С Кевина сдернули пояс вместе с ножнами и эльфийским мечом. Ту же операции произвели над Офелией и Альбертом.

– Бертуччо! Я тебе удивляюсь! Зачем тебе меч? Ты же по ножичкам специалист. В прошлый раз чуть ребра мне не поцарапал, сволочь!

– Это мой меч! – не выдержал Альберт. – Ты что, не видишь, быдло, что на нем графское клеймо?

Гарден осмотрел меч.

– Действительно, графское клеймо. Ну вот, еще один срок себе нарисовал, Бертуччо. Ограбление замка нашего графа. Может, еще чего скажешь?

Альберт заскрежетал зубами, но благоразумно промолчал.

– Вот и умница. Ну, что? Пошли? Карета подана, господа!

– Капитан, а молоты у этих отнимать? – спросил один из стражников, кивая на Авоську с Небоськой, засасывающих из своих кубков вторую дозу коктейля.

– На время транспортировки изъять. В каменоломнях обратно выдадим.

– Так это ж оружие.

– Да у них и кирка оружие. Пусть своими молотами план делают. Дневную выработку за пайку. Все казне прибыток, на инструменты не тратиться.

– Мудрое решение, капитан, – подал голос Люка. – Перекуем мечи на орала…

– Разговорчики! Руки за спину и на выход!

Команду Кевина и Альберта вывели во двор, где уже стоял черный фургон, в который всех, кроме Гиви и Вано, довольно бесцеремонно затолкали. Уже слегка пьяненьких гномиков в фургон занесли чуть не на руках.

– Охрану удвоить, – донесся до друзей голос капитана. – Скорее всего, их по дороге будут отшибать. Послать вперед разъезды. Чтоб на всем пути следования до каменоломен все кусты обшарили.

– Приплыли, – резюмировал Люка. – Шеф, тебе срок когда-нибудь мотать приходилось?

– Нет.

– А вам, граф?

– Ты что, издеваешься?

– Я так полагаю, ответ: нет. Прискорбно. Тогда так. Пока вы не проникнетесь экзотикой лагерной жизни, слушаться меня как родную маму, а наших гномиков как родного папу, тогда все будет тип-топ.

– Это еще почему? – возмутилась Офелия.

– Потому что вы по фене ботать не можете, и правильные пацаны вас там не поймут.

Кучер, сидевший на облучке, тронул вожжи, и фургон затрясся по булыжной мостовой.

Дорога до каменоломен, или кременоломен, как их называли Гиви и Вано, была дальняя, однако команде Кевина и Альберту скучать не давали. Скакавший рядом с фургоном капитан делился своими мыслями с арестантами сквозь зарешеченное окошко.

– Смотрю я на вас и удивляюсь. Едете, словно на званый ужин. Не материтесь, не ругаетесь. Оно понятно, для таких отпетых каменоломня дом родной. С вашими татуировками на зоне будет не жизнь, а малина, да только облом у вас, ребятки, получится. Наша каменоломня не простая, она двоякая.

Кевин с Люкой переглянулись.

– Что, непонятно?

– Нет, – мотнул головой рыцарь.

– А вы у своих подельников спросите. Они уже не первый раз туда залетают. Правда, надолго там не задерживаются. Но ничего, на этот раз месяц отсидки я им гарантирую.

– Что за двоякая каменоломня? – повернулся Кевин к гномикам.

– Забор. Два штук. Одын вакруг крэмэноломня, да? Другой крэмэноломня папалам дэлит, – пояснил Авоська, забавно хлопая пьяненькими глазками на хозяина.

– А зачем каменоломню пополам разделили? – заинтересовался Люка.

– Одна палавин чэстный абрэк сидыт, – пояснил Авоська, – такой, как я, да? Другой палавин страж прадажный сидыт.

– Такой, как он, – добавил Небоська, кивнув на начальника стража, голова которого моталась в такт цокота копыт около зарешеченного окошка.

– Что?!! – взвился капитан. – Да я… я… я мздоимства не терплю! Я уже тридцать лет верой и правдой графу де Рейзи служу! Если б не судьи продажные, давно б всю вашу уголовную шушеру из Авьена вымел! Меня не подкупишь!

Гномики захихикали, радуясь, что сумели-таки достать бравого служаку.

– Вэрно. Савсэм дэнэг нэ бэрет! – веселился Авоська.

– Глюпый, патаму и нэ бэрет! – вторил ему Небоська.

