— С кем «с вами»?

— С нашей маленькой фирмой, которая оказывает услуги весьма специфического рода. Только для «хорошистов», ибо «плохиши», к сожалению, справляются сами. Вас коробит, что я использую эти слова? Если так, простите, впредь постараюсь их избегать.

— Вы не представились, — напомнил Арутюнов. Собеседник вызывал раздражение: и самоуверенными манерами, и сладенькой улыбочкой, не сходившей с губ.

— Но ведь вы, Евгений Борисович, сами говорили, что времени у вас мало, чертовски мало. Поэтому давайте перейдем к сути, а прочее озвучим в другой раз. Итак, мы предоставляем услуги. Те, что вас непременно заинтересуют. Хорошему журналисту всегда нужна информация, это его — ваш, Евгений Борисович, — хлеб. Сейчас так сложно отыскать по-настоящему добрые, теплые, душевные новости! Мы помогаем в этом — за весьма божеский процент от гонораров наших клиентов. Нет-нет, не спрашивайте, как мы находим такие новости. Ноу-хау, знаете ли. Могу сказать одно: никто, ни один из наших клиентов пока не жаловался. Некоторые по доброй воле могут отказаться от дальнейшего сотрудничества — когда их переводят на другую работу, например. Однако само сотрудничество нареканий, повторяю, ни у кого не вызывало.

— У вас настолько хорошо развитая сеть сбора информации?

— Можно сказать и так. Подробности вам вряд ли будут интересны, на них у вас и у нас времени нет. Поэтому просто ответьте мне: да или нет?

— А если я откажусь, а потом нагряну к вам с…

— Ну же, ну? С кем? С милицией? С ребятами из МВД? Мы, Евгений Борисович, не занимаемся ничем противозаконным. И нашей фирме не один год, так что все возможные форс-мажоры у нас предусмотрены, хоть это и звучит парадоксально. Сами посудите: кто бы из ваших коллег захотел делиться с конкурентом эксклюзивным источником информации. А мы каждому продаем особые, только для него одного подобранные новости. Итак?

— Сколько вы хотите?

Господин без возраста назвал проценты.

— И не торгуйтесь, Евгений Борисович, мы не на рынке. Поверьте, с нашей помощью дела ваши улучшатся, гонорары вам повысят… да что я рассказываю, пример Соболевской разве ни в чем не убеждает?

— Договор?

— Подпишем завтра. Сегодняшняя услуга будет… э-э… демонстрационной. Чтобы вы убедились, так сказать, попробовали монету на зуб.

— Ладно. Мне нужны две «хорошие новости», причем до пяти часов, иначе не успеем смонтировать.

— К сожалению, времени действительно в обрез, поэтому сегодня будет только одна. Зато такая, что перекроет все три «плохих», которые заготовлены для вечернего выпуска. Ну что вы удивляетесь, Евгений Борисович? Конечно, мы осведомлены о таких пустяках, на том и стоим, так сказать. Ну, — он поднялся из-за стола, — в путь, в путь, а то опоздаете! Маршрут мы сбросим вам на «инди-вид» через пару минут. Было очень приятно с вами познакомиться, Евгений Борисович. Надеюсь на дальнейшее плодотворное…

«…сотрудничество с подобными организациями, — писал Лекуантре, — откроет перед журналистами бездну возможностей.

Бездну, которая, как утверждал один древний философ, начнет всматриваться в тех, кто окажется у ее края.

Независимая журналистика давно уже превратилась в умозрительную модель, подобную идеальному газу в физике. Теперь же свобода и независимость интерпретаций окончательно станут фикцией, ведь что может быть проще, чем продуцирование и скармливание репортерам нужной, „полезной“ для тех или иных структур информации. И как здесь не подумать о государстве, которое способно не только — разумеется, негласно! — содержать подобные фирмы, но и снабжать их информацией — да, собственно, больше других-прочих сил способно эту информацию собирать или производить».

15:50

— Вот ни за что не угадаешь, — сказал Спицин. — Пока ты там любезничал с Маргошиным шпиком, я ее саму наблюдал.

