— Зайцев. — Не веря собственным глазам, Ковач наклонился было и отпрянул. Безжизненное тело густо покрывала зеленая плесень — она росла на одежде, на волосах, на изуродованном гримасой лице.

В соседнем боксе послышался шум, что-то упало. Ковач с охранником бросились туда. Замдиректора не очень удивился, увидев Леоцию. Она была не похожа на себя: худая, словно высохшая; желтушно-желтые впалые щеки, заострившийся нос, волосы торчали клочьями как солома.

— Не подходите… — Голос прозвучал непривычно сипло, скрипуче. — Вон с дороги! Пропустите меня! Предупреждаю — мне терять уже нечего…

— Стой, стрелять буду! — крикнул охранник, цепляясь за кобуру.

«Интересно чем? — лениво и отстраненно подумал Ковач. Про свою службу безопасности и ее вооружение он знал все. — Но Леоцию надо как-то остановить. — Краем глаза он заметил верстак, на нем что-то долгоносое, знакомое еще по работе в студенческом стройотряде. — Эх, вспомним молодость!..» — Одной рукой замдиректора схватил горелку, другой ловко щелкнул зажигалкой. Ударило пламя.

— Леоция. — Ковач старался говорить спокойно. — Пожалуйста, оставайтесь на месте. Мы не причиним вам вреда, мы просто хотим узнать… — Он переложил горелку из одной руки в другую.

В глазах женщины мелькнул страх — или ему показалось?

В этот момент случайно сорвавшаяся искра упала Леоции на пальто. Она автоматически попыталась ее смахнуть, но ладонь вспыхнула, как пропитанный керосином ком ветоши. Пламя тотчас же охватило Леоцию целиком. Она горела диковинно и страшно, насквозь и изнутри, рассыпаясь золотыми брызгами, как соломенный человек в Масленицу, с шумом и треском. Через несколько мгновений все было кончено.

Ковач с охранником смотрели на дымную, просверкивающую искрами груду пепла.

— Надо бы милицию… — кашлянув, наконец сказал охранник.

— Да, — ответил Ковач.

— Пойду вызову?

— Да.

— Вам тоже не стоит здесь оставаться. Горелку-то поставьте…

— Конечно.

Они вышли из блока, постояли у двери.

— Наверное, лабораторию надо опечатать, — зачем-то сказал Ковач. Ему просто хотелось уйти.

Охранник замялся, неловко похмыкал, но не стал спорить.

У дверей корпуса Ковач столкнулся с девушкой. Он бы и не заметил ее, но они почти налетели друг на друга.

— Извините, — пробормотал замдиректора, присматриваясь к незнакомке. Совсем юная. Явно не из сотрудников. Пухлые розовые щечки.

— Нет, это вы меня… — Принюхалась, остановилась. Спросила с удивлением в голосе: — Пожар, что ли? Пахнет горелым… И вы испачкались. Тушили? — Она протянула руку и коснулась куртки Ковача. Только тут замдиректора понял, что был покрыт сажей — легкой, очень маркой.

— Скорее, поджигал, — неожиданно для себя брякнул он.

Девушка молча рассматривала испачканную руку. Внезапно ее темные глаза сверкнули.

— Мерзавец! — И она с размаху ударила Ковача ладонью по лицу. Кажется, оцарапала скулу ногтями или кольцом — кожу неприятно защипало.

— Что вы?.. Кто вы такая?..

Но девушка уже бежала прочь, в сторону проходной. «Ерунда какая-то! Придурочная… А лицо вроде знакомое». Замдиректора изумленно смотрел ей вслед. Черная курточка, спортивная сумка в руке, кофейные джинсы, как у его дочки. И волосы шикарные — темные, длинные, густые. Такие когда-то были у его мамы.

В лаборатории, само собой, никого не было — только грибы все так же радовались лампам, воде и компосту. Не надевая халата, Ковач бесцельно прошелся по комнатам, осмотрел высадки.

Большой поддон был пуст.

Под ногами что-то зашуршало. Наклонившись, он увидел измятый пакет с логотипом «Froggy».

До проходной Ковач бежал бегом, но девушки там уже не было.

— Молодая такая? На собеседование приходила, — объяснил вахтер. — Сказала, что потеряла пропуск. Что же мне ее, не выпускать? Кстати, у вас щека зеленая, испачкались где-то.