– Весело вам, да? – прорычал сквозь прутья капитан. – Ну, веселитесь, веселитесь. Я вот, как приедем, всех вас скопом на зеленку определю, и тоже потом посмеюсь.

Гномики тут же прекратили веселье.

– Слюшай, так нэльзя, да? – начал возмущаться Авоська.

– Нэ па закон, да? – поддержал его Небоська.

– Что за зеленка? – спросил Кевин.

– На цвет форму городской стражи посмотри, – буркнул Альберт.

Кевин приподнялся и выглянул сквозь решетку в окно. Их эскорт, гарцевавший спереди, сзади и по бокам кареты на конях был облачен в специальную форму ярко-зеленого цвета.

– Потому и зону, где проштрафившиеся да проворовавшиеся стражники срок мотают, зеленкой называют, – пояснил де Рейзи.

– Интересный ты авторитет, – хмыкнул Гарден, подозрительно глядя на юношу. – В законе, вроде, коронован, а прописных истин… а-а-а… я понял, под дурачка косишь. Не выйдет! Гардена на мякине не проведешь. Все на зеленку пойдете! Там таких, как вы, любят… опускать. И можете потом свои короны засовывать себе сами знаете, в какие места.

– А я сначала подумал, что зеленка это что-то из области медицины, – хмыкнул Люка, – что-то типа зеленого йода.

– Почти что угадал, – оглушительно заржал капитан. – Вам там на зоне зеленкой где надо и прижгут, и подмажут.

– Злой ты, дяденька, и нехороший, – внезапно выдала Офелия, надув губы.

– Это кто там? – Гарден приблизил лицо к окну. – А, вьюнош. Верно говоришь. Злой я на вашу братию. И как такого сопляка в компанию отпетых уголовников занесло? Эх, мало тебя в детстве драли!

– Это точно, – согласился с капитаном рыцарь, заработав сердитый тычок в бок от Офелии. – Только знаешь, служивый, не по закону ты сейчас службу несешь. Вот ты какое преступление за нами знаешь? Сидели себе тихо-мирно в «Райских Кущах», собирались откушать, выпить чуток вина, и тут – трах-бах! Залетают, хватают и на каторгу! Что? За что? Абсолютно не понятно.

– Да на вас проб ставить негде! Непонятно ему, – сердито засопел Гарден. – Вор должен сидеть в тюрьме, а не вино жрать в ресторациях!

– Свежая мысль, – закивал головой бесенок, встревая в разговор. – А вот представь на мгновение, что в фургоне сейчас люди невинные сидят, злыми некромантами околдованные специально для того, чтобы появился такой вот упертый вояка, сграбастал их и отправил на расправу к озверевшим от каторжного быта стражникам? Совесть потом мучить не будет?

– Нет, – отрезал Гарден, – ваши морды мне незнакомы, но уж Гиви с Вано я знаю, как облупленных. А о Бертуччо и говорить нечего.

– А как насчет того, что вы арестовали трех, скажем так, особей, не относящихся к человеческой расе, не являющихся подданными нашего короля и, соответственно, не попадающих под юрисдикцию законодательства данного государства?

– Чего-о-о?

– Того-о-о… – передразнил его бесенок. – Куча народу видела, что вы взяли нас под белы ручки в «Райских Кущах», затолкали в фургон и увезли в неизвестном направлении. На что вы, милейший, надеетесь? Что горный народ и тролльи племена об этом не узнают? Да-а-а… не завидую я вам. Граф-то отмажется. Дескать, знать не знал, и ведать не ведал, что его исполнительный остолоп такое самоуправство затеял. Втравил в международный скандал! И кто у нас после этого будет козлом отпущения? Не догадываетесь? Жаль. Я вот думаю, чем все это для вас кончится, плахой или виселицей? Господа, никто не хочет заключить пари? Ставлю сто против одного на виселицу.

– Принимаю, – прорычал Альберт, – считайте, господин Люка, что вы проиграли.

– Почему? – полюбопытствовал бес.

– Потому что, когда все это закончится, и с меня снимут ошейник, я ему лично своим родовым мечом голову с плеч снесу! Без суда и следствия!

– Без суда и следствия нельзя, – озаботился Кевин.

– Да, нэ па панятиям это, – согласился Вано. – Слюшай, давай я буду пракурор?

– А я адвакат, – обрадовался Гиви.

– Ну, а я в таком случае буду судить, – эта идея Альберту понравилась.

– Тебе нельзя, – осадил его рыцарь.