Ладно, что-то я отвлекся от наших дел. После приобретения этих двух участков человек начал обустраиваться. Дело, в общем, ненаказуемое, даже похвальное, если учесть постепенное вымирание сельской местности. Но тут и начались непонятки. Поначалу все ремонтные работы производили местные. Потом им на смену приехали другие, которые перестали пускать жителей даже на порог. Новые рабочие были неразговорчивы, нелюдимы и, что самое главное, любили начинать работу ближе к вечеру и стучали молотками чуть ли не до двух часов ночи. На замечания соседей новый хозяин лишь пожимал плечами. Что происходило на хуторе, можно было только догадываться, но, по словам вездесущей ребятни, отправившейся посмотреть — там даже тяжелая техника была, — вроде экскаватора. Больше разузнать не удалось, детей прогнали прочь, обещая спустить собак, если попытаются приблизиться к дому.

Спустя некоторое время новый сосед начал устраивать вечеринки, особенно привлекая молодежь от шестнадцати и старше. Отмечал разные праздники. Словно присматривался к гостям, выбирая нужных ему людей…

В этот момент ксендз посмотрел на часы и, извинившись за прерванный рассказ, ушел. По его словам — навестить одну из прихожанок, которая находилась в тяжелом состоянии. Когда он хлопнул дверью, мы с Казимерасом вышли в сад, уселись на скамейку и закурили. Я давно заметил, что когда святой отец напряженно думает, то хватает сигарету, не глядя. А раньше все бурчал, мол не курю, не курю…

— Ну что думаешь? — поинтересовался он.

— Если бы не собаки, то решил бы попросту — или наркотики, или педофилы. Или одно и другое вместе. Последнее время у нас этих тварей много развелось.

— А учитывая собак?

— Черт знает, — пожав плечами, ответил я. — На правах версии — твоего ксендза подсадили на наркоту. После дозы он не только собак — мышей начнет бояться. Испугался, придумал незатейливую историю, прикормил собачек, чтобы те наследили у забора и позвал тебя, как спасителя. Признаться в грехе боится, вот и лепит. Вспомни оборотня — тоже на соседа грешил. Если окажусь прав, буду сильно разочарован — измельчал народ, никакой фантазии…

— Несмотря на твое разочарование, буду только рад, — сказал Казимерас, — не хочется мне воевать. Будет намного проще, если эта версия подтвердится. Ксендза увезу в клинику на лечение. Торговца сдадим полиции. И никакого риска…

— Логично, — согласился я.

Вернувшийся через полчаса ксендз принес из дома стул, уселся напротив и продолжил рассказ. Пока он рассказывал, я пытался найти какие-то признаки наркомании. Черт знает, не похож этот ксенженька на такого. Поминутно оглядываясь, он нам поведал, что после нескольких таких вечеринок среди некоторой части молодежи заметили нездоровую тягу к дьявольщине и богохульству. Эти юноши, и без того не самого кроткого нрава, отказывались ходить в церковь, и главное, начали вовлекать других молодых людей.

— Сатанисты? — поморщившись, спросил я.

Не хватало еще время на эту мелочь тратить. Тут лечение простое — выдрать несколько раз ремнем, и дурь из головы вылетает на раз. Правда, пороть надо умеючи. Говорят, «березовая каша» хорошо помогает. Как оказалось, не все так просто. Несколько раз, жители окрестных хуторов замечали дорогие машины, которые по пятницам направлялись к хутору, оставаясь там до воскресенья. Конечно, этому можно найти логическое объяснение — мол, собирается народ по пятницам на природе, попить водки и повеселиться. При большом желании можно придумать еще версии, но сомневаюсь я в этих пикниках на свежем воздухе. Ксендз рассказал, что попытался поговорить с новым соседом, но тот только высмеял эти «бабьи разговоры». Через некоторое время в деревне пропала одна девушка, причем самые активные поиски ни к чему не привели. Ксендз на этот раз открыто обвинил нового жителя, назвав его дом рассадником нечистой силы.

— Вы это сделали прилюдно, во время церковной службы? — поинтересовался Казимерас.

— Да, — ответил ксендз, гордо подняв голову, — я поступил так, как велит мне совесть.

