Николаи с женой и сыном сидел на одном конце большого стола, Крейцер и Арнольд — на противоположном. Дитер был сонный и украдкой зевал, прикрывая рот рукой. Аппетита у него явно не было: разрезанная пополам булочка так и лежала на тарелке, зато кофе он наливал себе уже третью чашку. Николаи надкусил булочку и пожал плечами.

— Мы так же не можем понять это нелепое происшествие, как и вы. Карла рассказала вам решительно все. Меня разбудил ее крик. Я встал, чтобы посмотреть, в чем дело. Но свет не горел. Я поискал спички, потом на кухне нашел свечу. Как выяснилось позднее, у нас перегорели пробки. Когда я поднялся наверх, Карла, бледная как полотно, лежала на полу в коридоре. Она вся дрожала, цеплялась за мою руку, несла какой-то вздор про убийцу и маньяка, не пускала меня в комнату Дитера и причитала: «Он убил нашего мальчика, он убил нашего мальчика».

Дитер помотал головой и, смущенно хмыкнув, помешал в своей чашке. Крейцер поднял голову.

— Вот вы сказали: «Когда я поднялся наверх». Но ведь ваша спальня на втором этаже. Скорее, вы должны были увидеть фрау Фогель, когда спускались.

— Нет, в эту ночь я спал у себя в кабинете. Вчера я допоздна просматривал отчеты, читал, а потом уже решил не тревожить жену и заночевал у себя.

— Вы часто ночуете у себя в кабинете, господин доктор?

— Бывает иногда.

— Иногда? — Фрау Николаи рассмеялась. — За последний год, насколько я помню, ты спал внизу всего один раз, а именно этой ночью. У тебя в кабинете очень жесткий диван.

— А вы сами слышали что-нибудь или, может, видели, господин доктор?

— Нет, ничего. Меня разбудил крик Карлы. А к этому времени он уже сбежал.

— Но, согласно показаниям фрау Фогель, он поднял ужасный шум. Если взглянуть на комнату, в этом не остается никаких сомнений. Как же вы могли ничего не слышать?

В лице Николаи что-то дрогнуло, он опустил глаза и сказал с усилием:

— Научное объяснение я вам дать затрудняюсь. У меня очень крепкий сон, больше я ничего сказать не могу.

— Тогда расскажите, пожалуйста, что произошло после того, как вы обнаружили в коридоре на полу фрау Фогель.

— Я отвел Карлу в комнату жены, которая, разумеется, тоже проснулась от всего этого. Немного успокоившись, Карла рассказала нам, как было дело. Затем я прошел в комнату Дитера и увидел, что этот маньяк запустил вазой в розетку, отчего произошло короткое замыкание. Я соскреб со стены обуглившиеся куски розетки, обмотал концы провода лейкопластырем и спустился в подвал, чтобы снова ввернуть пробки. Когда всюду загорелся свет, я дал обеим женщинам препарат брома и позвонил в полицию. Жена подозревает, что между аферистами и этим актом вандализма существует какая-то связь, и поэтому настояла на звонке, хотя я отнюдь не убежден, что она права. Но, с другой стороны, исключать такую возможность тоже нельзя, а поскольку ей это казалось очень существенным, я выполнил ее просьбу. Иначе я оставил бы все как есть, по крайней мере до тех пор, пока не переговорю с Дитером и пока мы не установим, исчезло что-нибудь или нет.

Крейцер обернулся к Дитеру.

— А вас тогда в комнате не было. Где же вы находились?

— В ресторане «Виноградник». Там был прощальный вечер выпускников этого года, и меня пригласили, чтобы щелкнуть несколько снимков на память.

— Вернулись вы когда?

— Часов около четырех. Отец уже собирался лечь снова. Мы с ним с полчаса толковали о происшествии, потом я постелил себе здесь, на кушетке. У меня в комнате полиция не велела ничего трогать до ее прибытия.

— Когда взломщик проник в ваш дом, господин доктор?

— А я откуда знаю? Когда Карла спугнула его и обратила в бегство, было без малого три. А сколько времени он пробыл до этого, я не знаю. Во всяком случае, ничего ценного он не взял, — закончил доктор Николаи.

— Вы уверены?

