— Хам один помог, на древнем лиловом «Форде», — радостно докладывает «спортсмен».

— Интересная терапия. Рассказывайте уж.

— Я Веронику остановил, как обычно, а этот мимо пронесся и нас обоих грязью — из лужи.

— И я расплакалась, потому что машину только-только вымыла и торопилась…

— Оказывается, Вероника на этой машине работает…

— Ну да, водителем. У меня хозяйка — бизнес-леди. Антон поэтому и знакомиться не хотел.

— Думал, она и смотреть на меня не станет, раз на такой ездит, — разводит руками «спортсмен».

— Вот. А я каждый день нарочно не пристегивалась, чтобы остановил. А он знай свое — о погоде.

— В общем, так мы и познакомились, — улыбается Антон. — Если бы я сейчас того типа на «Форде» встретил, спасибо сказал бы. А сначала хотел — в морду…

— Древний лиловый «Форд», — с подозрением говорит Любка, едва пара скрывается за дверью. — Что-то это смутно мне напоминает.

— Мало ли у кого лиловый, — игнорирую я догадки неквалифицированного персонала. — Не говоря о древнем.

Ну да, «Фордик» пора менять, он уже лет пять как на ладан дышит. А мне жалко — привык. Да и на приличной машине не очень-то погоняешь по лужам, даже в интересах пациентов.

— Здравствуйте, доктор. Можно? Валя я, помните меня?

— Разумеется, разумеется, проходите.

Валя-рецидивистка. Все правильно, давно не было. Ровно неделю.

— На что жалуемся?

— То же самое, доктор. Я для него как пустое место.

— Редкостная скотина, — сочувствует рецидивистке Любка.

Выписываю сторгокилл, его только начали производить. Если верить рекламе, исцеляет не то что влюбленных, а даже мертвых.

— Хотя, сдается мне, этой и сторгокилл не поможет, — жалуюсь я медсестре.

— Ясное дело, не поможет, — бурчит Любка, — особенно если спускать его в горшок.

— Куда спускать? — переспрашиваю я ошалело.

— В унитаз, — поясняет неквалифицированный персонал. — Он у нас позавчера уже от ваших снадобий засорился.

— Как засорился? У кого это «у нас»?

— У нас с Валюшкой.

— А? — до меня не доходит. — У вас с Валюшкой?

— Ну да. В кои-то веки решила сестре приличного мужика сосватать. А тот и в стетоскоп не дует. Я бы на ее месте давно плюнула. А Валька ходит. Раз в неделю. К нему, к скотине. Надеется на что-то, дура.

— Куда ходит? — спрашиваю я обалдело. — К какой скотине?

Неквалифицированный персонал вздыхает и убирается прочь за дверь.

Перевал не был особенно высок, но его нередко затягивали облака, сползавшие с окружающих пиков: чаще с неприступного, почти черного обелиска справа, реже со сдвоенного купола слева. Однако сегодня и купол, и обелиск четко рисовались в безоблачно-синем небе — а облака, словно обезумев, ползли и ползли на перевал снизу, с Той Стороны, громоздясь в проеме хребта, словно гора подушек, быстро расслаиваясь по краям и истончаясь в языки тумана, самые дальние из которых уже лизали подножие стерегущей перевал крепости. С дозорной башни, кроме обычного часового, наблюдали эту картину четверо.

— Необычайно мощное испарение, — негромко рассуждал консультант, опершись о парапет и не отрывая взгляд от клубящейся белой массы. — Такое впечатление, что не меньше четверти нижней части ледника уже ушло в воздух. Страшно представить, какое потребовалось количество жара. Может быть, все-таки дракон?

Комендант неприязненно скривился; шрамы на лице делали гримасу почти зловещей. Консультант его раздражал. Это был новый консультант, совсем зеленый, только что присланный из округа, и комендант еще скучал по прежнему, убывшему в отставку на пенсион, с которым они притерлись за долгие годы… хотя, говоря по правде, из старика уже песок сыпался. Особенно раздражал оптический прибор на глазах молодого человека, пластина радужного стекла, пристроенная на носу и не позволявшая встретиться с ним взглядом.

— Дракона мы бы уже услышали. И, скорее всего, увидели. С какой стати дракону уничтожать ледник? Они выбирают цели поинтереснее.

