Крейцер прямо через газон направился к живой изгороди из жасмина, отыскал просвет между кустами и подошел к низкому забору, отделявшему сад Николаи от соседнего участка. Наклонясь через забор, Крейцер спросил:

— Господин Кривиц, не могу ли я с вами поговорить? Кривиц воткнул лопату в землю, взял пачку сигарет, лежавшую на камне возле пивной бутылки, и подошел поближе, вопросительно глядя на Крейцера. Тот показал ему свое удостоверение. Кривиц пробежал его глазами, поднял брови и протянул: «Ах так!» — после чего вынул сигарету из пачки и раскурил ее от зажигалки, которую достал из брючного кармашка для часов.

— Доктор Николаи сказал мне, — так начал Крейцер, — что вчера вы приводили в порядок его машину. Я хотел бы услышать, как это все было.

— А что-нибудь случилось, господин лейтенант? — спросил Кривиц. Голос у него был вежливый, не без приятности, с чуть заметной северной интонацией.

— Да, — ответил Крейцер, — несчастный случай.

— Господи! А мне-то доктор сказал, что его стукнули на стоянке. — Он задумчиво покачал головой. — Ну значит, так: вчера утром, часов около девяти, доктор позвонил мне, чтобы я пришел к нему как можно скорей и подремонтировал машину. Я поехал к нему, это было в десять — половине одиннадцатого, поглядел на вмятину и сделал что надо. Управился часам к пяти.

— Доктор Николаи не объяснял вам, где его так стукнули и когда?

— Само собой, объяснял. Он сказал, что машина простояла всю ночь на стоянке перед больницей. Должно быть, какой-то болван налетел на нее в темноте, а потом смылся.

— А вы ничего такого не заметили, что противоречило бы его рассказу?

Кривиц сделал удивленное лицо и затянулся до того глубоко, что у него даже щеки запали.

— Ничего. А разве что не совпадает?

— Вмятина возникла при дорожном происшествии недалеко от Филиппсталя.

Тут лицо у Кривица стало растерянным. Он даже вынул изо рта сигарету и присвистнул. Потом он сказал:

— Вот уж не ожидал от доктора Николаи. Скажи мне это кто другой…

Крейцер перебил его:

— А кто, кроме доктора, ездит на этой машине?

Кривиц потянул себя за кончик носа.

— Ума не приложу. Он ведь никого к ней не подпускает. Он бережет ее как зеницу ока. Может, тут ошибка? Я и мысли не допускаю, чтоб он разрешил постороннему человеку ездить на своей машине.

— Зачем же обязательно посторонним? Может, кто из членов семьи или близкий друг?

— Вот уж не скажу. — Кривиц выплюнул сигарету и затолкал ее носком сапога в рыхлую землю.

— Жена у него тяжелобольная, одна она и по лестнице не сойдет, а вот сын… — Кривиц задумался, пробежал рассеянным взглядом по кустам, передвигая вверх и вниз золотой браслет часов. — Нет, ей-богу, не знаю: у Дитера права есть только на вождение мотоцикла, он хотел бы получить права и на вождение машины, но отец против и потому не дает ему денег на автошколу. Они вечно из-за этого ссорятся.

— А что собой представляет его сын? Он разве сам не зарабатывает?

— Он учится в каком-то институте в Потсдаме, а живет пока у родителей.

— Так, так. Следовательно, вы не знаете, кроме доктора, никого, кто бы хоть раз ездил на этой машине.

Кривиц осклабился, обнажив два ряда желтых неровных зубов.

— Ну, не надо понимать меня так буквально, господин лейтенант. Я просто хотел сказать, что доктор трясется над своим автомобилем. Но я, к примеру, тоже наездил на нем несколько метров. Когда испытывал машину после починки. И то доктор торчал где-нибудь под боком и каждую минуту напоминал, чтоб я был поосторожнее.

Крейцер был очень недоволен, но надеялся, что Кривиц этого не заметит.

— А вы не обнаружили при починке ничего подозрительного? — спросил он.

Вальдемар Кривиц рассмеялся и раскурил свежую сигарету.

— Подозрительного? Да ни вот столечко. Побывай в машине кто-нибудь чужой, доктор бы обнаружил это еще до меня. Он всякую царапину видит. Нет и еще раз нет. А где, вы сказали, произошло столкновение?

