— Мамой могу поклясться — если сделаешь все и уйдешь, поедешь на полгода в загранку за мой счет. Работа будет приятная и веселая, деньги — хорошие. Не пожалеешь! Море, солнце, пляжи, мулатки-шоколадки, коктейли со льдом. Прикинешься по фирме, тачку заведешь типа красного «Феррари»…

— Издеваетесь?! — спросил Таран. — Лапшу на уши вешаете?! Не оставите вы меня в живых, что я, дурак совсем, не понимаю…

— Значит, тебе желательно месячишко в дерьме пожить? Или для начала пидором поработать?! А зря-а… Я ведь тебе, если согласишься поработать, на это дело пистолет дам. «Стечкин» с двумя магазинами и глушаком. Бронежилет хороший, даже от «Калашникова» защищает, кажется. Финку могу дать, если резать сумеешь. Оружие, оно, юноша, шансы дает. А уж как ты их используешь — твое дело. Конечно, мои ребята тебя подстрахуют. Подвезут до дачки, помогут за забор перелезть, после этого пистолет перекинут — работай! Дальше твоя забота, как живым остаться. Не сделаешь, сбежишь — считай, что твоя новая девочка, Надя, кажется? — повторит Дашину судьбу. То есть для начала будет шлюхой трудиться, а потом, после того, как мы тебя отловим и покажем, чему она у нас в театре научилась, вместе дружно смайнаете в кислоту.

— Вы ее тоже захватили? — Таран не сумел скрыть волнение.

— А как же! — хмыкнул «дядя Вова». — Естественно… Вы же сюда вместе ехали под хлороформом. Но пока ее никто пальцем не тронул — теперь все от тебя зависит. Если сделаешь все как надо и вернешься — сукой буду! — отпущу. Не сумеешь завалить его — будет Наде худо. Такова вся се ля ви.

— Подумать можно? — спросил Юрка.

— Можно. Пять минут, — сказал «дядя Вова», поглядев на часы. — Надо будет только, одно слово сказать: «да» или «нет». Все, что надо, ты уже знаешь.

Таран соображал лихорадочно. Да, этот «дядя Вова» крепко его зажал. Со всех сторон. Точно, Кира, падла сучья, не иначе на Вову работала! Ясно ведь, что не случайно эти чертовы жлобы оказались у заброшенных классов. И его подловили, и Надьку. Конечно, все эти россказни насчет денег, моря и пальм — пустые посулы. И его, и ее пристукнут, как только разделаются с этим ментом. Тот он или не тот, чей голос записан на кассете, тот или не тот, что разделался с Дашей, — Юрке не проверить. Даже не проверить, действительно ли эту стерву убили или на самом деле она в этом самом «дяди Вовином» «театре» играет. Но ведь он может это у самого Мазаева узнать. Если прорвется к нему, конечно… Какие на самом деле планы у этого «дяди Вовы» — хрен поймешь. Но одно ясно четко: среди живых он Тарана не числит. Ясно ведь, что если посылает его, непрофессионала, который может запросто попасться, значит, главная задача для него не убийство. Это опять какая-то подстава… Может, против Генриха? Отказаться?! Попасть на несколько месяцев в выгребную яму? Или в кастрата превратиться? Или в нищего-калеку… Нет уж, лучше сдохнуть с оружием в руках. Если удастся, то и пошмалять кого-нибудь за компанию!

— Время вышло! — объявил «дядя Вова». — Отвечай: «да» или «нет».

— Да! — выдохнул Юрка.

На лице у «дяди Вовы» появилась приятная улыбка.

— Молодец! Я так и думал. Думаю, что Надя тебя поблагодарит за это! Отстегните его и ведите в машину! Что дальше делать — сами знаете.

Юрку отстегнули от трубы, но тут же сковали руки снова.

— Страховка, братан, — пояснил Филимон. — Мы тебя сперва довезем до места, а потом браслетки снимем.

Придерживая Юрку за локти, они подвели его все к тому же «каблуку», который стоял перед выездом из гаража, и втянули в кузов. Ворота-жалюзи поднялись, и пикап выкатил наверх, после чего быстро скрылся во тьме уже наступившей ночи.

Дорога длилась около получаса. Все это время Таран думал. Что ему еще оставалось делать, в конце концов? Нет, он не корил себя за то, что согласился. Ни в инвалидную коляску, ни в педерастический театр, ни в яму с дерьмом он не хотел. Хотя, возможно, физически это могло продлить ему жизнь, он предпочитал умереть сегодня.

