Все это он мне объяснил очень спокойно, даже ласково. Но мне нечего было выбирать. И я уверенно перешел на «ты»:

— Костя, я эту мебель видел первый и последний раз, когда привез оценщика из антикварного магазина. Первый и последний, честное слово, Костя.

Константин взял со стола мою ручку и начал чертить на листе кружочки.

— Адика я знаю давно. Досконально. Он полный жлоб. Он даже не понял, что он купил. — Константин пронзительно уставился на меня. — Но кто-то ему это объяснил. Кто-то объяснил ему подлинную цену покупки…

— Оценщик, — подсказал я.

Влажно блеснула золотая коронка.

— По описи я заплатил. А Адик ее кому-то сдал дороже. Значит, знал. Значит, кто-то ему объяснил. А объяснить ему это мог только историк. Специалист. Я понятно излагаю?…

Я честно признался:

— Костя, тут тот же случай, что с Владимиром Ильичем. Я, конечно, специалист, но в другой области. Диссертацию я про Смутное время писал… Самозванец, Марина… Борис Годунов… Дописать не успел…

— Не надо песен! — оборвал меня сурово Константин.

Он нагнулся и вытащил из-под стола мою дорожную сумку. Чиркнул молнией и достал из сумки толстую амбарную книгу. Громко прочел заглавие, написанное черным фломастером на обложке.

— «Тайная история России. От Гришки Отрепьева до Гришки Распутина». Красивое название. Кто это писал?

Мне стало неудобно, будто меня догола раздели. Мой сокровенный и, как я считал, никому не нужный труд я еще никому не показывал. Константин шумно перелистал книгу.

— Ты до Николая I дошел. Это как раз то время… Так что не надо песен, специалист по тайнам…

За полчаса моей отключки Константин узнал обо мне почти все. Он многозначительно захлопнул книгу:

— Кстати, почему это ты российского императора Николая Павловича в своем труде Николаем Бабкиным называешь? Кощунствуешь!

Пришлось ему объяснить:

— Отцом Николая был гофкурьер генерал Бабкин. Николай был похож на генерала как две капли воды.

— А Павел-то про это догадывался?

— Император Павел I хотел Николая именным указом наследства лишить. Но не успел. Убили Павла заговорщики.

— Бар-дак, — покачал головой Константин. — Значит, уже Николай I к Романовым никакого отношения не имел?…

— Династия Романовых гораздо раньше закончилась.

Константин расстроился.

— Кто же нами правит, Славик?… Бар-дак!

Я воодушевился его искренним интересом.

— Если хочешь, я подробно объясню. Начиная со Смуты…

— Потом! — резко оборвал меня Константин. — Ты мне сначала про мебель объясни. Ты ее хорошенько разглядел?

Я вспомнил старинную мебель красного дерева с потускневшими бронзовыми завитушками.

— Красивый гарнитур. В хорошем состоянии… Только некоторые бронзовые детали утрачены…

Константин наклонился ко мне, грудью налег на стол.

— Но одна-то деталь сохранилась. На всех предметах.

— Какая?

— Маленькая такая медная бирочка, — показал мне пальцами Константин, — а на бирочке надпись по-французски: «Собственность барона Геккерна». Неужели не заметил?

— Нет, — честно признался я.

— Какой же ты специалист? — рассердился Константин. — Какой же ты тайный историк? Фуфло ты!… Если не врешь…

В своей работе я только что подошел к тридцатым годам девятнадцатого века. Скользкая фигура тогда еще молодого голландского дипломата только что появилась в моей картотеке. Но материалы о нем крайне скупы. Либо он был обыкновенной серостью, либо великим конспиратором. Этого я еще не успел решить…

Единственно, где он себя ярко проявил, — это грязная история с женой Пушкина…

И вдруг ночная экскурсия, антикварная мебель и этот допрос слились, как в фокусе.

— Костя, французы сюда за этой мебелью приехали?

Константин откинулся на спинку стула и приказал охраннику:

— Игорек, выйди и закрой дверь с той стороны.

Охранник четко исполнил его приказ. Константин достал черные французские сигареты и закурил.

— Эта мебель по праву принадлежит Жорику.

— Какому Жорику? — не понял я.

— Молодому французу. Он единственный наследник посла.