— Около Филиппсталя. На трассе Гютерфельде — Саармунд.

— А, знаю, знаю. Это ведь… — Он не договорил и покосился на дорогу, где серая «победа» с мигалкой красного цвета на крыше свернула на участок доктора Николаи и остановилась перед его домом. Из дома вышел доктор Николаи. Через руку у него был перекинут желтый плащ. На лице читалось явное неудовольствие. Шофер распахнул дверцу, и Николаи сел рядом с ним на переднее сиденье. Машина развернулась — сцепление издало высокий колокольный звон — и выехала со двора.

Кривиц одобрительно кивнул.

— И очень разумно. Кто имеет возможность, должен ездить на служебной машине или брать такси. По вечерам человек может выпить, а у кого хватит духу оставить машину перед пивной и топать домой пешком? Лично я таких людей не встречал. А то еще человек хочет произвести впечатление на свою приятельницу — выпил и гонит, при таких обстоятельствах легче легкого совершить наезд.

Крейцер взглянул на широкую полосу вскопанной Кривицем земли. Работа была сделана чисто. Края словно проведены по линейке, ни травинки, ни камешка — все выбрано и сложено в тачку, стоящую рядом. Затем он спросил:

— Не пойму, господин Кривиц, это только предположения или вы что-то знаете?

— Ну что вы. — Кривиц даже руками замахал. — Я вообще говорю, к слову. Ведь есть же у человека какие-то мысли. Правда, доктор и в самом деле не дурак выпить…

Он потер тыльную сторону ладони, проводил глазами тонкую струйку дыма, которая вырвалась у него из уголка рта и колечками поднялась в воздух. Крейцеру показалось, что Кривиц чего-то не договаривает.

— Может, и у доктора есть такая приятельница? — вслух предположил Крейцер.

Кривиц перестал потирать руку. Он приоткрыл рот и с глуповатым видом уставился на Крейцера.

— Вы разве знаете?..

— Я-то ничего не знаю, зато вы, по-моему, знаете. Хватит играть со мной в прятки, выкладывайте все как есть. Значит, у доктора есть приятельница, так?

Этот прямой вопрос пришелся Кривицу не по вкусу. Он выпятил губы, затем поджал их, так что желваки на скулах дрогнули.

— Мне не хотелось бы, чтобы господин доктор подумал… Но если вы пообещаете не говорить ему, откуда вам это известно… — Он замялся.

Крейцер невольно улыбнулся.

— По желанию заявителя полиция не открывает источник информации, вы же сами знаете.

— Ну уж ладно, — вздохнул Кривиц, — так и быть, расскажу. Тем более что никакой пользы вы из этого не извлечете. Ну да, господин доктор всю ночь провел в клинике. Но ведь преступление такое гнусное, тут уж не до дружбы и не до деликатности.

Крейцер вооружился терпением. Он уже привык к тому, что свидетели любят начинать с рассуждений на моральные темы. Кривиц продолжал:

— Сказать по совести, мне как-то не по себе, но ведь все равно вы рано или поздно сами до этого докопаетесь. Итак, к делу: да, вы правы, у доктора Николаи есть связь на стороне.

— А как ее зовут, эту даму?

— Вот тут я вам, к сожалению, не помощник. — Кривиц огорченно развел руками. — А вообще прехорошенькая блондинка лет примерно двадцати пяти.

— Вы-то откуда об этом знаете?

— По чистой случайности, как оно обычно бывает. Несколько месяцев назад я ездил по делу в Вильгельмсхорст. Зять у меня разводит кроликов, а я должен был привезти ему оттуда самца шиншиллы. Гляжу, в боковой улочке стоит машина доктора. А минут пятнадцать спустя он меня обогнал на шоссе. И блондиночка сидела рядом с ним.

— Ну, это еще ничего не значит.

— Да как вам сказать, мне, например, все стало ясно с первого взгляда. Она его обняла и положила голову ему на плечо.

Крейцер на мгновенье закрыл глаза. У него мелькнула любопытная мысль.

— Где, вы говорите, стояла машина?

— В Вильгельмсхорсте.

— А из Клейнмахнова нет дороги на Вильгельмсхорст через Филиппсталь?

— Как это нет? Именно через Филиппсталь и есть.

Крейцер подошел к темно-серому «EMW» и открыл дверцу. Арнольд уже сидел рядом с шофером.