Исмаэль пытается щелкнуть зажигалкой и привлекает к себе всеобщее внимание. Он встряхивает ее, снова щелкает. Окружающие смотрят на Исмаэля, словно от того, высечет он огонек или нет, зависит их жизнь. Они не сводят глаз с его рук, нервно вертящих маленький предмет. Наконец появляется язычок слабого пламени, и все тяжело откидываются на спинки кресел.

Остается десять минут. Александр отпивает глоток. Взглянув на провожающих, взбалтывает свой коктейль, раздавив веточку мяты о стенку стакана, отпивает еще. Потом он поворачивается к стеклянной стене и наблюдает, как медленно спускаются сумерки. Небо приобрело серый оттенок от облаков, которые его скрывали весь день. Александр взглядом следит за тележкой, в последний раз отвозящей к самолету багаж и возвращающейся к зданию аэропорта, поворачивается к тем, кто его провожает, и снова подносит бокал к губам. Его охватывает полнейшее равнодушие, эти люди вдруг становятся ему совсем чужими. Он нисколько не жалеет о том, что никогда больше не увидит их, и ему нечего сказать им на прощание. В голову не приходит ничего подходящего к случаю. Он нисколько не взволнован, напротив, испытывает какую-то неестественную апатию.

Подняв руку, Джонни подзывает официанта, который тотчас же приносит счет. Джонни расплачивается, а Глэдис, Фабиола и Кармен забирают с кресел свои сумочки. Александр поднимает с пола чемодан, встает и, обойдя вокруг стола, берет брошенное на одно из кресел пальто.

Они выходят из бара. Силуэты пальм растворяются в темноте наступающей ночи. Александр останавливается:

— Простимся здесь.

Он пожимает всем руки. Кто-то бормочет избитые фразы, от частого повторения давно потерявшие всякий смысл. Фабиола задержала его руку, и на губах Александра мелькнула холодная улыбка.

Он повернулся, спокойно, твердо зашагал и вскоре затерялся в толпе пассажиров, спускавшихся из бара на первый этаж. Провожающие немного отстали, и, когда сошли вниз, Александр уже стоял в очереди, ожидавшей автобуса, который отвозит пассажиров к самолету. Он не оглянулся.

Они вышли в теплую ночь и заговорили все разом. Джонни, смеясь, наклонился к Кармен — секретарше Александра теперь придется привыкать к новому шефу. Они пошутили и над этим, а Мигель предложил ей место в своем управлении. Напряжение спало.

Миновав здание аэропорта, они направились к стоянке машин, голоса уже звучали невнятно, и нельзя было разобрать, о чем они говорят. Но лица у всех были довольные. Пока они решали, кто с кем сядет в машину, совсем стемнело. Наконец они расселись, еще покричали что-то друг другу через окошки и распрощались.

Когда автомобили выезжали со стоянки, в небе раздался рев моторов. Самолет поднялся, и его мерцающие огни скоро затерялись в тропической тьме.

Шариковая ручка скользит по белой бумаге. Но это не рисунок, рука машинально чертит линии, круги, волны, перья. Окурок сигареты тлеет в пепельнице. Он ждет телефонного звонка. Встает, потягивается, подходит к окну и смотрит на улицу, блестящую от прошедшего недавно дождя. Ветви еще мокрые, и, едва подует ветерок, с них падают капли. Почти половина седьмого. От телефонного звонка он вздрагивает. Это шеф. Он отвечает, повесив трубку, берет с письменного стола свой блокнот с записями и поспешно идет к двери.

У шефа он доложил о результатах последних расследований и, закончив, подождал, что скажет старший офицер. Слушали его внимательно.

— Мы все еще не знаем, каким образом они переправляют информацию за границу. Разумеется, этим занимается кто-то один. По тому, как быстро доставляются сведения, можно предположить, что пользуются они очень надежным, лишенным всякого риска, способом. — Офицер встал, прошелся по кабинету. — Это не радио и не почтовые голуби. С другой стороны, наши сотрудники уверены, что способ очень прост, немудрен, потому-то он до сих пор и не раскрыт. Мы изучаем более сложные пути, которыми обычно пользуются профессиональные агенты, а этот от нас ускользает. — Шеф помолчал. — Кто-то собирает сведения и пересылает их. Но как? Как? — Он стукнул кулаком по металлическому ящику картотеки и, вдруг успокоившись, медленно пошел к своему креслу. — Извини. Расскажи мне, как прошел «отъезд» Александра...