— Ты говорил, он родственник Дантеса?

Константин осуждающе покачал головой.

— Фуфло ты, а не историк. Неужели, ты не знаешь, что нидерландский дипломат усыновил Дантеса со всеми вытекающими последствиями? Сейчас настоящая фамилия Жорика — барон Жорж Дантес де Геккерн. И на мебели бирочка: «Собственность барона де Геккерна». Так чья мебель по праву?

Я согласился с ним:

— Этого… Дантеса… То есть Жорика.

Константин глубоко затянулся и выбросил окурок в форточку.

— Наконец-то! С правовыми вопросами кончено. Теперь перейдем в главному. К изъятию принадлежащей по праву собственности… Где мебель, Славик?

Я сам не понимал тогда, что заинтересовало меня в этом детективном сюжете со стульями. Нюхом конспиролога я чувствовал присутствие тайны. Но как открыть ее? За время моей работы у меня для этого выработался простой и четкий метод. Как говорил Жак Превер: «Чтобы нарисовать птицу, надо для этого сначала нарисовать клетку». И я попросил Константина:

— Костя, объясни мне, пожалуйста, с самого начала.

Константин смотрел на меня спокойно, безо всякого выражения. Я чувствовал его упругую медвежью внутреннюю силу.

— Что тебе еще объяснить, Славик?

— Все. С самого начала.

Сверкнула влажная фикса.

— Ну, давай сначала. Только коротко. У меня времени нет.

Я взял со стола мое предложение фирме.

— Как Адику попала эта мебель — ясно. Я сам ему I ее предложил.

— И ты не знал, кому она принадлежит? — усмехнулся Константин.

— Я-то не знал. Честное слово. Но ты-то знал, когда ее купил! Знал ведь! Про бирочку!

— Знал.

— Откуда?

Константин сидел расслабившись, засунув руки в карманы белого плаща.

— Мы как-то обедали с Адиком в «Пирамиде»… Адик хлестался, что в гору пошел, что новый офис открывает в самом центре на Большой Морской… С антикварной мебелью… А антиквариат — это мой профиль. Фирма моя называется «Воз-рож-де-ни-е», — влажно блеснула золотая коронка.— Мы возрождаем старую петербургскую культуру… Ну, я и попросил Адика показать антиквариат…

— Там ты и увидел бирочку?

— А как же? Я ведь не фуфло, — Константин наклонился, постучал пальцем по днищу стула. — Вот там я и увидел бирочку. И сказал Адику, что эту квартиру с мебелью я покупаю.

— Для чего?

Константин объяснил дураку:

— Для денег. Я же говорю, Адик жлоб. Он не понимал, что он купил. А у меня в фирме как раз запрос из Франции лежал. Месье Леон от имени родственника барона де Геккерна искал в Питере принадлежавшую Жорику собственность…

— Через сто с лишним лет?

— Он так и написал в письме: «Если это еще возможно. Да поможет вам Бог». Бог помог. Я дал телеграмму, что нашел гарнитур барона. Они тут же перевели деньги…

— Большие?

Константин пожал плечами. Ему надоел наш разговор.

— Побольше, конечно, чем я заплатил… Я поехал к Адику и рассчитался за квартиру и за мебель… Я понятно все изложил?

— Подожди. А квартира-то тебе зачем?

Константин устало вздохнул.

— Ну, во-первых, квартира отличная, в центре… А во-вторых… Адик, хоть и жлоб, но жлоб хитрый. Если бы я только мебель купил, он бы начал землю рыть. Нюх у него, как у крысы. Начал бы узнавать, зачем мне эта мебель? Не продешевил ли он? Стал бы специалистов звать. А вот этого мне было совсем не нужно. Я и обставил дело так, что для меня главное — квартира. А мебель я забираю в придачу. Все?!

— Подожди-подожди, — попросил я его. — Когда же он перепродал мебель?

Это был самый волнующий для Константина вопрос. Он нахмурился.

— Через неделю это падло звонит и радостно так сообщает: «Костик, я все уладил. На хер тебе такая рухлядь? Новую итальянскую купишь. Когда тебе бабки вернуть?» Ты меня понял, Славик? Он уже все уладил! Я понятно излагаю?

— А французы знают, что мебель пропала?

Константин рассердился.