1937 г. В течение месяца шло оформление дел, поэтому на ноябрь приходится самое большое количество осуждений. Самыми распространенными обвинениями были шпионаж и антисоветская агитация. Приговаривали чаще всего к расстрелу. И признания, хоть и были желательны, но почти не влияли на исход дела. Ведение следствия было последовательным, но не всегда добросовестным.
Можно вывести типологию дел на служащих, которая, скорее всего, совпадает с типологией дел по другим социальным категориям:
1) Дела, объединяющие группу подследственных. Они могут быть многотомными. Показания пишутся следователями и изобличают других арестованных по этому и другим делам. Признание обязательно только для главных фигурантов. На приговор это не влияет. Несмотря на форсирование скорости выведения дел на тройку. Даже в декабрьских делах имеются доносы и сводки сексотов. Пример: В деле о контрреволюционной диверсионной вредительской организации в системе Пермского городского коммунального хозяйства имеются выписки из нескольких статей областной газеты «Звезда» о враче Семеновой, в начале дела — 2 доноса на комплектовщика фабрики Пермодежда Каменева от 13.05.37 и 2.06.37 (писали рабочие в горотдел НКВД), а также рукописные сводки агента «Ударник» от 28.10.37 г. о зав. коммунальным отделом Кагановического райсовета Колчине, что он «за свою „работу“ берет маслом. Мясокомбинат продавал Колчину мясо только по 2 р. 50 коп. килограмм. […] содействовал какой-то семье приобрести дом, у этих граждан живет в Сочи дочь… должна его бесплатно содержать…»[459]. Арестовали всех десятерых в один день 18.12.37. В деле есть связь с ранее арестованным Пелевиным — начальником пермского Горкомхоза и зам директора Мединститута. Приговор тройки — ВМН — вынесен 30 декабря 1937 г.
1) Дела с показаниями свидетелей, меморандумами агентов или доносами. Эти дела обычно открывались на одного человека и редко связывали его с какой-либо организацией. Не арестованные свидетели рассказывали об антисоветских высказываниях подследственных. Эти показания в период массовой операции брали в один день, сразу после ареста, свидетелей редко было больше трех. Например, дело Пыстогова Николая Алексеевича. Ф. 641/1. Д. 13393. Учитель Кудымкарского педагогического училища. В деле 3 допроса свидетелей — все от 17 сентября 37 г. Этим же числом датируются арест и обыск. Тогда же допросили самого подследственного — в 2 вопроса, он вину не признал. А 18 сентября — обвинительное заключение: «за систематическую контрреволюционную пропаганду, антисоветские анекдоты и „газеты врут и восхваляют жизнь в СССР…“» ( Л. 21), 13.10.37, тройка приговорила его к 10 годам заключения.
1) Дела с показаниями других обвиняемых. В деле только те материалы, которые перечислены в Оперативном приказе № 00447 в разделе «Порядок ведения следствия», п. 2, и изобличающие показания. Признание обвиняемого роли не играет. Например, кассир-инкассатор Пермского дегазационного отдела Осоавиахима была арестована 17.12.37, не призналась в участии в шпионской организации. Все, кто дал на нее показания, были передопрошены, якобы ранее скрыли Базилевич от следствия. 15.01.38, тройка приговорила ее к ВМН[460].
Вовлечение служащих в массовую операцию является надежнейшим свидетельством того, что для оперативников местного звена директивные указания центра не являлись исчерпывающими и основополагающими. Сейчас уже не узнать, какие были бюрократические резоны у руководителей Свердловского УНКВД нарушать приказ: не хотели перегружать делами выездную комиссию Военной Коллегии Верховного Суда СССР, сомневались в качестве доказательного материала или просто спешили за счет «белых офицеров», маскировавшихся под бухгалтеров и инкассаторов, выполнить раньше срока лимиты. Или рядовые оперативники таким образом выполняли план: столько-то человек выставить на «тройку» в течение месяца; а секретарь этой тройки, по горло загруженный работой, не заметил, что ему привезли из Кизела или Березников.
Разделение массовых операций на национальные и кулацкие линии на местах не выдерживалось. По кулацкой операции осуждали за шпионаж бывших иностранных подданных. По национальным операциям отправляли на «тройку» мнимых повстанцев с русскими и украинскими фамилиями.
Из трудпоселенцев, снова переименованных в кулаков, создавали в процессе следствия взводы и роты под командой отставленных партийных начальников. Работники НКВД не имели представления о том, что между политической и социальной чистками есть принципиальная разница.
