Витька ждал рядом. Он подхватил ничего не понимающего друга под руку и потащил к лесу. Тот на ходу пытался застегнуть змейку куртки. Ничего не получалось.

— Куда ты меня тащишь? Подожди, — он остановился и опустил голову, стараясь разглядеть застежку молнии.

Витька снова наклонился к его уху:

— Тише говори, понял? — зашептал он, — там кто-то есть.

— Где, там? — Ботвиньев наконец застегнулся.

— Там, — Витька неопределенно махнул рукой в сторону оврага. — Ветром какие-то звуки приносит. То смеются, то кричат что-то.

— Тебе показалось, наверное, — не очень уверенно проговорил Петро.

В этот момент налетевший порыв холодного ветра сыпанул в лицо мальчикам что-то сыпучее, влажное, и вместе с ним до их слуха донесся отрывок какой-то команды. По крайней мере, интонация была явно повелительная, хотя слова они не разобрали.

— Ну, слышал?

— Слышал. Точно — говорят. А слова понял?

— Не. Не разобрать. Надо поближе подобраться.

— Да ты что? А если это бандиты какие-нибудь? Наркоторговцы. Прибьют и все. Надо взрослых будить.

— Да ты что? Что их будить? Быстренько смотаемся туда и обратно, а вдруг это тоже отряд туристов, такой, как и мы. Что учителей зря по пустякам беспокоить? К тому же у меня вот, — Витька извлек из штанины старинный кинжал со светлой даже в темноте, похоже, костяной ручкой, — кинжал есть.

— И чем он тебе поможет, особенно если там мужики здоровые?

— Поможет, не сомневайся. Я же в казачьем кружке лучше всех ножи метаю. Видел же на соревнованиях?

— Ну, допустим, — Петро почесал затылок, — даже не знаю. Не видать же ничего. В такой темнотище глаз выколоть или шею сломать раз плюнуть. Даже луны нет.

— Ну и хорошо. Нас не заметят.

Петро колебался, поэтому промолчал.

— Трусишь, так и скажи, — неожиданно разозлился Витька, — я один пойду. А ты тут тогда оставайся. Вместо меня будешь дежурить. Только в костер не подбрасывай. Не надо отряд демаскировать.

— Ну, уж нет, — Петро решился, — идти, так вместе.

— Отлично, — Витька успокоился и решительно напялил кепку на самые уши, — Пошли. Только тихо. Не известно, кто там.

Мальчишки, стараясь ступать бесшумно, впрочем, без особого успеха, двинулись в сторону оврага. Первым шел Витька, за ним, удерживая в зоне видимости его спину, крался Петро. Передвигаться ночью в лесу — занятие не из легких. В этом ребята убедились буквально с первых же шагов. То ветка неожиданно хлестанет по глазам, то нога провалится в невидимую то ли нору, то ли просто яму. Или внезапно вырастет перед поднятой ногой не угаданный пригорок, как только что перед Витькой, и он, шепотом чертыхнувшись, повалился носом в листья. Петро помог другу подняться. Они вышли к склону оврага и, посовещавшись, двинулись вдоль него. Чем дальше они продвигались, тем яснее и разборчивее становились доносящиеся временами голоса. Вскоре стало понятно, что говорят по-русски, но с очень сильным акцентом. Правда, иногда прорывались фразы, сказанные на чистом русском языке. Примерно через полкилометра они поняли, что разговаривают уже совсем близко и голоса прилетают откуда-то снизу, похоже, со дна неглубокого здесь оврага. Мальчишки решили тоже спуститься вниз. Пологий склон позволил им выполнить задуманное довольно быстро и без особых усилий. Правда, в следующий же момент они пожалели о том, что сделали. Дно оврага мало того, что оказалось сырым, и ноги сразу же стали проваливаться в жидкую грязь почти по щиколотки, так оно еще и было завалено разщеперистыми корягами и ветками, резко замедлившими их и без того тихое передвижение. Через минуту они подошли к полутораметровой высоты завалу. Хрипло дыша, остановились. Препятствие, завалившее весь овраг по ширине, выглядело непреодолимым. Петро задрал голову на склон оврага. Склон круто поднимался вверх, а по его краю надвисал над оврагом травянистый козырек. «Пожалуй, здесь не выбраться». Ребята поднялись на первые сучья завала, осмотрелись. Поднялись еще сантиметров на пятьдесят и утвердились на толстой балке. «Можно перелезть», — определил повеселевший Ботвиньев.

