Это кровеносный сосуд, — подумал Питер.

И кроме самой этой «вены», наблюдать здесь явно нечего. Что до остальных деталей устройства куттера, то, не имея безопасного средства для коммуникации с зондом, оставалось лишь терпеливо ждать, пока тот двигался согласно собственному плану и собирал данные.

Исследуемая зондом «вена» то плавно шла, то петляла по областям, содержащим неподвижные, несущие большие нагрузки структуры, каждая из которых представляла собой довольно длинную опору овального сечения. Опоры волнами прорастали между полом и потолком, казалось, почти произвольно, иногда крест-накрест, подобно проволокам в сетчатой изгороди — не соприкасаясь, однако, одна с другой. Пространство вокруг опор заполнял инертный пенистый материал, почти прозрачный для излучения радара, но изобилующий вакуумными пузырями, отражавшими яркие блики. Возможно, изоляционный материал, решил Эландер, глядя на пену, заполнявшую пространство между полом и потолком и даже большие помещения над ним.

Картинка этих более объемных помещений выглядела нечеткой и недостаточно полной. Всякое следующее расширение диапазона наблюдаемого пространства сильно увеличивало вероятность обнаружения самого зонда, так что управляющая им программа производила это расширение через нерегулярные интервалы. Два огромных зала примыкали один к другому, почти сливаясь; их разделяла одна, причем тонкая стена. Что именно в этих залах находилось, понять было крайне трудно. Во всех направлениях от чувствительных элементов зонда простирались масштабные, смутные структуры — не жесткие и не пластичные. Некоторые выглядели угловатыми и асимметричными, другие проплывали мимо со зловещей грацией. Они могли оказаться просто помехами на экране радара, тенью, отброшенной неясными поверхностями, находящимися вне диапазона наблюдаемости. Возможно, они представляли собой предметы, передвигающиеся через эти изобилующие пещерами места. Машины ли это, или живые создания — возможно, даже сами Морские Звезды, — сказать наверняка затруднительно или, скорее, вовсе невозможно. Эландер смотрел на них с благоговейным трепетом, чувствуя себя, словно вирус, запертый в человеческом теле и ужасающийся масштабам органов, его окружающих.

Он поймал себя на том, что противится сопоставлению с биологическими объектами. Это имело некоторое значение для сохранения ощущения собственных возможностей на будущее, и, если не вмешается что-либо иное, то не хотелось бы прийти к ложным выводам, основываясь на таком однобоком представлении. Куттер, в котором все они оказались, вовсе не походил на человеческое изобретение и во всяком случае не мог быть живым в привычном смысле этого определения. Разумеется, это космический скиталец и объект исключительно военного назначения. Внутреннее пространство представляло собой сплетение тоннелей, помещений, конструкций разнообразной формы, не стремившихся навстречу его собственному тяготению к симметрии, форме и функции. Неясные образы, виденные Питером, могли быть их вооружением, действующим без устали и всегда готовым к бою. Он не хотел бы позволить своим предположениям придать информации какой-либо оттенок и опасался пропустить критическую точку.

Зонд постепенно наращивал уровень сигналов, распространяя зону обзора как можно дальше. Отдаленные черты куттера становились все более ясными; обнаружилось, что «вена» проходила сквозь область примерно в одной третьей части от центрального хаба куттера и немного ниже его горизонтальной оси. Поток шел в направлении против часовой стрелки вокруг хаба и, казалось, сходился по спирали к центру куттера. Сам куттер, все еще пришвартованный к двум другим, отбуксировавшим его, совершенно лишился разностной составляющей своего вращения. Вне корабля было спокойно и тихо, как в могиле.

Эландеру хотелось бы вывести какой-то смысл из структуры куттера. Этому не помогал и факт, что повреждения, полученные куттером, оказались достаточно обширными. Разорванные «вены» накачивали смесь газов туда, где при нормальной работе должен находиться только вакуум. Несущие конструкции обвисли и местами разорваны, оказавшись среди мягкой пены и «мускулов». Смутно видимые, но все еще остро заточенные ребра куттера сошли со своих мест, что придавало всей огромной конструкции неестественно деформированный и ущербный вид. У Питера появились весьма серьезные сомнения в том, что все это еще способно летать.

