Дальнейшая процедура проста. Отчет в бригаду скорого реагирования, сопровождение группы захвата, высаживание дверей, координация с бойцами, чтобы не спалить мозг преступнику, и собственно задержание.

Я представляю себе, как десяток затянутых в униформу лбов бегут по больничному коридору, врываются в палату, отталкивают в сторону женщину с книгой и ждут моего сигнала, чтобы схватить губителя.

Мне становится гадко. Да еще и это мерзкое свербение в носу, как будто я смотрю финал какой-то драмы и все заканчивается совсем не хорошо — так, как надо, но не так, как бы хотел я.

А затем я встаю, выхожу из ловушки и отключаю ее. Вижу, как недоверчиво, но с надеждой смотрит на меня Петюня, и, ни слова не говоря, покидаю сферу.

— Ты уже? — спрашивает меня Игнат. Я выбираюсь из недр саркофага, уверенный, что завтра же возьму отпуск. — Кого-то поймал?

Я молчу, чувствуя где-то в глубине души постыдный укол сожаления. Вдруг кто узнает, что сегодня эксперт «АРТ Индастриалс» отпустил опасного преступника? Тут одним нагоняем не обойдешься. Проблем будет выше крыши.

Но я не мог поступить иначе. Я бы никогда себе этого не простил.

— Быков? — окликает меня Игнат. Я поднимаю на него вопросительный взгляд.

— Взял кого-то, говорю? Бригаду вызывать? — теряет терпение водитель. Позади него в свете фар все так же лежит труп Борга.

Тоже ведь губитель.

Я смотрю на доброго Игната. Крепкий, здоровый, неглупый человек, который предпочитает сжигать свою жизнь под собственный виртуальный храп. Первостепенная цель для губителя.

Законопослушный гражданин.

— Нет, — говорю ему я. — Ушел мерзавец.

Иногда я плохо выполняю свою работу. Иногда я сомневаюсь, ту ли сторону выбрал.

Когда старкора Дантеса послали расследовать пропажу буквы «К» из вывески магазина на Советской, он сперва не подумал плохого. Такие пропажи в Корректорском отделе считались рутиной. Доехать до объекта. Записать показания, держа в уме, что дел наверняка наделал кто-то из работников. Обычно все заканчивалось штрафом — в зависимости от того, как серьезно умудрялись исказить написанное.

Дело было утром. На Советскую Дантес поехал один. Напарник, Гарик Шульц, снова отпросился в ФМС.

— Сколько можно? — спросил Дантес.

Шульц только пожал плечами.

В троллейбусе было пусто, холодно и сонно. Кондукторша подошла, переваливаясь; от грузного тела, втиснутого в тугой пуховик, веяло безнадежностью:

— А ну, молодой человек, оплотим за проезд…

Молодой человек, стараясь не слишком злорадствовать, потянулся за удостоверением:

— Комитет охраны речи. Сейчас посмотрим, кто кому что «оплотит»…

Иногда он любил свою работу.

Тетка, ругаясь под нос, сунула в карман пуховика штрафную квитанцию. «Интересно, — подумал Валентин, — сколько их там набралось».

Дантес глядел на вывеску. Да, сразу видно, что дело здесь не в случайно оторвавшейся букве; она явно была стерта.

— Кот, начальник, баррикада, — корректор на всякий случай проверил все позиции. Зоны нет, уже хорошо…

Он вздохнул и толкнул тяжелую дверь.

Магазин назывался теперь «Узница фантазий». Продавались в нем ткани, мулине для вышивки и другие безобидные женские штучки. Впрочем, когда старкор прибыл на место происшествия, товары уже казались не такими безобидными. Ткани понемногу темнели, чернели и превращались в латекс; стены багровели; мулине сплеталось в странные, смутно пугающие косицы.

Работа здесь стояла, небольшой женский штат собрался у кассы и что-то возбужденно обсуждал.

— Валентин Дантес, Охрана речи. Могу я поговорить с вашим директором?

