– Все равно резать буду!

– Будешь, будешь, успокойся.

– А как все-таки ты здесь оказался? – продолжал настаивать Люка.

– Две недели по лесам пробирался. От медведей, волков отбивался. Еле дошел сюда. Отощал вконец. Ночью проник в келью. Послушников уже отослали на уборку урожая. Орден к переаттестации готовился.

– Ну, и дальше чего? – заинтересовался юноша.

– Вспомнил, как ты в подземелья вход открывал, попробовал, не получилось. Тогда я начал молиться. И дал обет. Поклялся Вездесущему, что до конца жизни буду мстить за наших погибших братьев, и биться насмерть с последователями Заблудшего. Стена сама отворилась. Мне даже осенять ее знаком Вездесущего не пришлось.

– Похоже, этим подземельям понравился твой обет, – понимающе закивал головой Люка.

– Вездесущему тоже, – задумчиво произнес Кевин, – вот что Ломей. Ты, я чувствую, здесь уже освоился. Ночевал, говоришь, в библиотеке… молиться там не пытался?

– Молился. Я теперь часто молюсь.

– Там, в хранилище, тебе никаких ходов больше не открывалось?

– Нет.

– Жаль. Тогда так. Ты сиди здесь, не высовывайся. Нам с Сандармом надо сделать одно дело. Как закончим, вернемся за тобой.

– Я с тобой! Чую не на прогулку идешь! А тут в монастыре есть какая-то гнида, что мечи наших рыцарей портит. Голову на отсечение даю, на некромантов работает! Я уже набрал силы. Вместе биться будем.

– Нельзя, – строго сказал Люка, – мы с твоим другом здесь официально. А на тебя наверняка уже охота идет. Всю миссию нам провалишь!

– Он прав, Ломей. Будет лучше, если ты подождешь нас около моей кельи. Это ненадолго: час, от силы два. Если за это время не появимся, действуй тогда сам по обстоятельствам. Договорились?

– Договорились, – сник Ломей. Чувствовалось, что ему очень не хотелось опять оставаться здесь одному.

– Крепись, дружище, – Кевин ободряюще хлопнул друга по плечу, – Сандарм, за мной!

Юноша двинулся к выходу из подземелья. Люка поспешил за ним…

Трапезная по-прежнему гудела. За время их отсутствия практически ничего не изменилось. Разве что появилось еще несколько новых рыцарей, расположившихся за столом в дальнем углу зала.

– Сейчас мы тут устроим небольшое бордельеро, – решительно сказал Люка, направляясь прямиком к стойке бара.

– Зачем? Лучше просто посидим. Минут сорок до девочек у нас еще есть, и наш столик еще свободен.

– Фигушки. Просто мы сидеть не будем. У твоего монастыря есть передо мной должок в размере мешка золота, и я его прощать не собираюсь!

– О! – воскликнул бармен, при виде денежных клиентов, – хотите еще что-нибудь заказать?

– А ты думал, мы ограничимся тремя жалкими бутылками? – возмутился Люка. – Так, нам вон за тот столик еще шесть таких же, фруктов…

– Эй, бармен! – крикнул один из вновь прибывший рыцарей, – гномьей водки сюда!

– Извините, здесь более уважаемые клиенты, – откликнулся бармен, глядя счастливыми глазами на Люка, – …фруктов, и чего еще изволите?

На мгновение в зале воцарилась напряженная тишина, а потом рыцари возмущенно зароптали.

– Этот кто тут более уважаемый?

– Мы, рыцари ордена Белого Льва все друг перед другом равны!

Люка повернулся лицом к залу.

– Э! Да это никак Сандарм, – раздался чей-то голос, – неужто, разбогател, старая перечница?

– Спрашиваешь! – добродушно хмыкнул Люка, – я столько лет горбатился на графа де Рейзи, что он отблагодарил меня по-королевски! Бармен, всем гномьей водки и вина за мой счет!

Зал радостно взревел.

– А еще господа, я хочу вам представить своего друга. Всего два месяца как покинул стены Альма-матер, но успел за это время совершить столько подвигов, сколько многим из вас… гммм… ладно, промолчу. Итак, перед вами странствующий рыцарь Кевин, урожденный граф Рональд Ромейский. Прошу любить и жаловать!

На этот раз зал не только взревел, но и взорвался бурей восторженных аплодисментов.

– Так вот он какой!

– Ай, молодец!

– Наслышаны!

