Самое странное — Даша даже не вспомнила насчет того, что ей мужик с золотыми зубами говорил. То есть про свою разведывательную миссию. И о том, что, будучи под приятным хмельком, о ней проболталась — тоже. Все-таки удивительная это вещь, женская природа! А ведь не скажешь, что Даша была совсем безмозглой дурой. Нет, хитрости и осторожности ей никогда занимать не приходилось. И хорошо умела всякие роли по жизни играть, и жизнь свою очень ценила, и здоровье берегла…

Между тем «дядя Миша», который ее всю дорогу ласкал, видать, опять возбудился. Даша это через два халата почувствовала. А он ей уже зашептал на ушко жарким таким нетерпеливым шепотком:

— Ну-ка, порадуй меня еще разочек, солнышко!

— Прямо здесь? — удивилась Даша. — Может, сперва доедем?

— Там — само собой, а здесь — романтика… Мы ж с тобой еще одно место не попробовали…

Даша особо не ликовала, когда у нее «это место» просили. Но и упираться не упиралась, ежели все было в «контракте» оговорено. Обычно за это дополнительные бабки платили, но тут разговора об оплате вообще не было. А клиент, как известно, всегда прав. Тем более такой шикарный и добрый, как этот.

Миша и тут галантность проявил — снял с себя халат и расстелил на полу салона между кресел, чтоб Дашенька-голубушка свои нежные коленочки не запачкала. Даша ухватилась для прочности за ножки кресел, любитель романтики и экзотики закинул ей на голову подол халата, крепко сцапал за бедра и задвинул куда хотел… Даша стала, конечно, подвывать и охать, потому что знала, что это мужиков при таком варианте очень заводит, хотя, по правде сказать, у нее и «это место» девственным не было.

Закончил Миша свое мероприятие довольно быстро. Еще бы чуть-чуть — и Даша могла бы кончить. Но он, должно быть, сильно спешил, чтоб успеть все до того, как поездка закончится. И действительно, рассчитал точно: через пару секунд после того, как он испустил вздох облегчения, машина остановилась. Дашины ноздри сквозь обычную бензиново-пыльную вонь салона ощутили еще какой-то не очень приятный запах.

— Чем это пахнет? — успела произнести она, собираясь вернуться на задний диванчик, и в ту же секунду получила тяжелый, хорошо рассчитанный удар по голове, разом погасивший сознание…

Впрочем, это был еще не конец.

Даша пришла в себя через несколько минут и успела ощутить, что лежит совершенно голая, связанная по рукам и ногам крепкой капроновой веревкой. И рот ей тоже завязали — только мычать могла. А в нос лез этот мерзкий, тяжелый запах — последнее, что она запомнила перед тем, как потерять сознание. Слышались какие-то промышленные шумы, гул моторов, шипение не то пара, не то газа, и Даша успела вспомнить, что тот же набор шумов она слышала тогда, когда Костыль привез ее на химзавод.

Над ней стоял «дядя Миша» в халате, а рядом с ним две какие-то жуткие фигуры: не то инопланетяне какие-то, не то вообще черти. Так она их восприняла в первый момент, потому что никогда близко не видела людей, одетых в кислотоупорные костюмы и противогазы.

Удивительно, но даже в этот момент, испугавшись внешнего облика этих чудищ, Даша подумала о том, что это всего лишь розыгрыш, затеянный раздухарившимся «дядей Мишей», которому, возможно, пришла в голову какая-нибудь очередная фантазия на эротическую тему. Например, поиметь ее, связанную, на промышленном предприятии во время работы ночной смены. А вот о том, что пришли последние минуты ее жизни, как ни странно, ей не подумалось…

В лицо ей посветили фонариком, она зажмурила глаза и услышала голос «дяди Миши», совсем не такой, как там, на даче. Жесткий, безжалостный, убийственно-издевательский, хотя и негромкий:

— Ну что, дешевка, очухалась? Жаль! Я уж думал, пришиб тебя сгоряча, облегчение тебе сделал. И вообще жаль с тобой прощаться — я б тебя еще неделю потрахал от души. Но нельзя — дело прежде всего. Не могу твою молодость и красоту жалеть, не могу от мук избавить — ни пристрелить, ни зарезать. В общем, прощай, Дашенька, глядишь, в аду встретимся! Берите ее!