— …Да не мы это, — чуть не плача, оправдывалась директриса, крашеная блондинка лет сорока. — Мы недавно новую вывеску повесили, правильно все было! Ой, подождите, мы ж фотографировались… — Она засуетилась, нашла фотографию, сделанную несколько дней назад во время вечеринки, погнала девушек за «кофе для товарища корректора — и печенье, Зина, печенье не забудь!». Директриса явно больше всего на свете страшилась чепе и, на взгляд Дантеса, к стирательству отношения не имела — так же, как ее молодые и бестолковые товарки.

— Да что это вообще за название? — устало покачал головой Дантес.

— Зато исконно русское! А то вон на Фронтовиков магазин обозвали «От кутюр». От каких кутюр, я вас спрашиваю? Ой, — спохватилась она, — только я вам ничего не говорила.

— Это все равно не в нашей компетенции, — успокоил Дантес. — Этим занимается Отдел по борьбе с заимствованиями. А теперь хорошо подумайте: вы не замечали в последнее время ничего странного?

В этот момент у Дантеса и возникло плохое предчувствие. Действительно, у служащих магазина не было никакого резона вытаскивать «К» из собственной вывески. Скорее всего, букву убрал кто-то другой. По опыту Дантеса, это могло означать только одно.

В городе работал стиратель.

Стиратель — это всегда плохая новость. Все члены Коллегии были первоклассными стирателями, сказывался опыт вымарывания написанного. Но попадались такие и среди обычных людей. Необученные, незарегистрированные — и оттого вдвойне опасные. Обычно дар их проявлялся в моменты сильного душевного напряжения, страха, гнева. Профессионалы работали чисто, стирая только то, что им заказано. Случайные же люди творили такое, что обоим Отделам не расхлебать. Часто достаточно было стереть одну букву в слове, меняющем судьбу…

Но зачем стихийнику связываться с вывеской магазинчика швейных товаров — этого Валентин уразуметь не мог.

Разговор с начальником кооператива, что владел «Кузницей» — то есть «Узницей», — дал немногим больше. Нет, он не знает, кто мог бы стереть букву; нет, у кооператива в последнее время не было неприятностей; он вообще не понимает, в чем дело. Начальник явно нервничал и показался Дантесу куда подозрительней директрисы магазина.

Магазин менялся, и не в лучшую сторону. Хорошо, что название не превратилось во что-то еще более специфическое. Валентин поднял с прилавка неведомо как там оказавшийся черный кожаный хлыст. Женский персонал, сгрудившись у кассы, глядел на старкора с опаской.

— Я заберу это, — произнес он, — как вещественное доказательство.

— «Кузница фантазий», — покачал головой шеф. — И кто им только дал лицензию на такое название?

— Мы и дали, — буркнул Валентин. — Будто не помните, что в начале девяностых творилось… Экспериментаторы, пушкин кот…

— Только стирателя нам не хватало. Оборот англицизмов в городе превышает все границы, олбанцы ходят, как у себя дома, «дело переводчиков» до сих пор не раскрыто…

Валентин молчал. Шефу явно в очередной раз досталось сверху за низкую исправляемость.

— Ну и какова твоя версия?

— Даже не знаю. Сперва я подумал, что кто-то пошутил…

— Попробуй поискать среди уволенных сотрудников, — подсказал шеф.

— Вряд ли. В последний раз у них увольняли пять лет назад. — Дантес вернулся в мыслях к нервничающему начальнику кооператива.

— Значит, обиженный клиент.

— Вы полагаете, это стихийник?

— Кто же станет заказывать такое, с позволения сказать, предприятие?

Оба синхронно вздохнули.

Нарочито бодрым шагом Валентин прошел по коридору до их с Шульцем кабинета. Он только успел включить кофе, как в дверь просунул голову Скворцов, младред из игорного отдела:

— Дантес, прошу, будь другом. Сходи за меня на похороны слова…