– Столы в кучу! Чествовать нашего собрата!

– Качать его!

Как велика его популярность в рыцарской среде, Кевин понял, уже взлетая под потолок. К счастью потолок был деревянный, а голова у паладина Вездесущего была крепкая…

– И что теперь будем делать? – сердито шипела Юлия, барахтаясь на ветвях, – висим тут как две клуши.

Толстый сук крепко держал ее за кожаный ремень, к которому был приторочен метательный нож надежной гномьей ковки. Рядом, на соседнем суку пыхтела Офелия, пытаясь освободить застрявшую в развилке ветки ногу. С соседнего дерева кто-то еле слышно спросил их о чем-то по эльфийски. Герцогиня, покраснела и сердито пробурчала ответ на том же языке.

– Гы-гы-гы… – зашелестели кроны деревьев со всех сторон.

– Жаль, что мне никогда эльфийский не давался. Чего они? – шепотом спросила Юлия сестру.

– Издеваются. Веточка, говорят, у тебя удачно прошла. Чуть пониже и готовый шашлык на шампуре. Спрашивают, не нужна ли помощь дочерям леса.

– Они нас что, за своих приняли?

– Ну, ты и пробка! А зачем мы переодевались? Чтоб нас здесь сразу не пристрелили. Я знала, что сюда целая туча эльфов припрется. Они своего Эль-Кевина в беде не бросят.

– Вот почему так? Папа у нас один, а ты умнее? – обиженно спросила Юлия, извиваясь на своем суку. Попытки расстегнуть ремень, пока что были безуспешны.

– Мы не только папе обязаны появлению на свет.

– А-а-а… слушай, они же помощь предлагали.

– Молчи, дура! Эльфы никогда просто так помощи не просят. Для них это потерять лицо и попасть в вассальную зависимость. А если они нас еще и опознают, то тут же отошлют назад.

– И что делать?

Офелия освободила ногу, проползла по суку к стволу дерева, и перебралась на ветку, на которой пыхтела Юлия.

– Сейчас я тебе помогу.

– Давай.

– Так, кончай барахтаться, хватайся за сук руками и ногами, и подтягивайся.

– Зачем?

– Да у тебя застежку под твоей тяжестью заклинило, корова. Давай!

Юлия обхватила руками и ногами толстый сук, и прижалась к нему всем телом. Офелия расстегнула ослабший ремень, который под тяжестью метательного ножа чуть не рухнул вниз, но герцогиня оказалась проворней. Чуть не сверзившись с ветки, она перехватила его на лету, Обезьяньих способностей у нее не было, на трех конечностях по деревьям перемещаться не умела, а потому девица сунула концы ремня себе в рот, и стиснула их крепкими молодыми зубами.

– Полжи жа мной, – приказала Офелия, и начала перебираться обратно к могучему стволу старого разлапистого дуба.

Добравшись до него, подруги уселись поудобнее, вцепившись руками в неровности шероховатой коры ствола.

– И дальше что? – спросила Юлия.

– Штаны подтяни пока не шлетели.

– Что?

Офелия выплюнула ремень и кинула его сестренке.

– Штаны, говорю, подтяни.

– А-а-а… – Юлия начала подпоясываться.

Сверху на них посыпались ошметки дубовой коры. Девушки задрали головы. На стволе висела огромная зеленая собака, вцепившись когтями всех четырех лап в ствол. Остроухий эльф соскользнул с ее спины и в мгновение ока оказался рядом с сестрами. Глава его расширились. Он их явно узнал.

– Что вы здесь делаете? – гневно прошипел эльф, – ваше место в замке! Куши, приказываю…

– Вот только посмей приказать! – ощетинилась Офелия, – это кому ты тут приказывать собрался? Мне? Герцогине Антуйской? Наследнице Одеронского престола? Будущей супруге вашего повелителя, чье чадо она уже носит под сердцем?

Ее энергичный демарш возымел действие. Слегка опешивший эльф, растерянно посмотрел на Куши. Дух Леса посмотрел на Офелию, повел носом.

– Она говорит правду. Я чувствую, что в ней зреет новая жизнь, и от этой жизни пахнет нашим повелителем Эль-Кевином.

Эльфы на деревьях возбужденно защебетали, подражая голосам птиц, обсуждая эту новость.

– О! Прошу прощения повелительница, – смиренно склонился перед Офелией эльф, искусно балансируя на ветке, – я готов понести любое наказание, которое вы изволите назначить.