Хулия носком туфли раздавила на полу сигарету. И в зеркале нашла взглядом глаза Фрэнка.

— На кладбище Ла-Сокапа.

— В бухте, напротив Сьюдамара?

— Я вижу, ты не забыл...

— Мы жили там какое-то время, но местность я плохо помню.

— Еще бы, ты уехал в Штаты ребенком. Жаль только...

— Короче. Там много народу?

— Всего несколько семей, ты же знаешь, как здесь обстоят дела. Морской клуб теперь перестраивают для черни, и мы сейчас не ездим на пляж. Кроме того, кладбище расположено в глубине бухты, напротив Кайо-Смит, теперь переименованного в Кайо-Гранма.

— Отлично, сегодня же ночью отправляюсь туда.

— С ним вместе?

Фрэнк повернулся спиной к зеркалу и оперся о спинку кресла.

— Он еще не пришел?

— Нет.

— Придется вместе, другого выхода нет. Без него не обойтись, по крайней мере пока. Но уж очень он жесток...

— Со сторожем из зоопарка иначе было нельзя. Он не желал возвращать гномов.

— Знаю, но это может осложнить все дело...

— Разумеется, однако некоторых вещей невозможно избежать. Ты обратил внимание, как он держится? Весьма и весьма уверенно, прямо другой человек, будто родился заново или воскрес к новой жизни.

— Сделай милость, переведи мне это на испанский язык. — Рубен насмешливо прищурился и провел рукой по своим непокорным каштановым кудрям. — Писания этих медиков только они сами и могут понять.

Осорио было улыбнулся, но сейчас же принял строгий вид. Его смуглое лицо выражало озабоченность.

— Все очень просто. Это означает, что Хайме Сабас умер от раны в сердце, которая была нанесена оружием, похожим на шило.

— И произошло это утром?

— Да. Медицинская экспертиза установила, что время смерти совпало с визитом усатого и того, что похож на адвоката.

Было слышно, как в соседней комнате печатают.

— Принеси мне, пожалуйста, вещи, найденные на теле Сабаса. — Голос Осорио перекрывал ритмичный стук машинки.

Рубен встал, открыл металлический шкаф, вынул из ящика папку, к которой был прикреплен нейлоновый пакет с вещами Сабаса, и положил ее на стол. Осорио листал толстую тетрадь.

— Думаешь, эти гномы имеют какое-то отношение к «Белоснежке»? — спросил Рубен.

— Не знаю, но похоже, что Сабас так считал. Иначе невозможно объяснить, почему у него была при себе эта книжка.

— Логично.

— Не очень-то доверяйся логике. Иногда и она обманывает. — Рубен улыбнулся.

— Знаю, ты предпочитаешь факты.

— Да, но и с ними нужна осторожность. Я бы сказал, что мы в своем деле должны быть диалектиками. Логика, как и факты, основывается на очевидном. Но правда может казаться ложью, а ложь правдой.

— Значит, никогда нельзя быть уверенным...

— Лишь тогда, когда установишь точно, что правда — это правда, а ложь — это ложь.

— А в этом деле ты уже доискался до правды?

— Нет. Точно мне известно лишь одно: убит человек. Это правда, это факт.

— Ты прав. По теоретическим вопросам с тобой вообще лучше не спорить, ты всегда выходишь победителем.

Рубен надел фуражку.

— Я за сигаретами. Пойдем вместе?

— Нет, я почитаю. Я уже давно не заглядывал в детские книжки и спрашиваю сейчас себя: какая связь может существовать между ними и этим преступлением.

— Возможно, что никакой.

— А логика говорит обратное.

— Допустим. Но какое отношение может иметь «Золушка» к «Преступлениям в пустом замке» и «Спящая красавица» к «Тайнам запертого дома»?

— Никакого, кроме того, что мы ищем.

— Наконец-то мы договорились, и я могу спокойно идти. Скоро вернусь.

Когда дверь за Рубеном закрылась, Осорио опустил взгляд на цветную картинку, которая изображала королеву, беседующую с охотником.

Рубен вошел с бумагой в руках.

Акт обследования места преступления.

Осорио отложил в сторону детские сказки и, нахмурив брови, откинулся на спинку стула. Не отрывая глаз от бумаги, он взял сигарету, протянутую Рубеном, а закурил, лишь кончив чтение. Взгляд его какое-то время блуждал по потолку, потом опустился ниже и уперся в почти непроницаемое облако табачного дыма.

— Ты читал?

Рубен кивнул.

— Согласно обследованию, Хайме Сабаса убили в пятнадцати шагах от рва, на лужайке, притащили оттуда и сбросили в ров.

— Львы обнаружили его не сразу. Очевидно, лишь после полудня.

— Орудие убийства не найдено, но по кровавому следу правой руки можно установить отсутствие указательного пальца...

— Он был в перчатках.

— Эксперты утверждают, в хирургических, поскольку на ограде рва обнаружены частицы резины. Похоже, убийца взбирался на нее.

— Чтобы сбросить Сабаса.

— Разумеется. Ведь он был один. На лужайке сохранились не очень четкие следы двоих: жертвы и убийцы. Больше там никого не было.

— Однако не было и борьбы между ними.

— Сабас был застигнут врасплох.

— Человеком, который, идя на преступление, вооружился шилом, предусмотрительно надел резиновые перчатки, однако неосторожно оставил след своей правой руки без указательного пальца. Таким образом, кое-что нам известно.

— Я бы сказал, даже многое. Не хватает только орудия убийства.

— Которого не нашли.

— А ответы на наши запросы получены?

— Насчет этих людей?

— Да.

— Пока еще нет. Сведения о Хосе Мануэле Трухильо и Хулии Пардо пришлют вечером, а вот о Рамоне Абеле пришлось запрашивать Гавану — похоже, он уже привлекался к уголовной ответственности... Но продолжим об убийце. Я думаю, это человек опытный, и хирургические перчатки он надел, чтобы не оставлять следов. Но не у каждого есть такие перчатки. Значит, это почти улика. Надо иметь в виду тех, кто работает в системе здравоохранения, и тех, кто так или иначе связан с медиками.

— Да-да.

— Врачи. Хирурги...

— Конечно, это совсем просто: нам остается только заняться всеми врачами, сестрами и служащими больниц, и мы немедленно найдем среди них убийцу.

— А ты что предлагаешь?

— Ничего, Рубен, ничего. Когда нет достаточно веских оснований, лучше не составлять себе окончательного мнения.

— Что же делать?

— Пока не пришли ответы на наши запросы, мне кажется, нам лучше всего прогуляться по кварталу, где жил Хосе Мануэль Трухильо.

— Хозяин гномов?

— Ага.

Председательница Комитета была женщиной лет сорока семи, с круглым улыбчивым лицом. Едва усадив Рубена и Осорио, она тут же вышла и вернулась с двумя чашками горячего кофе.

— Хотя дело и к вечеру, все равно не помешает.

Мужчины согласились с хозяйкой, и Рубен сказал:

— Еще несколько таких визитов, и наши желудки станут совершенно черными.

— Вы не любите кофе, товарищ?

— Что вы, что вы! Конечно, любит, — вмешался Осорио. — Просто еще не привык к гостеприимству жителей Сантьяго.

— А вы не из Сантьяго?

— Нет, из Сьенфуэгоса.

Немного погодя они сообщили о цели своего визита.

— В этом квартале я живу уже двенадцать лет и четыре из них возглавляю Комитет. Мне никогда не нравился этот дом. Пока не умер старый Хосе Мануэль, там каждую ночь гуляли до рассвета. Он ведь на молодой женился...