Неожиданно Витька грубо схватил друга за шкирку и дернул его за собой вниз. Петр больно ударился бровью о какую — то деревяшку, но вытерпел без звука, понимая, что без веских оснований Осанов не стал бы его так резко валить на ветки. Витька выкинул снизу руку и, нащупав ладошкой губы Ботвиньева, немного нажал. Петро понял это как сигнал молчать. Но приподнять голову и немного осмотреться друг ему не запретил. Петро так и сделал. Несколько лучей от фонарей мелькали в овраге, приближаясь. Ботвиньев почувствовал, как мгновенно вспотели ладошки и пересохло во рту. Он медленно сполз с немного отодвинувшегося в сторону Витьки и хотел было упереться руками о карягу под боком, но рука вдруг соскользнула и почти по плечо провалилась в какую-то щель. Кое-как Петро нашел упор, используя в его качестве руку друга, и вывернулся оттуда.

— Там дырка какая-то, — прошептал он.

— Посмотри еще — мы пролезем? — мигом сориентировался Осанов.

Ботвиньев наклонился над отверстием и пошарил рукой по краям. Полуметровый слой слежавшейся травы с трудом, но удалось разгрести.

— Пролезем, — обернулся Ботвиньев.

— Ну, так лезь, что ждешь?

Петро выглянул из-за завала. Фонари приближались. Уже можно было разглядеть плотные плечистые фигуры. И решился. Спустил ноги вниз — они повисли, не достав дна — оттолкнулся и прыгнул. Дно оказалось совсем рядом. Может быть, в тридцати сантиметрах. Спустившись вниз, он присел и посторонился. К счастью, нора оказалась достаточно широкой, чтобы в ней без труда поместились двое худеньких подростков. Следом рядом с Ботвиньевым сполз Осанов. Он тут же развернулся и, схватив попавшие под руки ветки, начал закладывать проход над головой. Петро сгреб осыпавшиеся, но еще плотные лиственные брикеты и принялся помогать другу. Через полминуты проход в яму оказался почти наглухо закупоренным. И только мальчики, невольно прижимаясь друг к другу плечами, присели на сырую землю, как прямо над их головой раздался грубый голос с кавказским акцентом.

— Вано, ты слышал? Шум какой-то.

— Не. Какой шум? Кому тут шуметь?

Яркий луч фонаря пробежал по завалу, осветил на миг щели ненадёжного убежища мальчиков и убежал дальше.

— Может, какой хорёк шуршал.

— Ну, может. — Успокоился первый голос. — Здесь хороший место. Здесь будем пострелять.

— Эй, земляки, давай сюда. Тут можно стрелять. Ночные учения будут.

Мальчикам показалось, что над их головой глухо загрохотали десятки подошв. А тут же они чуть не оглохли — тишину распорола гулкая трассирующая очередь, улетевшая в небо.

Смагин и Линейный подскочили одновременно. Эхо длинной автоматной очереди еще затихало над палатками. Они переглянулись.

— Ты слышал? — Василий Никитич протер глаза и потряс головой, словно стряхивая остатки сна.

— Стреляют где-то рядом.

Казаки на коленках бросились наружу и на удивление легко проскочили впритирку вдвоем узкий проход палатки. Ночь кинула в лица казаков пригоршни мокрого снега, обдала пронзительным ветром. Они выскочили и остановились, осматриваясь. Костер не горел, но еле заметные огоньки углей еще теплились на кострище. Плотная темнота висела над поляной, но в ней угадывались еще более густые силуэты палаток, из многих выглядывали встревоженные головы девятиклассников. Внезапная автоматная очередь, казалось, загрохотала прямо над головой. Смагин даже присел от неожиданности. Небо расчертила цветная полоса трассеров. Стреляли совсем рядом, не далее чем в полукилометре выше по оврагу. Трофим Семенович внезапно развернулся и опять нырнул в палатку. Пока Смагин соображал, зачем он это сделал, Линейный уже выбирался наружу, держа в руках две куртки.

— Держи, а то замерзнем и простынем. А нам сейчас, похоже, не до болезней.

— Спасибо. — Смагин накинул куртку и только в этот момент заметил, что весь мелко дрожит. И даже зубы выбивают марш, но отнюдь не победы.