Осорио поднял глаза от папки.

— Она говорит, что не видела, когда он падал, а лишь когда его стали терзать львы. Тут она и закричала.

— Итак, значит, никто не видел, как он упал.

— Никто, но есть одно интересное наблюдение. Согласно твоему распоряжению, я поговорил со служащими зоопарка, с теми, кто ухаживает за животными. Один из них, товарищ Аугусто, сказал, что видел Хайме Сабаса утром, он шел в сторону рва со львами, под мышкой у него был пакет, а рядом с ним шел мужчина.

Осорио положил локти на полированную крышку стола.

— Полный, похожий на адвоката, в очках с черной оправой?

Рубен отрицательно покачал головой.

— Нет. Высокий, с усами и без очков. Аугусто сказал, что не знает его.

— А в котором приблизительно часу это было?

— Утром, часа он не помнит.

— Они спорили?

— Нет. Он говорит, спокойно беседовали.

— Так. Человек выходит рано утром из дома на работу. Под мышкой у него сверток, неизвестно с чем. Его видели с высоким усатым мужчиной, который не носит очков, он шел к месту, где его позднее обнаружили мертвым. Человеком, которого мы знали как Сабиту, интересовался также еще один мужчина, внешне похожий на адвоката. После этого погибшего уже никто не видел до тех пор, пока его не заметила женщина во рву со львами, куда случайно упасть невозможно.

— Ограда, идущая от стены, страхует от несчастных случаев, при головокружении например...

— Правильно, Рубен, иначе говоря, мы должны исключить случайное падение. И тогда нам остается альтернатива: либо это самоубийство, либо убийство.

— Судя по всему, Хайме любили и товарищи по работе, и соседи. И Петронила, его жена, уверяет, что никаких денежных затруднений у них не было.

— Хорошо, — сказал Осорио, беря сигарету из пачки, предложенной Рубеном, — но недостаточно. — Он не торопясь закурил. — Как недостаточно оснований, чтобы предполагать убийство. Безусловно лишь, что обнаружен труп человека, который нес сверток, потом исчезнувший и представлявший, очевидно, интерес для кого-то, а может, и для нескольких лиц, этого мы не знаем. Знаем лишь, что содержимое этого свертка Хайме хранил у себя дома, откуда и вынес его сегодня утром.

— Наверное, это все же самоубийство. Послушай, обнаружилось обстоятельство, которое заставляет меня думать, что у Хайме были денежные затруднения, хотя его жена утверждает обратное. А это придает делу новый поворот.

— Какой же?

Рубен стал листать свой блокнот в поисках нужной записи. Осорио нахмурился.

— У него был еще один дом, где живет молодая женщина с ребенком пяти лет. Нужно выяснить, какие отношения связывали ее с Хайме.

— Что ж, этим стоит заняться, но нельзя забывать, что никто не кончает самоубийством, не имея к тому достаточно веских причин. Никто не кинется в ров со львами просто так, за здорово живешь. Еще замечу, что броситься может только живой человек, и никто, даже сумасшедший или совсем отчаявшийся, не смолчит, когда в тело его вонзятся зубы хищника. А служащий у клеток поблизости не слышал стонов Хайме.

— А если он не стонал?

— Предлагаешь испробовать на мне... — улыбнулся Рубен.

В дверь постучали.

— ...чтобы прокрутить все возможные варианты. — Рубен встал открыть. — Спасибо, Арриаса. — Он на ходу распечатал маленький пакет. — Вещи, которые были обнаружены у Хайме. Связка ключей, платок, пять песо и двадцать пять сентаво, документы, пачка сигарет, коробка спичек, детская книжка «Белоснежка и семь гномов».

Осорио раздавил окурок в стеклянной пепельнице; зазвонил телефон, Рубен снял трубку.

— Это тебя, судебный медик.

— Слушаю, доктор... да-да. Вы это установили? Хорошо, как только закончите, сейчас же позвоните, пожалуйста, мне. — Осорио повесил трубку и закусил губу. — Сабита не покончил самоубийством и не упал в ров случайно — его убили. Оружием послужило что-то острое, чем ему пронзили сердце.

Они уже пообедали, когда зазвонил телефон, прервавший их невеселые размышления.

— Слушаю... Осорио. Как вы себя чувствуете, Петронила? Да. Вы уверены, что именно их унес Сабас из дома? Да, не знаю, что и думать. Разрешите приехать к вам? Договорились, до скорой встречи, Петронила.

Осорио положил трубку, но руку с аппарата не снял; так он и сидел, уставившись в какую-то точку.

— Узнали, что было в свертке у Сабаса?