— В общем, да. Мы очень внимательно осмотрели комнату. Никаких пропаж не обнаружили. Транзистор, наручные часы, деньги, которые хранятся у нас в ящике, — все осталось на своем месте.

— Его спугнули, и ему пришлось спасаться бегством, — заметил Дитер.

— Нет-нет, — возразил Николаи, — это был не совсем обычный вор. Во-первых, и младенцу ясно, что в комнате у студента редко можно найти ценные вещи. Другие комнаты сулили улов гораздо богаче. Во-вторых, нормальный вор не поднимает такого шума, если намеревается уйти незамеченным.

— Разумно, разумно. Но как вы можете тогда вообще объяснить его цель?

— Я ведь уже сказал: это был сумасшедший.

— Допустим. Но даже сумасшедшему нужна какая-то причина. Зачем он вообще залез в ваш дом и почему учинил разгром именно в комнате у вашего сына?

— У психопата найдется тысяча причин учинить какую-нибудь бессмыслицу. Душевно здоровый человек просто не способен проникнуть в лабиринт его безумных представлений. Это мог быть акт мести за воображаемое оскорбление, или мания разрушения, или патологическое стремление хозяйничать в чужих домах. Ночь была лунная, а помешанные при луне особенно возбудимы и активны.

Крейцер энергично замотал головой.

— Нет, это значило бы объяснить все простым стечением обстоятельств. Я привык, что нам, криминалистам, нередко приходится уповать на случай, но тут, господин доктор, я, скорей, разделяю мнение вашей жены. — Крейцер отхлебнул кофе и сказал Арнольду: — Узнайте, пожалуйста, выяснилось ли что-нибудь при осмотре места происшествия?

Арнольд вышел.

— Мне думается, — продолжал Крейцер, — что вопрос о причинах взлома разумнее отложить до тех пор, когда мы будем располагать результатами осмотра. На одних гипотезах далеко не уедешь. А я хочу использовать паузу и разобраться в некоторых деталях, по которым у нас еще нет полной ясности. Если позволите, я хотел бы вернуться к тому дню, который последовал за дорожным происшествием. Как вы обнаружили повреждения на своей машине, господин доктор, и что вы после этого сделали?

— М-м, — сказал доктор, — значит, дело было так: рано утром, примерно в половине шестого, я вышел из клиники и направился к стоянке. Подойдя к машине, я увидел царапины, вмятину на крыле и разбитую фару. Само собой, я рассвирепел, потом внимательно осмотрел повреждения и решил, что какая-нибудь машина задела мою при развороте. Сперва я хотел вернуться в клинику и позвонить в полицию, но потом решил не связываться. Во-первых, я очень устал и хотел спать, во-вторых, не надеялся, что полиция разыщет виновного. Ну и наконец, повреждения в общем-то были несерьезные и страховку я за них все равно не рассчитывал получить. Вот я и поехал домой.

— Но если бы столкновение действительно произошло на стоянке, возле машины валялись бы осколки стекла. Однако осколков не было. Вам это не бросилось в глаза?

Лицо Николаи стало растерянным.

— Черт возьми! Об этом я и не подумал.

— Ну и из персонала кто-нибудь должен был все это видеть, вахтер к примеру.

— Нет, стоянка находится с торцовой стороны дома, там глухая стена. Вдобавок она окружена деревьями и кустарником. Никто также не видел, что моя машина куда-то уезжала.

— Итак, вы поехали домой. А потом?

— Я прилег отдохнуть. Примерно в десять я встал и за завтраком рассказал жене о том, что произошло с машиной. Потом я позвонил в авторемонтную мастерскую Гехта и спросил, нельзя ли пригнать машину к нему. Гехт сказал, что у него все ближайшие дни расписаны до последней минуты и что раньше чем через две недели об этом и речи быть не может. Но если, мол, я желаю, он свяжет меня со своим шурином, который быстренько все сделает, если, конечно, повреждения не очень значительные. Ну я, разумеется, согласился. Господин Кривиц уже не раз выручал меня из беды.

— Когда же пришел господин Кривиц?

— Примерно через час. По-моему, в начале двенадцатого. Я дал ему ключ от гаража, и он принялся за работу. К двенадцати я снова ушел в клинику, а когда вернулся около пяти, Кривиц уже все починил. Он получил деньги, сел на свой мопед и уехал.

— Он работал один или ему кто-нибудь помогал?