На жестянке, куда он поместит эти микропленки, должна быть какая-нибудь бросающаяся в глаза отметина, позволяющая сразу распознать, что пленки здесь. Человек в Лондоне займется дальнейшей переправкой материалов по конечному адресу. По получении каждой посылки на банковский счет Макинтоша в английской столице будет поступать определенная сумма.

Макинтош не знал имени кубинца, более того, принял все меры, чтобы избежать с ним знакомства, считая, что чем меньше ему известно, тем лучше. Встречались они только в общественных местах. Всякая его связь с Беттиной прервалась. Порой они все же виделись, но едва кивали друг другу. Макинтоша вполне устраивало, что его банковский счет растет. Вот, пожалуй, и все.

Да, это все. Мы снова сталкиваемся с компанией Беттины Лефевр, и кое-что нам уже ясно. Судя по описанию Макинтоша, кубинцем мог быть только Мигель Моралес. Но мы знаем также, что у Фабиолы есть микрокамера. Наша сотрудница однажды сопровождала Мигеля Моралеса в гости к Фабиоле. Значит, Именно Фабиола делала микроснимки с документов, которые ей доставляли другие. Клубок постепенно распутывается, и скоро мы размотаем его до конца. Но кое-что пока все же нам не известно. Предстоит еще раскрыть, кто стоит во главе, кто убил Беттину и Уго и почему с ними решили покончить.

Это «почему» не дает нам покоя. Как только мы ответим на него, как только нам станут ясны мотивы преступления, мы узнаем и кто преступник. Было тщательно обсуждено каждое предположение; некоторые мы сразу отбросили, другие приняли к сведению — как возможные версии. Скрупулезно проанализировав все детали, все характерные особенности дела, мы пришли к заключению, что Беттина убита по какой-то роковой ошибке — возможно даже, из-за неосторожности человека, который поставил сейчас под удар само существование группы. Очевидно, следует отрабатывать эту версию, узнать, кого особенно пугают последствия гибели Беттины, кому она опасна, кому выгодна. Сколько вопросов, на которые еще нет ответа!

А действовать надо было быстро. Макинтош задержан, с ним они связаться не могут. Заменить его кем-то из наших нельзя, так как Мигель Моралес слышал его голос по телефону... Необходимо срочно встретиться с Лианой и разработать оперативный план, прежде чем противник примет свои меры. Во-первых, следует бдительно, как никогда, охранять побережье, чтобы воспрепятствовать бегству членов группы. Во-вторых, слежка за ними должна быть максимально усилена. Наступает время самого важного шага. У нас нет права на ошибку.

Мы приняли решение еще раз допросить наших двух задержанных — Макинтоша и... Александра Лефевра, но по отдельности.

Удрученный, подавленный Александр не сообщил нам ничего нового, все, что он говорил, мы уже знали. Для него было настоящим ударом, когда мы извлекли его из очереди пассажиров, ожидавших вылета. На этот раз допрос длился менее получаса. Продолжать не имело смысла, ему все равно нечего было нам сообщить.

Макинтош «по чистой случайности» припомнил некую подробность, но и она, к сожалению, была лишь еще одним звеном в цепи и пока мало что проясняла. Он получил манекен вместе с посланными ему кинолентами — или, вернее, без них, поскольку в жестянке была только кукла, которую и должен был использовать Александр для своего алиби. «Некто» отправил ее из Лондона Макинтошу, чтобы тот передал посылку Беттине Лефевр. Макинтош клялся, что на этот раз действительно все. «Правда, правда», — повторял он.

Я снова один в кабинете. Снаружи не переставая льет дождь. Толстые ветви сейбы ударяют в окно комнаты на нижнем этаже. Надо бы их спилить. Через несколько недель начнется период циклонов, и не мешает принять меры предосторожности... Глухие удары ветвей становятся монотонными, усыпляют. Я не расслышал стука в дверь, но приход товарища вывел меня из дремоты. Его лицо было серьезным.

— Убит Клаудио Рене Мендес, — сказал он.

— Клаудио Рене Мендес? — переспросил я.

