— Ради Бога, — простонала я, — помогите мне.

Рыдания в моем голосе были поразительно правдоподобны. И не только потому, что в его руках был конверт с адресом девушки, нацарапанным моим неразборчивым почерком. Скорее оттого, что последние шесть часов я не могла покинуть свой пост и очень хотела в туалет.

— Я из Лондона ехала, чтобы вас перехватить… Моя единственная надежда — что вы добрый человек… видите ли, я… я… я написала письмо мужу… что я… хочу его оставить и… это самая ужасная ошибка в моей жизни. — Я указала на конверт и кивнула на дом девушки.

Поскольку я поднялась с постели и выехала очень рано утром, вид у меня был вполне правдоподобный. Думаю, это сыграло мне на руку. Он кинул взгляд через плечо, вручил мне конверт и сказал:

— Идите, милочка. Счастья вам обоим.

Собравшись с духом, я позвонила Джейсону.

Папа сказал, что Джейсон вернется. Так что, наверное, имело смысл подождать. Но, честно говоря, ждать я не могла. Терпение — тоже из тех достоинств, значение которых, с моей точки зрения, люди переоценивают. По-моему, люди склонны переоценивать все так называемые достоинства. Как и все спектакли, идущие в Уэст-Энде. На работе столько всего за день натерпишься, что хватает за глаза и за уши. Хотя бы в личной жизни хочу обойтись без этого. Конечно, Габриелла осудила бы меня за попытку отбить Джейсона у Люси, но, по-моему, сопротивляться такому искушению должны оба, и если это настоящая пара, то она выстоит. Джейсон не ответил на мой звонок. Через три дня, в пятницу в полдень, я позвонила ему на работу:

— Добрый день. Джейсон на месте? Это его девушка. — А-а, Люси! — ответила трубка. — Привет! Я убрала трубку от уха и посмотрела на нее с неприязнью.

— М-м, нет. Это Ханна. А с кем я говорю?

— А-а, Ханна, его бывшая… Я Кэтлин, его личный секретарь уже… ну да, уже четыре года.

— Ой, Кэтлин, перестань, — сказала я. — Можно подумать, ты меня не узнала.

Плохо так говорить, но меня бесят люди, которые не могут прямо сказать, что злятся. Они стремятся внушить тебе чувство вины и хотят при этом, чтобы ты сама догадалась, в чем именно виновата. Когда мне намеками стараются испортить настроение, я знаю, что делать: нужно говорить все, что думаешь, открытым текстом. Такие люди не переносят прямого разговора, как вампиры — солнца.

После долгой паузы Кэтлин сказала:

— Он уехал в Полсит на серфинг, Хан-н-на.

Озадаченная, я положила трубку, вздохнула и потянулась за ключами от машины.

Когда я прибыла в Полсит, ветер там сносил крыши домов. В последний мой приезд, помнится, я спросила Джейсона, нельзя ли найти для серфинга другое место, где нет таких ветров. Его это так развеселило, что он тут же растрезвонил мои слова этим мутантам — своим друзьям-серфингистам, и они все дружно хохотали надо мной. Тогда я им сказала:

— Надо же, как смешно! Зато в сравнении с Австралией это местечко — дыра, согласны? — И все тут же заткнулись.

Но вот прошло четыре год а, и я вернулась в Полсит, готовая к покаянию. Я разорилась, сняла комнату с полным пансионом, решила принять душ перед встречей с Джейсоном и даже занялась макияжем. В этом я не большая мастерица. Никогда не училась его накладывать. Не знаю, откуда другие почерпнули сведения о том, как его делать. Наверное, из наблюдений за своими мамашами. Если я иногда и рискну, то в итоге смахиваю на Джуда Лоу в «Искусственном интеллекте». Габриелла хранит губную помаду в холодильнике, а я на батарее центрального отопления (у меня в ванной батарея рядом с умывальником), а не на полке. Короче, вам все про меня стало ясно.

В субботу утром я съела все, что хозяйка поставила на стол. Никогда не отказываюсь от еды, тем более, если не сама готовила. Даже в самолете, когда лечу, эконом классом, подчистую съедаю все, что приносят на подносе. Когда я встала из-за стола, я была вдвое тяжелее, чем до завтрака.

