— Вот ты и сбавил свой напыщенный тон. Сменим тему и поговорим спокойнее. Что за известие принес тебе гонец перед моим приходом?

— Завоеван еще один город кечуа, последний, — остывая, сказал Инкий. — Отныне вся земля кечуа в наших руках.

— Ого! — оживился Воолий. — Значит, есть повод навестить Командора?

— Есть, — неохотно согласился Инкий.

— Надеюсь, ты не забыл, что в этот раз моя очередь?

— Не забыл, — как-то задумчиво ответил Инкий.

— Когда летим? После храмовой церемонии?

— Нет, раньше. Только я не смогу полететь в этот раз. Положение в Городе слишком неустойчивое. Лети один.

— Ну нет… Это слишком неразумная трата энергии. Пожалуй, я тоже откажусь.

— Зачем же, — заторопился Инкий, — лишать себя удовольствия встречи с друзьями! Тем более, ты не видел их уже несколько лет. Четыре, кажется?

— Пять, — задумчиво произнес Воолий, прищуриваясь. — Какой-то ты странный сегодня!

— Странный? Почему?

— Слишком добрый.

— Ты полагаешь? Что ж, ты прав, я действительно хочу, чтобы ты полетел. Считаю, что это пойдет тебе на пользу. Развеешься. А может, чуть поумнеешь. Хотя не верится. — Инкий хихикнул. Воолий поддержал. Смех его, впрочем, был также неискренен.

— Ну, если ты так настаиваешь, я переговорю с Геррой. Ей очень хотелось повидать Леду.

— Хорошо, — вяло согласился Инкий. — Летите вдвоем.

Мокеро загружает в ракету корзины с экзотическими плодами. Авокадо, ананасы, киви — маленький подарок для обитателей Атлантиды. Воолий, слегка хмельной, радостно смеется:

— Великий Разум, увидеть знакомые физиономии! Гумий, Давр, Эвксий… Еще жутко хочется видеть пьяную рожу Ксерия. Может быть, Командор разрешит слетать на первую базу?

— Может быть, — пожал плечами Инкий.

— До чего же ты сегодня скучный! А, Герра? — Воолий шлепнул облаченную в комбинезон атлантку чуть пониже спины.

— Кретин, — отозвалась она, не прерывая своего занятия — Герра паковала контейнеры с генетическим материалом. Воолию не сиделось. Он выглянул из двери ангара наружу.

— Темнеет. Скоро седьмая звезда. Инкий, если ты такой умный, объясни, почему ракета должна вылетать лишь после того, как на небе появятся семь звезд? Магия числа семь? А, старый колдун?

— Нет, — не обращая внимания на подковырки Воолия, спокойно ответил Инкий, — просто когда появляется седьмая звезда, значит, стемнело достаточно для того, чтобы силуэт ракеты растворился на фоне неба.

— О, значит, здесь тонкий математический расчет?! — пьяно заржал Воолий. — А я-то думал…

В ангар вернулся выходивший на платформу Мокеро.

— Повелитель, седьмая звезда. Воолий снова заегозился.

— А, вот и наш маленький враг! — Он попытался шутливо приобнять невысокого индейца, тот брезгливо отстранился. — О-хо-хо, какие мы нежные! Инкий, почему он называет тебя Повелитель, а меня нет? Мне тоже хочется, чтобы он меня так называл.

— Будет, когда вернешься! — Инкий неожиданно рассмеялся.

— Смотри, я запомню! — Воолий шутливо погрозил пальцем.

— Эй, трепач, садись! — крикнула Герра из кабины ракеты.

— Сейчас! Минутку!

Воолий пьяно, взасос, поцеловал недовольно скривившуюся Слету, панибратски обнял Инкия и, небрежно махнув рукой начальнику дворцовой стражи, полез в ракету.

Инкий нажал на кнопку, распахивая шлюз.

— Поехали!

Словно услышав его возглас, Воолий включил двигатель. Тот, чихнув, взревел на полных оборотах и вытолкнул ракету в небо. Спустя несколько секунд она растворилась меж звезд.

Инкий, Слета и Мокеро вышли из ангара. Девушка пошла вперед, а мужчины чуть задержались, закрывая медные двери.

— Один спокойный день, — процедил Мокеро. — И все вернется на круги своя. Кровь и бардак.