— Нам он известен под именем Роландо Санчеса Трухильо, шофера Сельскохозяйственного транспортного агентства и любовника Сильвии Лаферте.

Вернувшись из Института судебной медицины, мы собрались у шефа. Не оставалось никаких сомнений. Мужчина, которого мы знали как Роландо Санчеса Трухильо, на самом деле был Рене Мендесом. Это со всей очевидностью подтвердили отпечатки пальцев в картотеке преступников, скрывающихся от правосудия. Снова контрреволюционеры допустили ошибку. На этот раз более серьезную. Они не только покусились на жизнь человека, но и украли все его документы. Именно поэтому мы и решили немедленно сравнить его отпечатки пальцев с имеющимися в архиве. Сигнал об его исчезновении поступил от наших сотрудников, которые наблюдали за ним: Роландо Санчес Трухильо не вернулся с работы в обычное время.

Клаудио Рене Мендес — родной брат доктора Фабиолы Мендес и сотрудник Военной разведки в правление Батисты, виновный во многих жестокостях по отношению к участникам Движения 26 июля, скрывался от революционного правосудия, был членом бандитской шайки, которой на протяжении нескольких лет удавалось уходить от преследований. Его убийство как бы замкнуло круг злодеяний тайной группы, стремившейся причинить вред революции. Их непрерывная, тщательно рассчитанная и беспощадная война велась коварно и изощренно. Две свинцовые пули, выпущенные преступником, принадлежащим к той же банде, оборвали жизнь Рене Мендеса.

— Немедленно задержать всех подозреваемых в причастности к делу Беттины Лефевр.

Приказ отдан. Еще один среди многих. А сколько их мы уже слышали в течение всех этих лет, пока обучались искусству вести иную войну. И никогда ни один из этих приказов не был отдан, чтоб потешить тщеславие, сделать очередной ход в карточной игре или подтвердить смутную догадку.

Мои товарищи стремительно разъезжаются по всей Гаване. Каждый отлично знает, где и кого ему искать. Никто не уйдет. Настал час дать ответ за свои преступления, тяжкие или не столь тяжкие, но все же направленные против безопасности нации, всего народа. И совершили эти преступления люди, жизнь которых могла быть совсем иной. Но они этого не захотели.

Меня обдает смесью самых разнообразных ароматов. Уже несколько минут я иду коридорами парфюмерной фабрики, затем поднимаюсь по невысокой лесенке, чтобы встретиться с женщиной, по чьей вине два года назад пришлось изъять из продажи тысячи тюбиков зубной пасты, из-за неверной производственной формулы вызывавшей воспаление слизистой оболочки рта. Я иду за женщиной, которая вовлекала легковерных людей в контрреволюционную организацию. Я иду за Фабиолой.

Она сидит за длинным столом, уставленным флаконами разных форм и разных цветов. Сюда тоже докатываются волны сладковатого аромата, которым пропитана вся фабрика. Когда мы вошли, она подняла голову, отбросив назад свою длинную и такую черную косу, и тут же сунула руку в карман, но я заметил этот жест и успел помешать ей проглотить таблетку цианистого калия, которую она припасла на случай провала. Ее коллеги с изумлением смотрят на нас. Лицо директора фабрики покрывается смертельной бледностью.

— Пойдемте, — говорю я.

Она только что пришла. Как всегда, держится очень уверенно. Вчера она передала мне деньги — плату за мое молчание. Многого я от нее не требую. К тому же это ее последний взнос...

Мне очень повезло. По-настоящему повезло.

Комната ярко освещена. Мы сидим, а магнитофон записывает признания человека, подошедшего к концу своего жизненного пути.

Коротко остриженные рыжие волосы лишь отдаленно напоминают о пышной шевелюре, уже успевшей поредеть. Бесчисленные морщины избороздили все еще белую кожу той, что когда-то была красавицей. Лицо ее сейчас ничего не выражает. А ведь всего два часа назад, когда ее арестовывали, как выразительно оно было.

Теперь для нее все кончено, и женщине это известно.