— Какая великолепная губная помада! И какой чудный аромат! Можно я подкрашусь?

Кармен сидела у туалетного столика Фабиолы, Глэдис примеряла платье подруги, а сама Фабиола, устроившись на кровати, занималась маникюром.

Кармен рылась в ящике, полном всяких коробочек с косметикой, отвинчивала и завинчивала тюбики губной помады, карандаши для бровей, тени для век.

Фабиола вдруг забыла о своих ногтях. Она не отрываясь смотрела на девушку. Лицо ее покрылось бледностью, но Глэдис и Кармен ничего не замечали. Вот в пальцах Кармен снова оказался какой-то тюбик, она отвинтила крышечку, но оттуда появилась не губная помада, а продолговатый цилиндрик около двух дюймов длиной. Пораженная девушка вертела его в руках. Вот ее палец слегка нажал на кончик цилиндра, и раздалось характерное щелканье скрытой внутри фотографической камеры. Кармен вопросительно посмотрела на Фабиолу, но та молчала.

Я, можно сказать, нанесла ей внезапный удар. Такого она не ждала. К счастью, я вовремя это открыла и, увеличив наши доходы, держала ее в руках. Этого она не могла предвидеть. Случай порой бывает благосклонен к одним... и весьма неблагосклонен к другим.

Бедный Алекс! Он совсем измучился за последнее время! Ему просто необходимо, чтобы я постоянно им занималась. Что с ним сталось бы без меня?

В маленьком зале гаснет свет. На экране одна за другой появляются отпечатанные на машинке страницы, содержащие информацию строго секретного характера. Все молчат. В ближайшее время этим документам, снятым на микропленку, предстояло покинуть страну. Показ можно прекратить. Доказательств и так собралось достаточно. Я велю зажечь свет. Глаза щурятся от его яркого, разлившегося по комнате сияния. Мы встаем и идем ко мне в кабинет, где нас ждет тот человек.

Его задержали при выходе из бара ресторана «1830». Сначала он оказал было сопротивление, но вскоре сдался, поняв наше явное превосходство, и позволил увести себя. При обыске у него были обнаружены микропленки. Будучи, несомненно, человеком опытным в таких делах, он не пытался ничего отрицать, зная, что в подобных случаях лучше сразу признать свою вину. Ему известно было также, что подобные шаги предпринимаются, лишь когда имеется полная уверенность. Поэтому только чистосердечное признание позволит ему выбраться из тупика, в котором он оказался. Он заявил, что расскажет все, и немного спустя нам оставалось лишь время от времени прерывать его вопросом, чтобы уточнить какую-нибудь подробность.

На вполне приличном испанском языке мужчина подтвердил: да, он Поль Макинтош, австралийский гражданин, корреспондент на Кубе агентства «Уордтель» — английской компании, занимающейся поставкой киноматериалов для западноевропейского телевидения.

Спокойно, немногословно, сознавая всю тяжесть своей вины, он рассказал, как познакомился с Беттиной Лефевр в бассейне отеля «Сьерра-Маэстра», как завязалась их дружба и как через несколько недель после этого она предложила ему за хорошую плату выполнить кое-какие не представляющие особого риска поручения. Подумав дня два, он позвонил ей и дал согласие.

Позднее она сообщила, что некий кубинец, как только будет располагать материалом для отправки, позвонит ему и назначит встречу. Беттина показала Макинтошу фотографию, чтобы он смог узнать этого кубинца. Они не обменяются ни единым словом, но Макинтош должен внимательно следить за ним и заметить, где тот оставит микропленки. А потом взять их и упаковать в жестяные коробки вместе со своими киноматериалами, которые он обычно посылает на адрес телекомпании в Лондон. Его отправления не досматриваются, а значит, нет и опасности, что пленки будут обнаружены таможней.