— А вдруг он не вернется? — внезапно спросил Инкий.

— Я буду уважать тебя, если это произойдет, Повелитель! — веско сказал Мокеро.

— А сейчас ты не уважаешь меня?

— Сейчас я служу.

— С этой минуты ты должен уважать меня, Мокеро. Жрец Солнца никогда не вернется в Инти Уауан Акус! Городу сыновей Солнца слишком много двух богов!

Мокеро склонился к руке Инкия.

— Я люблю тебя, Повелитель!

Прошло всего четыре минуты с момента старта, когда стрелка энергемометра вдруг щелкнула и остановилась на нуле. В ту же секунду затих вой двигателя. Стало неестественно тихо. И жутко. Небо давило сотнями километров пустоты. Ракета дернулась и начала падать вниз, возникло неприятное ощущение в желудке.

— Проклятье! — закричал, не веря своим глазам, Воолий. — У нас кончилась энергия!

— Как же так? — вслушиваясь в свистящие завывания рассекаемой атмосферы, тревожно спросила Герра. — Ведь заправка была полной, я сама видела, что стрелка энергемометра стояла на шестидесяти. Что происходит?

— А знаешь что? — вдруг понял Воолий. — Инкий решил отделаться от меня и разрядил аккумулятор.

— Этого не может быть! — горячо воскликнула атлантка. — Инкий не способен на это! И зачем?

— Я стал мешать ему. Ему захотелось полной и нераздельной власти, а я стоял на его пути.

— Но почему ты думаешь, что это он, а не кто-нибудь из уру? Мокеро, например? Ведь он должен ненавидеть нас!

— Мокеро дикарь. Он не сможет даже открыть магнитного замка, не говоря уже о том, чтобы разрядить энергемометр. Такое мог сделать только атлант. Проклятье!

В иллюминаторах замелькали оранжевые сполохи. Падение ускорялось. Десять тысяч метров, шесть, четыре, две, одна. Пятьсот метров!

— Катапультируемся! — заорал Воолий, нажимая на кнопку катапульты. Мощнейшая пружина вытолкнула его кресло наружу, над Атлантикой забелел купол парашюта. Второй так и не появился. Герра не стала покидать ракету.

Воолий упадет в море. А утром доберется до острова, одного из тех, что мы называем Канарскими. Там жили дикари, и они приняли вынесенного волнами человека. Он был высок, светловолос и голубоглаз. Он был прекрасен, словно луч света, и силен, словно морской шторм. Он стал вождем племени, женщины боготворили его. Он проживет на острове тысячи лет, сходя с ума от скуки и бессильной ярости. Ярость давала ему огромную силу мышц, и он повергал своих соперников, а они были редки, одним ударом кулака. Ярость давала ему огромную силу мужчины, и он любил сотни женщин сразу, постепенно заселив остров своими детьми. Он создал государство, великое государство. Почти такое, как Город сыновей Солнца. Островитяне тоже считали себя детьми Солнца. Они создали великолепные дворцы.

Воолий мог быть спокоен перед историей. Он измарал в ней свою страничку. Но его душила ярость, не находящая выхода. Он искал врагов, могущих дать выход этой ярости, но не находил их. Он пил кровь, но не мог утолить ненасытной жажды. Кровь была слишком пресной. Он решил подсолить ее и укротить океан. Великий седой океан. Огромный и вечный, словно Космос. Воолий вошел в волны и поплыл навстречу Солнцу. Он заплыл слишком далеко. Он не смог вернуться. Или не захотел.

Созданное им государство существовало еще тысячелетия.

Дети Солнца были высоки, светловолосы и голубоглазы. Словно пришельцы из другого мира. Они не доживут до наших дней. Их истребят конкистадоры — люди с золотыми слитками вместо сердца. Конкистадоры нарекут их гуанчами и заставят мыть золото. В земле, которая знала лишь Солнце и море, дети Солнца исчахнут, словно лишенные света цветы.

Их страничку в истории сотрет Вечность. От них останется лишь несколько фраз, сказанных последним из детей.

Вот они, эти строки:

О небо, как преданы они были своему богу! Как трепетно ждали его возвращения! Как подолгу всматривались своими голубыми глазами в узкую полоску, где пена моря мешается с голубизной неба — линию горизонта, бесконечную, словно Вечность.