— Где? — не понял Арутюнов. После беседы с оборотистым незнакомцем он был еще немного не в себе. Мысленно прокручивал разные варианты, оценивал открывающиеся возможности. Если бы не откровенно грабительский процент…

— Где-где, — хмыкнул Спицин. — Тебе в рифму ответить или по существу? Вон только что по десятому каналу показывали.

Арутюнов взглянул на часы:

— Подожди, у них же новостной блок идет позже. Или!.. — он задохнулся от неожиданной догадки. — Неужели наша «лапушка» нарыла очередную сенсацию?!

— Во-первых, уже не наша, а во-вторых, ничего подобного. Новости у них пойдут как обычно. Маргоша — больше не репортер, она ведущая их нового реалити-шоу.

— Но это же глупо, — растерялся Арутюнов. — Зачем?! При тех возможностях… — Он покачал головой. — Ну, хотя бы ясно, почему она не взяла утром передатчик.

— Так что с ее шпиком?

— Потом расскажу. — («Может быть. А может, и нет».) — Давай взлетать, кажется, без материала мы сегодня не останемся.

И сразу же запищал арутюновский «инди-вид»: пришло сообщение от неизвестного адресата. Краткое, всего из одной строки: «Летите к Песенной пл., через ул. Инженерную и бульв. Шекспира».

— Не самый удачный маршрут, — проворчал Спицин. — На Шекспира может быть перекрыта верхняя воздушная трасса, придется по низу шпарить, а там не сильно разгонишься.

Так оно и вышло: над бульваром оказалась жутчайшая пробка, Спицин, матерясь, перевел «муху» в наземный режим, что намного уменьшило их скорость, но давало хоть какие-то шансы выбраться из этого столпотворения. (Многие летающие аппараты типа «блюдец» для езды приспособлены не были и поэтому уныло висели над бульваром, почти полностью закрывая небо, отчаянно сигналя и продвигаясь вперед по метру в полчаса. Верхняя воздушка, как и предсказывал ведомый, оказалась перекрыта: на ближайших небоскребах что-то ремонтировали, из-за этого и запретили движение.)

На повороте с Шекспира на улицу Полярников их «муха» наконец взлетела, но только начала набирать скорость — как тут же едва не врезалась в толпу. Здесь аварии происходили часто: очень неудачный поворот, да еще с развилкой, из одной полосы сразу на несколько других. В этот раз не повезло какому-то пареньку — решил перебежать поверху, хотя вон же, рядом совсем, подземный переход. Беднягу сшибло легковушкой, на асфальте отчетливо был виден след от покрышек и еще один, влажный…

— Зря я «перековался»! — подосадовал Арутюнов. — Сейчас имели бы эксклюзив. Эй, ты чего?!

— Машут, чтобы снижались.

— Забудь, сзади полно других «мух», мальчику мы уже ничем не поможем: смотри, сколько крови. Давай, Спицин, мы и так в цейтноте. Переходи на верхнюю и выжимай все, что сможешь, из этого драндулета!

Арутюнов оглянулся в последний раз: да, люди внизу махали, но след на асфальте был слишком красноречив, прости, Господи, за невольный каламбур. На помятом капоте легковушки сидел, тупо уставившись перед собой, бедолага-водитель. Наземная дорога дальше была перекрыта: развернувшийся фургон, когда тормозил, уходя от столкновения, закупорил ее наглухо. «Блюдце» здесь бы не село, но сзади, Арутюнов точно помнил, летели еще несколько «мух».

Потом вся эта картинка исчезла, Спицин вывел машину на верхнюю трассу и увеличил скорость до максимума.

На Песенной площади они приземлились и вышли из «мухи», поставив ее на сигнализацию. Арутюнов напомнил Спицину, чтобы включил сенсор-читчик; сам он активизировал его еще перед визитом к безымянному господину Я-Ваш-Шанс. («Так что в случае чего…»)

— Ну и?.. — Спицин демонстративно огляделся по сторонам. — Где эксклюзив, где сенсация? Тебя не обдурили часом, Борисыч?

Похоже было на то. Песенная издавна славилась своими концертными площадками, куда мог прийти любой — и в качестве зрителя, и в качестве выступающего. Певцы, клоуны, юмористы, фокусники, танцоры здесь оттачивали свое мастерство — или демонстрировали полную бездарность.