Казимерас ничего не ответил, только головой покачал. Хм… Интересно, а что за косяк упорол ксендз? Подумаешь, что-нибудь ляпнул во время проповеди…

Дальше — больше. После этой службы к ксендзу пришел обвиненный сосед и пригрозил затравить собаками. В ответ святоша сказал, что собак отродясь не боялся. На эту реплику визитер лишь усмехнулся и пообещал, что: «этих собак испугается сам Иисус Христос, доведись им встретиться»… Не прошло и двух дней, как ксендз увидел свору этих ужасных псов. По его описанию, собаки были очень страшные. Когда ксендз начал описывать эти создания, он непроизвольно оглянулся и понизил голос. Как любят писать в детективах: «приметы в точности совпадали». Большая черная собака с горящими глазами, огромными когтями и клыками.

Ничего не скажешь, дела нельзя лучше! Во-первых, что бы ксендз ни говорил, меня интересует пропавшая девушка. То, что она не принадлежала к этой компании, а наоборот, была очень набожной, навевает разные нехорошие мысли. Да, вы правы — человеческие жертвоприношения и прочее, чем так любят заниматься доморощенные сатанисты. Во-вторых, если она была очень набожной, то (невзирая на современные нравы) вполне допускаю, что она была девственницей. Еще более привлекательный вариант для нечисти. Конечно, можно рассмотреть и другой — что ее похитили для продажи в турецкий бордель, но в таком случае это не самое плохое. Есть шанс найти живой…

— О чем мыслишь? — ко мне подошел Казимерас.

— Поверь, чем больше думаю, тем больше мне это не нравится. Где твой коллега?

— Ушел распорядиться насчет ужина.

— Хорошее дело, — кивнул я.

— Что делать будем?

— А черт его знает. Есть несколько мыслей, но они все какие-то неправильные…

— Рассказывай, — Казимерас облокотился на перила и вдохнул свежий вечерний воздух. — Осенью пахнет…

— Во-первых — хочу увидеть собак. Во-вторых — как ни крути, но здесь расстреливать этих призраков не будешь. Все же город, пусть и маленький. Устрой мы здесь перестрелку, это отзовется очень весомыми неприятностями. В-третьих — выманить их за город, в укромное местечко не получится; они повязаны на образ ксендза, мы для них интереса не представляем. Можно и ксендза взять, но маловероятно, что они последуют за нами.

— Почему ты так уверен?

— Вспомни, что было в документах, присланных кардиналом.

— Да, — кивнул Казимерас, — стайные твари, нападают на одиноких путников. Погоди, у тебя на пистолете есть глушитель, если не ошибаюсь.

— Есть, — согласился я. — А что толку? Ты следы видел? Там собачки не маленькие, чуть не с теленка ростом. Им сорок пятый — как слону дробина, пусть и серебряная.

— А что думаешь о пропавшей девушке?

— Распяли эту девушку давно на какой-нибудь пентаграмме. Так что шансов найти ее живой и невредимой практически нет, — подвел итог я.

— Что мне в тебе нравится, — усмехнулся Казимерас, — так это искренний «пессимизм».

— Лучше быть живым пессимистом, чем трупом, полным оптимизма. Да, и еще одна вещь не дает мне покоя. Хутор. Я последнее время эти лесные домики вообще недолюбливаю, а с такой предысторией — еще больше. Бить по площадям не выйдет, надо объекты в связке отрабатывать.

— Что ты имеешь в виду?

— Что имею, то и… сам понимаешь. Нам необходимо дождаться очередного сборища на хуторе, вечером провоцировать собак, подставив им ксендза, сидящего в одиночестве, валить в темпе вальса этих тварей и сразу выдвигаться на пленэр.

— Почему именно в такой последовательности? — поинтересовался Казимерас.

— Потому, что нельзя давить гадину наполовину. Если убьем только собак, то Некромант — если он там — придумает что-нибудь более изощренное, и ксендз все равно погибнет. Чтобы спасти и его, и поселян с поселянками, надо зачищать всех. Начисто, без сантиментов и соплей.

— А почему сразу не отправиться на хутор?

— Хочешь, чтобы Некромант призвал собак на подмогу? Будет чем заняться и без них.