Юрка уже ничуточки не сомневался, что «дядя Вова» посылает его вовсе не затем, чтоб он убил этого ментовского начальника. Нет, он прекрасно понимал — его роль подставная. Когда действительно хотят кого-то убить, то посылают кого-то посолиднее, проводят всякие там учения и тренировки, хотя бы дают попрактиковаться в стрельбе. Местность небось загодя изучают, куда едут, прикидывают заранее, откуда подходить и куда отходить. Хотя Таран и имел на своей совести несколько трупов, он из пистолета Стечкина ни разу не стрелял. Нет, его отправляют именно для того, чтоб он попался, или даже просто для того, чтоб его застрелили где-нибудь во дворе дачи полковника Мазаева. И более того, Таран почти четко догадывался, что «дядя Вова» скорее всего жаждет подставить Генриха Птицына.

Логика ясная: Жора Калмык контачил с этим ментом, а Душин — с Генрихом. У Юрки в кармане — военный билет, на камуфляжке и белье проштампованы номера части. Конечно, если б он попался живым, то мог бы рассказать правду о том, как и кто его посылал. Но ясно ведь, в планы «дяди Вовы» это не входит. Юрка обречен. Он должен достаться ментам только мертвым и ничего пояснить не сможет. Поэтому главные сведения этот самый Мазаев получит из его военного билета. В два счета менты выйдут на часть, куда Птицын устроил Юрку, а затем и на самого Генриха.

Хоть Юрка и был боксером, но голова у него, как уже говорилось, имелась не только для того, чтоб «в нее есть» или удар держать. А потому он уже догадывался, что подразделение, в котором его «спрятал» Генрих, скорее всего не числится ни по каким ведомостям Министерства обороны и других силовых ведомств. Просто Генрих и еще какие-то люди, которых Таран не знает и знать не должен, спрятали на территории настоящей армейской дивизии свой частный спецназ. Который и кормят, и экипируют, и обучают на два порядка выше, чем обычных солдат. Соответственно все эти денежки тратятся не для того, чтоб эти воины выполняли какие-то общегосударственные задачи, а для того, чтоб, если надо, выполнить любой приказ работодателей. Завалить, например, кого-нибудь, но, конечно, не так лажово, как Юрка, а профессионально. А может быть, вообще переворот устроить или что-нибудь в этом духе. Или разделаться с какой-нибудь конкурирующей бандой, например, с той, которую возглавляет «дядя Вова». Не иначе Вова решил, что Генрих намечает такое мероприятие, и решил нанести удар исподтишка. То есть подставить Генриха перед ментами. А Юрка должен послужить хвостиком ниточки, за которую потянут и менты, и чекисты. Заодно похерится и компромат, собранный Крыловым, и кассета с записью разговора Жоры Калмыка с полковником Мазаевым…

В общем, ради всех этих великих и малопонятных целей — Юрка, конечно, догадывался, что все это упирается в большие баксы, которые где-то и кто-то не поделил, — маленькая блошка по фамилии Таран должна быть раздавлена. И всем этим гадам, как мелким по чину, типа жлобов, которые везут Тарана на смерть, так и большим, типа самого «дяди Вовы» или полковника Мазаева, совершенно начхать на то, что Юрке только-только восемнадцать исполнилось, что он вообще-то не для того родился, чтоб умирать в этом возрасте, что он Надьку Веретенникову полюбил, и, может быть, даже всерьез. И Надька им эта нужна только для того, чтоб Юрку держать в узде. Убьют они ее тоже не задумываясь, да еще и опоганят напоследок… При мысли о том, что это он, Таран, свинья неблагодарная, затянул добрую и душевную девчонку в этот омут из дерьма, Юрка даже зубами скрипнул. Эх, чтоб ему тогда в другой подъезд зайти! Или в Надькин, но чуточку раньше или позже, чтоб с ней разминуться! Его жизнь не удалась еще тогда, когда Тарана угораздило в Дашу влюбиться, с ним все ясно, он был обреченным человеком еще после истории на Симеоновской… Но Надька-то за что пострадает?! Только за то, что его, битого и ободранного, пожалела, пустила в дом, не вызвала милицию, когда у него автомат нашла… Да, если себя Юрка не жалел совершенно, то за Надьку у него аж сердце ныло.