— А этому с какой стати?.. — Вопрос повис в воздухе. Чуть погодя консультант продолжил: — Какие еще бывают огненные чудовища? Может быть, агонист?

— Агонист в одиночку не появляется, — устало напомнил комендант и обернулся к стоящему в стороне потуземцу: — Эй ты, подойди!

Потуземец приблизился, сохраняя бесстрастный вид. Его лицо и грудь, зеленые с оливковыми разводами, тоже покрывали шрамы, только симметричные, нанесенные при прохождении ритуалов взросления. Бросив взгляд на эту голую грудь под распахнутой меховой накидкой, консультант поежился.

— Расскажи еще раз, на что похоже нынешнее порождение?

— Вылез из Прорвы вчера с восходом луны, — произнес зеленокожий неожиданно мягким, напевным голосом, совершенно не подходящим к свирепым чертам воина. — Длинный, низкий, величиной с большую скалу. Очень горячий. Всю ночь лежал, остывал. Утром пополз, стал грызть ледяной язык. Делал туман. Тихий. Очень большие зубы. Лапы широкие. Бегает быстро. Поворачивается не очень быстро.

— Все это мы уже слышали, — разочарованно протянул консультант. — Почти слово в слово.

— Они всегда так, — вставил грамотный молодой стражник, исполнявший при коменданте обязанности секретаря, но, удостоившись косого взгляда патрона, тут же умолк.

— А нарисовать сможешь?.. — предложил вдруг консультант и, порывшись в карманах, протянул потуземцу грифель. Пауза продолжалась несколько секунд, потом тот косо пожал плечами, взял грифель и, опустившись на корточки, принялся неуклюже черкать прямо на досках настила. Минуту спустя потуземец отодвинулся, а остальные, наоборот, склонились над корявым рисунком.

Изображенная в примитивной, детской манере тварь, насколько можно было судить, напоминала формой тела тюленя, только на четырех коротких, когтистых лапах. На хвосте расходились веером иглы, а на месте морды оказалось намалевано непонятное — ряд косых линий, образующих нечто вроде круга или спирали.

— Ни на что знакомое не похоже, — постановил комендант, распрямляясь. — Совершенно новое порождение. Уник. Второй за последние полгода. Огонь не выдыхает?

Потуземец мотнул головой, качнулся пучок волос посреди бритого черепа.

— Ничего мы больше не увидим, пока сюда не попрет. Ждать незачем. Пора будить. — Комендант махнул рукой в сторону люка в настиле, и потуземец первым послушно двинулся к лестнице. Спускаясь следом, комендант услышал, как за спиной консультант негромко интересуется у секретаря:

— Скажите, а почему вы этих… зелененьких… потуземцами называете? Странное слово, в столице так не говорят…

И неловкий, растерянный ответ:

— Так… а как же их еще называть? Они же на землях живут, которые по Ту Сторону… Не говорить же — «потусторонуземцы»…

«Любопытный», — подумал старый вояка, толком не решив, стоит ли раздражаться еще и на это.

Галерея, вырубленная в толще скалы, уходила далеко за пределы желтого пятна света — то ли широкий коридор, то ли узкий зал. Сделав всего пару шагов от каменных ступеней, комендант повернулся к стене и поднял фонарь повыше. Осветилась глубокая ниша в человеческий рост; вход закрывала почти незримая грань, даже свет на ней едва мерцал. За прозрачной преградой на массивном топчане неподвижно лежал навзничь, вытянув руки вдоль туловища, человек огромного роста и могучего телосложения; голова по контрасту казалась крохотной. Глаза его были закрыты, создавалось впечатление, что великан спит, но грудь не вздымалась. Рядом с ложем стоял прислоненный к стене огромный меч в ножнах. Консультант сунулся было к табличке, висящей на стене, но комендант нетерпеливо махнул рукой.

— Дальше, дальше… Это наш лучший драконоборец. Рядом со входом, потому что будим часто.

— Так, может?..

— Нет. — Слово упало веско и окончательно, ясно было, что спорить не придется. — Он хорош против летучих тварей, одиночных, умеренно поворотливых, с длинной шеей. К тому ползучему чучелу нужен другой подход…