Осорио посмотрел на Рубена. Лейтенант напоминал сейчас боксера, который получил неожиданный удар в челюсть.

— Деньги? — допытывался Рубен.

Осорио медленно покачал головой, не сводя глаз с Рубена.

— Нет, не деньги. Петронила говорит, что это четыре гнома.

Петронила проводила их в гостиную, маленькую, но уютную. Женщина была уже в трауре. В ее усталых глазах блестели слезы, и она то и дело вытирала их белым платком.

— Итак, четыре гнома? — спросил Рубен, отставляя пустую кофейную чашку.

Петронила, коротко кивнув, вздохнула и жестом указала на горку.

— Как только я заметила, что их нет, я сейчас же вам позвонила.

Сквозь стекло горки можно было разглядеть посуду, аккуратно расставленную на полках, тоже стеклянных. На самой верхней бросалось в глаза пустое место.

— Они всегда стояли здесь. Стоило открыть дверцу, они сразу попадались на глаза, и я этим пользовалась. Ведь когда стареешь, память начинает подводить тебя... И чтобы не забыть о разных там бумажках, квитанциях, я всовывала их гномам в руки. Хайме мне их подарил, когда я начала работать в кукольном театре. Там я видела марионеток, но эти гномы не марионетки, они совсем другие — это тряпичные куклы, очень искусно сделанные, точно такие, как в сказке.

— Про Белоснежку?

— Да.

— А чем они могли быть дороги Хайме? — спросил Осорио. Однако, увидев, что женщина в нерешительности, продолжал: — Может быть, они связаны с каким-нибудь воспоминанием? С чем-то дорогим для Хайме? Вы понимаете, что я имею в виду?

— Понимаю, лейтенант, но не знаю, какую ценность они могли представлять. Хайме купил их и подарил мне, я вам уже говорила, вот только... — в ее глазах опять блеснули слезы, — вот только, может быть, они имели какую-то цену для Хосе Мануэля Трухильо.

— Для человека, у которого Хайме их купил?

— Да, для хозяина этих гномов.

— Мы могли бы повидаться с ним?

— Он умер в июне шестьдесят первого. Сабита и я работали у него в Виста-Алегре. Сабита купил гномов у его жены, Хулии.

Какая-то женщина принесла из кухни чашку горячего бульона и протянула ее вдове.

— Моя сестра Тита, — сказала Петронила и отхлебнула из чашки.

Тита была значительно моложе Петронилы, цвет ее кожи, словно выдубленной воздухом и солнцем, сразу навел Осорио на мысль, что живет она в деревне либо на берегу моря.

— Хотите еще кофе? — тихо спросила она.

— Нет, спасибо, — дружно ответили Осорио и Рубен.

Когда Петронила допила бульон, Тита ушла, пробормотав извинения. Осорио снова наклонился к женщине.

— Мы понимаем, Петронила, что выбрали не очень подходящий момент, но мы нуждаемся в вашей помощи. Она очень важна для нас. Вы могли бы рассказать нам все, что знаете об этих гномах и Хосе Мануэле Трухильо?

Женщина кивнула. Затем медленно подняла голову и начала, уставясь в стену напротив, будто читала там то, что говорила:

— Хосе Мануэль Трухильо — богатый коммерсант и землевладелец, отсюда, из Сантьяго. Мы с Сабитой нанялись к нему в конце пятьдесят шестого года, в ноябре кажется. Сабита — садовником, я — горничной и кухаркой. Мы очень радовались, что будем работать вместе — обычно мы работали в разных местах. После смерти своей любовницы Хосе Мануэль рассчитал всю прислугу, поэтому он и нанимал новую. К тому же у нас были рекомендации с прежних мест. — Она немного помолчала. — У него были какие-то дела с таможенниками, и еще он был связан с подпольной лотереей. Но все это кончилось после революции. Никто не знал, что этот человек, который казался таким достойным, занимался такими грязными делами, однако так оно и было. Люди говорили, что любовница его и молодой шофер вовсе не случайно упали в пропасть, будто их туда столкнул грузовик. Произошло это в Сьюдамаре, недалеко от крепости Ла-Эстрелья, знаете, где она? Ничего нельзя было установить, да никто и не пытался. Они будто бы столкнулись на крутом повороте. Но скоро слухи заглохли. Снова было заговорили об этом, когда достали из пропасти машину и трупы, но ни одна газета почему-то не заинтересовалась этой катастрофой. Хосе Мануэль утверждал, что это был несчастный случай, так он заявил журналисту, который приехал в Виста-Алегре. А потом он дал этому журналисту денег. Я сама видела.