Один из «инопланетян» схватил Дашу за ноги, другой под мышки. Она отчаянно, инстинктивно заизвивалась, задергалась, попыталась крикнуть, но лишь застонала и замычала завязанным ртом. Люди в кислотоупорных комбинезонах и противогазах потащили ее куда-то в темноту, где слышалось бурливое журчание какого-то потока по бетонной канаве.

Затем Дашу окутал какой-то невыносимо едкий туман. У нее защипало в глазах, в носу, запершило в горле, зачесалось все тело. Она еще раз попыталась завизжать, но раздалось лишь глухое мычание.

— Хорош! — сдавленно прохрипел один из палачей. — Кидаем! Три-пятнадцать!

И, наскоро раскачав бьющуюся у них в руках Дашу, они швырнули ее в гущу тумана, туда, где клокотал промышленный сток.

Даша упала в какую-то маслянистую жидкость, и в ту же секунду адская боль будто огнем охватила все ее тело. Ей почти мгновенно выжгло глаза, в считанные секунды исчезли волосы, а все тело за полминуты превратилось в одну сплошную язву. Кляп успел раствориться за несколько ее секунд до того, как сознание покинуло Дашу навсегда, и изо рта у нее вырвался короткий, разом оборвавшийся визг, похожий на крик ночной птицы. В ту же секунду едкая жидкость ворвалась ей в глотку и напрочь остановила дыхание. Поток серной кислоты потащил уже мертвое тело по канаве к жерлу бетонной трубы, последовательно сжигая кожу, мышцы, внутренности. Зашипели, растворяясь, кости скелета… Даша исчезла, будто ее и не было никогда на свете.

Немного погодя один из обладателей противокислотных костюмов вернулся к канаве и бросил в нее Дашину одежду — не только халат, но все то, что она вроде бы оставила на даче. Оказывается, следом за «рафиком» на химзавод приехала еще одна машина, где и сидели уже готовые к работе палачи-«кислотники».

— Сваливаем! — коротко распорядился Михаил Иванович и сел в микроавтобус. Когда «рафик» тронулся с места, он нервно закурил, и водитель увидел, что у хозяина руки дрожат.

— На дорогу смотри! — проворчал босс. — И упаси тебя Господь…

Шоферу можно было не напоминать о таких простых вещах. Он только поежился, примерив на себя кончину, подобную Дашиной, и помолился про себя, чтоб его, если уж будет необходимо, пристрелили или, в самом крайнем случае, удавкой придушили.

— Нельзя было ей жить, понимаешь?! — произнес Михаил Иванович, полемизируя, как бы сам с собой.

— Понимаю… — ответил водитель из вежливости.

— Гадина она! — нервно втягивая дым в легкие, пробормотал хозяин, словно бы оправдываясь за свою жестокость перед неким высшим судьей. — Мерзейшая гадина в красивой шкурке!

Помотал головой, отгоняя от себя как наваждение образ той, которую только что уничтожил, вдруг вставший перед глазами, и замурлыкал фальшиво:

«Дельфин и русалка, они, как известно, не пара, не пара, не пара!»

Потом раздраженно вышвырнул недокуренный бычок в окно и сказал с явной угрозой в голосе:

— Ну, Вова, похоже, жизнь твоя дала трещину…

Таран проснулся от того, что на его лицо упал косой луч утреннего солнца. Открыл глаза и первым делом увидел на стене линзовидные электромеханические часы, показывающие 5.50.

Осмотрелся. Лежал он на солдатской кровати, под простыней и синим байковым одеялом с двумя белыми полосками. Кровать стояла в ряду из десятка точно таких же. Слева впритык к Тарановой была койка, на которой похрапывал какой-то коротко стриженный и лопоухий парень. Справа, через проход и коричневую крашеную тумбочку, дрых еще один, очень похожий. Да и на остальных, которые разглядеть было потруднее, длинноволосых не было. Юрка и сам такой должен был быть, если ему вчера не приснилось, что его подстригли ручной машинкой под «ноль».

Нет, ни черта ему не приснилось. Вчера он действительно добрался до Генриха, отдал ему кейс Крылова и вместе с Надькой Веретенниковой прибыл сюда, на базу «мамонтов», пережив по пути весьма отчаянную проверочку на вшивость.