Потом я перелистала все журналы, лежавшие в холле на столике, пока не нашла один, выпуска семидесятых годов. Тут было из чего выбирать: нашлись журналы «Белла» и «Леди», еще был «Умелый матрос», но его я решительно отложила в сторону. На обложке «Леди» была изображена женщина лет пятидесяти, на обложке «Белла» — молодая, с золотистыми тенями на веках. Эти тени мне не годились, так что я взяла за образец первую даму. По крайней мере, у нее были четко видны границы нанесения румян. Проведя у зеркала, двадцать пять тягостных минут, я застегнула молнию косметички и отправилась на берег.

Я знала, где найду Джейсона. Он никогда не терял ни минуты. Это меня восхищало. Приятно быть рядом с человеком, страстно увлеченным чем-то, хотя бы и серфингом. Однажды он сказал: «Это волшебное ощущение, когда смотришь, как возникают волны. Как будто ты под гипнозом. Как будто на тебя катятся большие зеленые горы. И вдали иногда мелькают дельфины».

Мне понравилось это описание. Так мог бы сказать ребенок. Он показался мне заблудившимся мальчиком — так трогательно.

— Джейс! — закричала я, когда он, наконец, с трудом побрел по воде к берегу. В своем черном мокром костюме, с доской в руках, небри тый, он выглядел более крепким, чем был на самом деле. Я подбежала к нему, и он вскрикнул:

— Ханна! Что ты тут делаешь? Тебя не узнать. Что у тебя с лицом?

— А что такое? — Моя улыбка дрогнула.

Он озабоченно наклонился ко мне.

Я поднесла руку к лицу и нащупала пудру.

— Это румяна. Попробовала сделать макияж.

Джейсон отступил на шаг.

— Надо же! Довольно… гм… мило. Похожа, на мою бабушку.

— Будь здоров. — Я отвернулась от него и пошла.

— Постой! — Он засмеялся. — Все-таки что ты тут делаешь?

Я постаралась стереть румяна рукавами. Чертов журнал «Леди».

— Джейсон, скажу тебе честно, — когда так говорят, знайте: вас обманывают, — я почувствовала, что поступила мерзко, когда отвергла твое предложение. Я… по тебе соскучилась. Без тебя все не так. Чувствую себя, как… бездомная кошка. Я понимаю, теперь у тебя другая девушка, я уважаю ваши чувства, но все произошло так быстро, и я бы не хотела, чтобы ты опрометчиво женился… — и смолкла, увидев выражение его лица.

— Уважаешь мои чувства к Люси? — переспросил Джейсон.

Видимо, мое вранье показалось ему неправдоподобным.

— Джейсон, надо бороться за свое желание. Я не считаю правильным просто молча страдать.

— Знаю.

Реакция Джейсона была не такой доброжелательной, как я ожидала. Моя последняя фраза прозвучала просто дерзко. Когда речь заходила о страдании, Джейсон был вне конкуренции. Несколько лет назад он клялся, что у него опухоль мозга, потому что он все время видит вспышки белого света. Это тянулось несколько месяцев, пока я не объяснила ему, что его квартира находится на перекрестке большой дороги и вспышки белого света — от висящей там камеры отслеживания скорости. После этого я ни разу больше не слышала об опухоли мозга. И все же, когда у него болела голова, он не спрашивал, как все нормальные люди: «Нет ли у тебя таблеток от головы?», нет, он говорил: «У тебя есть что-нибудь болеутоляющее?» Он умел все драматизировать. Можно было подумать, что живешь с Барбарой Стрейзанд.

Опустив взгляд на песок, я сказала:

— Гляди-ка, ты, наверное, замерз. Я хотела просто поговорить, но, видимо, выбрала не лучшее время. Почему бы нам не встретиться на неделе после работы?

Думала, откажется, но он кивнул. По его лицу медленно расползалась улыбка:

— Мне нравится твоя идея.

Улыбнувшись, я приложила руку к его холодной щеке. Победа!

Джейсон подробно мне объяснил, куда прийти. Дал какой-то адрес в шикарном районе города. Наверное, какой-нибудь клуб для снобов.

— Это какой-то гламурный частный клуб? — воскликнула я.

— Ты меня столько лет знаешь и думаешь, что я захочу пойти в гламурный частный клуб? — удивился Джейсон.

— Все меняются.

— Ты ведь не меняешься.

Я подумала: но ты-то ведь изменился! Я не привыкла к Джейсону, который огрызается. И не привыкла к Джейсону, который может хитростью заманить меня к психотерапевту.