Интересно, что здесь отсутствовало то, что он мог бы сразу определить как элементы центрального управления, аналогичного мозгу корабли или его рубке. Обычно всегда находится подобная точка, и естественный ход рассуждений направлял его к геометрическому центру корабля в поисках основы его «скелета» или чего-то внутри диска — места, откуда могли координироваться такие действия. Однако найти ничего не удавалось. Здесь, как и в остальных частях куттера, виднелось лишь сплошное нагромождение отсеков и структур, в значительной мере поврежденных по ходу сражения.

— Что-то есть, прямо по курсу!

Голос Сэмсон вернул внимание Питера обратно к «Эледону». Вначале он понял так, будто что-то приближается к ним, но, как оказалось, Клео лишь наблюдала за определенными изменениями в телесигналах зонда. Она показала на область, расположенную впереди зонда, в самой «вене». Турбулентность постоянно росла, и радар дал на экране изображение закраин, что могло представлять собой настоящую дыру в стенке сосуда.

— Его засасывает, — заметила Клео.

— Что, зонд не может бороться с потоком? — спросил Эландер.

— Противодействие потоку привлечет к нему внимание, — ответила Тор.

— В частном случае, — заявила Сол, — некоторое изменение маршрута может дать нам некоторые плюсы. Думаю, зонд получит ровно столько данных, сколько сможет.

Эландер утвердительно кивнул, хотя испытывал опасения по поводу такого изменения обстановки. Вероятно, следуя дальше, зонд — если, конечно, он не подвергнется нападению еще в «вене» — смог бы дать им новые интересные данные. Обидно терять преимущество еще в самом начале.

Как только зонд подошел к краям отверстия, телеметрия принесла новые данные — о свечении в диапазоне видимого спектра, исходившем из помещения над ним. Стены его оказались разрушены, и в помещении царил вакуум космоса. Потоки перегретых частиц, наполнявшие «вену», бешеной струей вырывались из бреши наружу, на лету кристаллизуясь из охлаждающейся плазмы. Неясные и неосязаемые облака газа метались возле пролома, дрейфуя как водоросли под действием затухающего момента движения. Питер вновь не мог разобраться, реальны ли эти выбросы или, возможно, изображения на экране радара ложные? Странное электромагнитное излучение становилось все сильнее и сильнее, а зонд все еще не давал никакой информации о его природе.

Вихри усилились, и зонд оказался захвачен потоком, втягивающимся в проем. Эландер почувствовал, что и сам несколько подался вперед, словно не желая упасть, когда рваные края пронесутся мимо в смазанном, кружащем голову рывке. Сразу же вслед за этим, пройдя отверстие, зонд принялся кувыркаться уже в открытом пространстве, свободно падая в сверкающей пустоте и передавая наблюдающим ошеломляющую по красоте картину окружающего космоса. Мелькнули черные, ребристые, словно у собора, стены, соединявшиеся между собой под немыслимыми для человеческих творений углами, расположившиеся под нависающими над ними скоплениями шипов и крюков, многие из которых были оплавленными или разбитыми.

И еще: Питер явственно отметил присутствие мириад наблюдающих глаз, направленных из черной пустоты этих развалин со сложной топографией, и он не был совершенно уверен в том, что это не обман зрения. Здесь их лазутчика не встретило ничего, что указало бы на присутствие тех огромных, плывущих в пустоте предметов, след от движения которых они видели на экране радара, зато имелись некоторые структуры, неподвижно зависшие в середине открытого пространства, не касаясь его стен. Напоминавшие продолговатые, заточенные под ромб баржи, они испускали что-то наподобие «волос», окончания которых мерцали и, казалось, сигналили кому-то на своих чужеземных волнах, вспыхивая и погасая в невообразимом ритме.