— Конечно. — Ковач потер скулу, но смотреть на руку не стал. Он и так понял.

— А вы уже уходите? — Вахтер еще не знал, что случилось в ремонтном блоке. Разумеется, он не мог знать и о том, что Ковачу больше некуда идти.

И что он уже не был прежним Ковачом.

Молча развернувшись, замдиректора направился обратно к корпусу. Там, в лаборатории, было единственное правильное для него место.

Как она говорила? «Достаточно просто захотеть»? «В прах и из праха». Может, она была права…

Может, у него еще был шанс?..

— Вот и славно, — сказал Грицко, принимая из рук капитана ордер. — Осточертело торчать на Земле. Погостили, пора и честь знать.

— Да ты же из корабля не выходил, — возразил Роман и устало свалился в кресло.

— Как же не выходил? — Грицко вставил пластик ордера в приемное устройство. — У пассажирского терминала целый день отирался.

— Зачем? — Капитан принялся разминать плечо.

— Скупал неиспользованные обеды с лайнеров. От этих буржуев много чего остается. Цены смешные, а вкус получше стандартных флотских концентратов.

— Куркуль!

— Загружены в планшеты космические карты, — весело затянул Грицко, просматривая файл сопровождения. — Четыре контейнера с плюшевыми медвежатами на Де́серт? Это что, розыгрыш? Какой дурак выдумал тащить игрушки через полгалактики?

— На таможне тоже озаботились этим вопросом, — усмехнулся Роман. — Перещупали груз, сделали химический анализ, просветили рентгеном.

— Контрабанда?

— Все чисто. Мало того, парень, что выступил посредником, утверждает, будто закупил товар на ближайшей оптовой базе. Мытари проверили, все так и есть. Как бы то ни было, это большая удача, что нам подвернулись медвежата. Я как раз искал попутный груз на периферию, и вот — пожалуйста.

— Попутный? А основной тогда какой же? — Грицко пролистал файл. — Пассажир? Черт! А я все свободные каюты жратвой забил.

— Придется освободить одну. И вообще пора бы тебе прекращать это хомячество. Нам лету — месяц от силы, а ты всякий раз набиваешь припасов на год.

— Запас карман не тянет. А мне, знаешь ли, пришлось однажды торчать на убогой луне без еды. Отощал, страшно было к зеркалу подойти.

— Григорий, это было пятнадцать лет назад!

— Тем больше вероятность, что вскоре такое может случиться еще раз, — уперся пилот.

Роман махнул рукой. У всякого человека, достаточно долго болтающегося на межзвездных трассах, имелись свои слабости и пунктики. Маниакальное стремление набить до отказа кладовки относилось не к самой опасной группе всевозможных маний и фобий. Встречались случаи и посерьезней.

— Полет до Сакраменто и обратно, — продолжил чтение Грицко. — Оплачен компанией «Полюс». Йота. Псевдоним и только? Где имя, фамилия? Это что, секретный агент?

— «Полюс» занимается генетической оптимизацией.

— Что?! Генопт?! Я не желаю болтаться целый месяц на одном борту с модифицированным уродцем.

— Тебя никто и не спрашивает. За единственного пассажира мы получим больше, чем за весь остальной груз. За счет плюшевой медвежатины отобьем кредит, а основной контракт пойдет в прибыль, чем плохо?

— Чем плохо? Да я теперь заснуть не смогу. Видал как-то парочку таких. Хлопцы из эскорта шепнули, будто перевозили их для работы с токсичными отходами. Волос нет, кожа рыхлая, зубы торчат, как у вурдалаков. Страх! Как подумаю, что вот такой монстр будет за перегородкой храпеть или по кораблю шастать, мурашками покрываюсь. Тебе нужен второй пилот с воспаленным от паранойи мозгом?

— Брось, твои приятели тебя, скорее всего, разыграли. Генопты — такие же люди, как мы. — Капитан подошел к иллюминатору. — Можешь сам убедиться.

На площадку выехал зеленый «Чечако». Из него выбралась девушка лет двадцати в теннисном костюме и теннисных же туфлях, хотя, по мнению Грицко, для спортсменки она выглядела слишком хрупкой. Мясца недоставало, как выражался в подобных случаях его родной дядя. Забросив на плечо увесистый рюкзачок, девушка нажала кнопку на брелоке. Система возврата пикнула, машина, мигнув поворотниками, уехала, а пассажирка направилась к рампе.